Начался снегопад, он помешал мне всё хорошо рассмотреть. Но всё-таки сердце неприятно ёкнуло: Олег сидел в компании какой-то белокурой девицы и что-то мило шептал ей на ушко. «Не может быть, я обозналась, — понеслись мысли. — Не может быть, чтобы мой Олег, да еще с какой-то шваброй. Нет, нет, я просто обозналась». Однако меня бросило сначала в жар, потом в холод. Сомнение закралось в душу и прочно там поселилось.

- Всё, никакой надежды, он больше никогда мне не позвонит, не придёт, — я не помнила, как пришла домой и, смыв растекшуюся по щекам тушь то ли от снега, то ли от слёз, разговаривала со своим отражением в зеркале ванной.

Я даже не смогла толком подготовиться к семинару и где-то далеко за полночь, наревевшись в подушку, забылась тревожным сном.

Я до сих пор не знаю, был это сон или явь. Снилось мне, как будто пробираюсь я по дремучему лесу, отбиваясь от назойливо хлещущих по лицу веток деревьев, и вдруг проваливаюсь в какую-то пропасть, потом взлетаю на гору. А на той горе стоит белокаменный дворец. Я иду к этому дворцу, и все двери сами собой раскрываются передо мной. В огромном светлом зале сидит в золотом платье женщина необычайной красоты.

- Ты, Дарья, не по тому тоскуешь, — говорит она мне. — Этот не твой, а твой совсем другой, на кого и не подумаешь.

- Нет, только не Славик, — мучительно простонала я.

Женщина вдруг звонко рассмеялась и, махнув рукой, сказала мне:

- Иди, девочка, иди. И не пропусти судьбы своей.

Я не помню, как вышла из этого дворца, только почему-то очутилась на той самой остановке, возле кафе, где видела Олега и его белокурую спутницу. Я снова заглянула в окно, но Олега там не увидела, а увидела сидящего ко мне спиной человека. Он показался мне смутно знакомым. Но удалось мне его увидеть только на мгновение, а потом я проснулась.

- Оле-е-е-г, — простонала я и снова уткнулась в подушку. К моему удивлению, слёз больше не было, наоборот, пришло какое-то успокоение: не судьба — значит не судьба. Остаток ночи я провела без сна: видение не выходило из головы.

Как-то само собой получилось, что я еще раз столкнулась с тем самым, моим, спасителем. Моим? Да, действительно, с каких же это пор он стал моим ангелом-хранителем? Я потом не раз задавала себе этот вопрос. А произошла ещё одна встреча. нет, нет, не на остановке, а в магазине. Вокруг всё было буднично и спокойно: продавцы, скучающие за пустыми прилавками, и злые голодные покупатели, в основном, женщины, проклинающие и этих самых продавцов, и беспросветную, то есть беспродуктовую жизнь. Да, выстоять, не сломаться тогда в сложившейся атмосфере тех лет могли только женщины, которые проявляли чудеса выдержки и смекалки. Эти героические женщины умудрялись не только часами «жить» во всех очередях одновременно, но потом из какого-нибудь добытого с трудом дефицита творить кулинарные совершенства. А если уж ничего не было, то, используя всё ту же смекалку, делать, как в народе говорят, из. этого самого конфетку.

Я, печально оглядывая пустые полки, даже не заметила, как стоящая рядом со мной старушка, божий одуванчик, видимо, перепутав наши с ней карманы, благополучно засунула руку, естественно, в мой и уже намеревалась вытащить её вместе с моим же кошельком.

- Бабуля, карманы не перепутала? — раздался рядом приятный голос.

- Ой, — ойкнув, старушка тут же ретировалась с глаз долой.

Волна ужаса и отчаяния прокатилась по мне с макушки до пят, и я лихорадочно, путаясь в складках собственного пальто, наконец-то нащупала карман- кошелек был на месте, а вместе с ним и стипендия, которую выдали как раз сегодня.

- Огромное вам спасибо, — я повернулась к моему спасителю и остолбенела: опять он, тот самый.

Но теперь. Со мной творилось что-то непонятное: отчего-то блаженная истома заполнила всё моё сердце при виде него, по спине пробежали мурашки, и мне до дрожи в коленях захотелось, прильнув к его спасительному плечу, уйти с этим человеком на край света.

- Не за что, — ухмыльнулся он и отошел.

«Не за что, — передразнила я его, — мог бы и повежливей». И всё-таки, конечно, я была ему безумно благодарна. Кстати, с тех самых пор кошельки в карманах я больше не ношу.

Итак, второй раз он спас меня. Сразу вспомнился сон, и я подумала: «В руку». Потом сама же себя и отругала: «Мальчик, конечно, ничего, со второго раза я его получше разглядела, но Олег. Разве он может с ним сравниться?»

Конечно, Олег был вне конкуренции, но в том то всё и дело, что его как раз и не было. Ни звонков и, как говорится, ни ответа ни привета.

Через три дня после вещего сна, который мне всё не давал покоя, Олег объявился сам.

- Дашка, как я по тебе соскучился! — прокричал он в трубку.

- И я, я тоже очень рада тебя слышать, Олежка, — радостно ответила я, забыв о своих сомнениях.

Мы, конечно же, встретились и снова колесили по городу.

Олег не переставал удивлять меня своей галантностью и щедростью. Он был милый, предусмотрительный и уж точно — не такой, как все. А еще ко всем его достоинствам он не страдал любопытством, потому что ни разу не спросил у меня о моих прежних увлечениях. Ох, уж эти мои «прежние увлечения». Обязательно надо было отчитываться перед ними, кто у меня был до того, как, где, сколько, кто из них лучше. Ну, и так далее. После подобного допроса мне почему-то всегда становилось скучно, и я торопилась домой.

Олег же ничем таким не интересовался, как будто ему важны были только наши сегодняшние отношения. Стоит ли говорить, что я влюбилась в него как кошка. До него мне всё вокруг представлялось серым и мрачным, но как только появился он, мир тут же преобразился.

Олег казался мне верхом совершенства. Я обожала его всем своим существом, но всё же с напускным равнодушием давала понять, что он вовсе не занимает все мои мысли, однако это плохо у меня получалось. Я восхищенно смотрела ему в рот и ловила каждое слово, когда он что- нибудь рассказывал, и, млея от любви, следила за его грациозными движениями, когда он двигался.

Так уж получилось, что первой его увидела не моя тетушка, а Томочка. Мы с Олегом, воркуя как два нежных голубка, сидели в милом ресторанчике и наслаждались обществом друг друга. И тут возле нашего столика материализовалась Томочка и, ехидно улыбнувшись, предложила:

- Дашка, познакомь меня со своим мальчиком.

Мне ничего не оставалось, как познакомить их.

- Ах, так это тот самый., - начала она, но я со всей силы так двинула ей по ноге, что она ойкнула, скривилась в улыбке, так и не закончив фразы.

Дело в том, что Олег ни в коем случае не должен был знать, что я говорила о нём и днём и ночью со своими подругами.

Случилось то, чего я так боялась: на следующий же день собрался «экстренный консилиум», где Томочка со всеми подробностями описала эту эпохальную встречу. Мне показалось, что Наташка слегка обиделась.

- Ну, — сказала она, недоверчиво скривив губки, — мы слушаем. Поведай нам, что представляет собой этот человек-невидимка?

- А-ах, — выдохнула Томочка. — Красив, как бог.

- Всё, — махнула рукой Наташка, — понесло. Конечно, ты кроме красоты больше ничего не

заметила.

- А что еще нужно? — мечтательно закатив глазки, ответила Томочка.

- Стоящий хоть мужик-то? — не выдержала Валюшка.

Томочка удивленно пожала плечами:

- Я же сказала — кра-си-вый, — нараспев ответила она.

Наташка поняла, что толку от Томочки не добьешься и, повернувшись ко мне, вдруг неожиданно спросила, чем вогнала меня в краску:

- Скажи-ка мне, девочка моя, вы хоть целовались?

- Ну что ты пристаешь к Дашке с подобными вопросами, — заступилась за меня Валюшка.

Томочка, хихикнув и подмигнув мне, сказала:

- Нет, не волнуйся, думаю, что дальше поцелуев у них дело не зашло. Поверь мне, у меня глаз — алмаз. А вообще-то зря, я бы на Дашкином месте.

- Тамара! — грозно прикрикнула на подругу Наташка. — Заткнись!