— Ты прекрасно знаешь, что волнует, — хрипло произнес он.

Вызывающе покачивая бедрами, Кристина сделала несколько шагов вперед.

— Неужели? — спросила она с милой улыбкой, так контрастирующей с горящими гневом глазами.

— Что ж, позабавься, если тебе так хочется, — процедил Говард, окидывая ее взглядом, полным холодного презрения. — Только не пытайся делать вид, будто не раздосадована в той же степени, что и я.

— Кстати, отец не сообщил, какого пола будет мой ребенок? Неужели он еще не раздобыл копию моей медицинской карты? Тогда на каком я месяце? А правду говорят, что первые три месяца даются нелегко? Знаешь, мне, наверное, действительно стоит позаботиться о себе…

— Куда ты клонишь, Кристина? — спросил Говард, заправляя рубашку в брюки.

Скоро узнаешь, вероломная крыса!

— Так, значит, он хочет, чтобы ты на мне женился, да? И что же ты получишь за свою самоотверженность? Как я понимаю, ты пошел на это отнюдь не из альтруистических соображений.

— За то, что я женюсь на тебе, Огастес обещал передать мне контроль над холдингом.

Изумление Кристины было столь велико, что она забыла о своей позе воплощенной язвительности.

— Контроль над холдингом?

Для неразборчивого в средствах человека, каким оказался Говард, это было мощным побудительным мотивом.

— Полный контроль.

Что ж, поруководить он любит.

— Скольким же верблюдам это может соответствовать? — Ее смех прозвучал несколько истерично. — Интересно, торговался лит? Наверняка отец предложил сначала издательскую часть, и ты сказал: "Ни в коем случае", — поэтому дело дошло до телевизионной сети. Верно я говорю? В конце концов, он выложил на стол то, что тебя устроило, то есть все, после чего ты согласился считаться отцом чужого ребенка. Игра стоит свеч, не так ли?

— Некоторые люди действительно могли бы так подумать, — согласился Говард.

Не нужен мне этот проклятый холдинг, и, если бы не мать, черта с два я вообще имел бы дело с вашей семейкой, подумал он.

— Я вернусь домой, — внезапно решила она. — Мне хочется быть с Элизабет, более того, я даже согласна быть вежливой с тобой у нее на глазах. Но если ты только посмеешь коснуться меня…

Уже направившийся к двери Говард остановился.

— Думаю, что буду в состоянии сдержать себя, — язвительно усмехнулся он.

Я заставлю тебя вспомнить о твоих словах, хотя бы ради спортивного интереса, подумала Кристина.

— Кстати, — добавила она, — если увидишь отца раньше меня, передай, чтобы он не спешил оборудовать детскую комнату. Видишь ли, я вовсе не беременна.

— Вскоре, когда у тебя вырастет живот, не останется смысла отрицать очевидное…

— Что-то в выражении ее лица заставило Говарда замолчать. — Что-нибудь случилось с ребенком? — подозрительно спросил он минуту спустя. — Или ты сделала аборт? — Почему такая очевидная возможность не пришла ему на ум ранее?

Да просто потому, что, несмотря на все свидетельства обратного, он до сих пор видит в ней невинного подростка. Какой осел!

— Знаешь, Говард, сдается мне, ты не спишь ночами, придумывая, как посильнее оскорбить меня.

Нет, я не сплю ночами, мечтая познакомить тебя с радостями секса, мысленно возразил он ей. Вот в чем злая ирония ситуации.

— Когда же до тебя, наконец, дойдет, что я не беременна и никогда не была беременной? — спросила она.

По выражению липа Говарда было ясно, что он не хочет верить ей, что бы она ни сказала.

— В консультации, входящей в которую меня видели, работает один современно мыслящий специалист, — тихо произнесла Кристина. — В частности, он увлекается нетрадиционной медициной и совсем недавно начал использовать иглоукалывание для облегчения болей при родах.

— Очень интересно.

Она решила не давать воли своему гневу.

— Он разрешил мне присутствовать на обходах и продемонстрировал несколько интересных случаев.

— Но с какой стати ему это понадобилось? — В тоне Говарда появилась некоторая неуверенность.

— Потому что он очень хороший человек и знает, что я собираюсь поступить на курсы иглоукалывания, когда накоплю достаточно денег. — Что, с ее жалованьем в магазине, случится очень нескоро. Может, стоит потребовать отца заплатить за курсы?

Выслушав ее объяснение в полном молчании, Говард задумался. Слови Кристины звучали вполне искренне… кроме того, кто бы мог придумать такое неправдоподобное объяснение?

— Так ты не беременна?

— Господи, ну и быстро же ты соображаешь. — Достигнув, чего хотела, Кристина почему-то не ощутила ожидаемого удовлетворения.

— Но Огастес сказал…

— Он сказал, а ты ему поверил, так что перестань валить с больной головы на здоровую, Говард, в этом нет никакого смысла.

Но если принять то, что насчет ребенка он оказался не прав, тогда…

— Ты действительно… — Взгляд его, в который уже раз скользнул по ее стройной гибкой фигуре.

— Да, девственница. — А после сегодняшнего эксперимента, скорее всего, останется ею до скончания века!

— Но все эти мужчины…

Его брезгливый тон сказал ей, что Говард стал жертвой намеренного ее очернения.

— Полагаю, что отец должен подумать о том, чтобы обратиться в другое детективное агентство… Или это твое собственное умозаключение, Говард? Неужели мои мнимые многочисленные любовники так тебя задевают? — Их взгляды встретились. — Задевают, не правда ли? Тогда понятно… ты никогда не был обо мне высокого мнения, — с горечью констатировала Кристина.

— Однако признайся, гораздо естественнее было поверить в то, что ты пустилась во все тяжкие, чем…

— Чем в то, что я девственница, — закончила за него она. — Вероятно, я должна поблагодарить тебя за столь лестное обо мне мнение. Хотя надо признаться, мне был несколько странен этот обрушившийся на меня шквал негодования от человека, намеревающегося за вознаграждение затащить меня в постель. Должно быть, отцу очень уж не терпится выдать меня замуж.

— Я сказал ему, что не собираюсь на тебе жениться.

Что ж, уже легче!

— А чуть было не занялся с тобой любовью я только потому, что хотел этого, — признался Говард.

— Думая при этом, что я беременна! — воскликнула пораженная Кристина.

— Да.

— И тебе было все равно? — По мнению Кристины, если и есть на свете мужчины, способные принять чужого ребенка как своего собственного, то Говард к их числу никак не относится.

— Не все равно, — сказал он. — Но я мало, что мог с этим поделать. Мне казалось, что тебя нельзя оставлять в одиночестве.

— Господи, да с тебя можно хоть сейчас писать святого угодника, готового пожертвовать собой ради ближнего! — Кристина истерически расхохоталась и долго не могла остановиться. — Знаешь, — немного успокоившись, сказала она с отвращением в голосе, — ты просто-напросто беспринципный, лживый ханжа!

— Хочешь, чтобы я ушел?

— А ты как думал? Что я предложу тебе остаться на ночь? Что я окончательно рехнулась и скажу: "Я на тебя не сержусь, Говард". А потом: "На чем мы с тобой остановились?.." — И тут ее многозначительный взгляд упал на софу.

— На самой грани чего-то весьма необыкновенного, — невозмутимо ответил он.

Кристина чуть не задохнулась от гнева.

— Ты никогда не сдаешься, да, Говард? Так знай: когда я захочу лечь с мужчиной, то платить ему за это не будут!

Говард дернулся головой так, будто она его ударила.

— Если это все, что ты хотела мне сказать, — произнес он холодным, отстраненным голосом, — мне остается только пожелать тебе спокойной ночи.

Когда дверь за ним закрылась. Кристина, обессилев, опустилась на пол. Спокойной ночи! Никогда еще слова не противоречили реальности до такой степени — хуже ночи трудно было придумать. Боже, и она еще собирается жить с этим человеком под одной крышей!

Говард догадался о том, кто поджидает его в темноте у дверей спальни прежде, чем успел что-нибудь увидеть.

— И чего нам только не спится, Огастес, — недовольно проворчал он.