Да, профессия актера — жестокая профессия. Избравший ее своей дорогой вынужден жить, так сказать, на виду у всех и порой мириться с некомпетентными и неправедными суждениями.

Понятно, что такой суд да ряд исходит от зрителя с детским уровнем восприятия искусства, для которого артист, играющий определенного персонажа, и есть тот самый персонаж. Но что я говорю? Иной ребенок гораздо умнее и рассудительней. А ошибки восприятия ему простительны хотя бы потому, что все дети. из-за недостаточного житейского опыта полностью отдаются обману игры. Взрослое же «дитя» из-за знания, что все — игра, уже не может наслаждаться искусством как таковым, то есть умением актеров творчески воссоздавать реальную жизнь, в том числе жизнь персонажей «плохих» или «хороших». Только подготовленный зритель может восхититься умением актера имярек одинаково убедительно предстать в любом обличье, зритель же «дитя» серчает. Он оскорблен, если вдруг актер, которого он привык видеть в положительных ролях, возьмет да и сыграет негодяя. Это, по его разумению, — предательство.

Но хорошо уж то, что мастерство актера, как бы оно ни было воспринято, порой провоцирует зрителя на несвойственные ему мысли и эмоции. Все-таки одна из задач искусства в том, чтобы расширять в обществе эстетические, интеллектуальные, культурные горизонты, формировать художественные вкусы. Пусть зритель задумывается, пусть даже злится иногда. Авось на пользу!

Вообще жажда соразмышления, пожалуй, главная особенность нашего зрителя, какое бы место среди людей он ни занимал. И пока жива эта жажда в соотечественниках, думаю, не все для нас пропало. А искусство театра особенно хорошо отвечает этой потребности зрителя — он как бы участвует в разговоре, который ведется на сцене, ведь спектакль — это встреча исполнителя и зрителя, иногда их диалог, иногда и спор. И реакция зрительного зала — смех, внезапно наступившая глубокая тишина, а то и кашель, сразу охвативший нескольких человек, или неясный, непрекращающийся шорох — это первая, самая непосредственная и, возможно, самая точная оценка спектакля. С фильмами дело обстоит несколько иначе. Несомненно, картину посмотрит в сотни раз больше людей, чем спектакль. Но глубина проникновения в творчество для них несоизмеримо меньше, ведь кинематограф — это уже готовое решение проблемы режиссером, актерами, оператором. С ним остается лишь согласиться или не согласиться. И здесь поле для самостоятельной внутренней работы куда беднее. Тем не менее и театр, и кино нередко вызывают у зрителей потребность выразить свое мнение более определенно и, так сказать, индивидуально.

Письма, записки, вопросы на встречах со зрителями нередко могут многое дать актеру, наталкивают его на интересные размышления, подчас заставляют на известные вещи взглянуть по-новому. И тогда возникает потребность ответить развернуто и обстоятельно, отстаивая свою точку зрения.

Уже много лет я сохраняю почту, пришедшую в мой адрес от зрителей. Мне хочется процитировать здесь несколько писем и привести свои ответы на них, потому что такой обмен мнениями я всегда считал плодотворным для обеих сторон.

Итак…

«Давно с интересом слежу за Вашим творчеством. Простите, что задаю Вам этот вопрос, но мне кажется, что именно такой серьезный актер, как Вы, мог бы на него ответить. Что, на Ваш взгляд, главное в произведениях искусства? Какие проблемы Вам всего ближе? И в конечном итоге — в чем цель искусства?

г. Ростов. В. Киселев».

Искусство — это катарсис, очищение, как сказал Аристотель. Именно в искусстве человек ищет ответ на мучающие его вопросы современности. Каждое настоящее произведение обязательно несет нравственную нагрузку, пытается помочь людям ориентироваться в бурном море проблем своего века. Я думаю, что настоящим успехом всегда пользуются такие книги, фильмы, спектакли, которые, рассказывая о трудности и сложности жизни, защищают веру в добро и справедливость, веру в гуманность. Особое значение приобретают произведения, которые адресованы не избранным единицам, но всем людям. И чтобы говорить со всеми обо всех, нужно говорить о том, что близко каждому, — об общей для нас реальности. Ведь мы все похожи друг на друга в том, что видим, в том, о чем думаем, что переживаем.

«Что, на Ваш взгляд, самое главное в произведениях искусства? Какие проблемы Вам всего ближе?» — не раз спрашивали меня. На этот вопрос трудно ответить односложно. Мне ближе всего те проблемы, которые кажутся близкими и зрителю. И мне всегда хотелось играть в тех спектаклях и тех фильмах, которые вызывали бы споры, но ни в коем случае не оставляли бы зрителя равнодушным.

«Мне кажется, что бы там ни говорили, артист театра, кино очень несамостоятелен в своем творчестве. Есть драматург, режиссер, художник, а актер только выполняет их замысел. Что же все-таки помогает артисту отстаивать свою самостоятельность? Как донести именно свои — свои, а не чужие мысли и чувства до зрителей?

г. Москва. Е. Борисов».

Самостоятельность в творчестве — это прежде всего самостоятельность мировоззрения художника, артиста. Я считаю, что у каждого артиста должна быть самая любимая тема. Она выстрадана, пропущена через его сердце. Эта тема должна проходить красной нитью через все, что актер создает на сцене, в кинематографе. Если же он выходит на подмостки только для того, чтобы блистать, чтобы гримироваться, менять костюмы, чтобы показать себя, любимого, или, хуже того, из корыстных соображений, — толку не будет. Такой актер никогда не станет самостоятелен в творчестве. Это уже не театр, не искусство! Каждая роль вольно или невольно обогащает художника и обогащается им. Характер героя часто укрупняется, иногда меняются его трактовки. Поэтому мало быть самостоятельным — надо быть еще современным. А что такое современный актер? Я имею в виду не моду, не те чисто внешние, поверхностные признаки времени, которые часто выдаются за современность. Современный художник — это рупор своего времени, это детище своей эпохи. Он обязан, придя в мир, вовремя поставить важные вопросы. Каждая эпоха, на мой взгляд, рождает не только определенный тип героя, но и определенный тип актера, воплощающего его. Для меня как для зрителя очень важен и интересен круг проблем, — мыслей, чувств, которые приносят на экран и сцену другие актеры. Для меня же как для актера важнее всего не утрачивать в своей работе этого чувства современности. Тут важна взаимосвязь глаз и душ по разную сторону экрана или рампы. Поэтому трагически одинок и непонятен художник, опоздавший в своем творчестве или, наоборот, явившийся несколько раньше. Быть на уровне проблем своего времени, говорить о том, что волнует современников, а следовательно, не может не волновать и меня, — вот что такое, на мой взгляд, творческая самостоятельность, вот к чему должен стремиться каждый актер.

«Все-таки очень много у нас еще фильмов вроде бы умных, серьезных, смотришь их даже с удовольствием, но проходит немного времени, и они легко стираются из памяти. А вот некоторые фильмы помнишь долго. Я, например, очень хорошо запомнила фильм «Золушка» — фильм моего детства. В нем была какая-то наивная бесхитростность. И еще мне очень нравятся красивые фильмы, красочные. Не голливудские боевики, нет. Их даже красочность не спасает. Очень хочется смотреть такие фильмы, как спектакль «Принцесса Турандот», идущий у вас в Театре имени Евгения Вахтангова. Ведь и взрослые любят иногда сказки. Пусть даже не всерьез.

Пушкино. JI.Гриневская».

В каждом из нас, даже в людях серьезных, немолодых уже, долго живет детская потребность удивляться, радоваться красочному, необычному, яркому. Способность радоваться иллюзии, которую дарит нам настоящее искусство. Современный зритель ждет от нас не только духовного хлеба, но и зрелищ, зрелищ в самом хорошем и высоком смысле этого слова. Поэтому кинематограф, конечно, обязан не только вызывать споры, но и радовать людей. Он обязан бьггь разным — и умным, и веселым, и серьезным, и праздничным — таким же, как наша жизнь. Собственно, здесь нет никакого противоречия. Зрелищность, яркая, своеобразная форма никогда не помешают произведению бьггь одновременно умным и актуальным. Ведь та же самая «Принцесса Турандот» — не только праздничный, яркий спектакль, но спектакль очень умный и тонкий.