Она, казалось, говорила сама с собой:

— Да… И надо же было этому случиться во второй раз.

— Я не вижу в этом ничего плохого.

— Я тоже. Но просто… Наверное, нам не стоит быть вместе. Я не знаю, что говорю! Брет! Я не знаю, что говорю! Я не знаю…

— Успокойся. Ну все, все, успокойся. — Он нежно прижал ее голову к груди и гладил по волосам.

— Извини. Я просто… Не придавай значения.

— Почему?

— Нам лучше не говорить на тему будущего.

— Ты мне можешь объяснить, что происходит?

— Нет.

— Дженни, я так не играю. Несколько часов назад я впервые в жизни испытал настоящее счастье. У меня было много женщин, но сегодня я узнал, что никогда и никого не любил. А раньше мне казалось по-другому. Теперь я знаю, что чувствуешь, когда любишь, и когда… когда любят тебя. Дженни, ведь ты любишь меня?

— Нет.

— Врешь.

— Вру.

— Тогда скажи почему?

— Я не могу.

— Почему?

— Это не моя… Это… это не важно.

— Да, у всех свои тайны.

— Что ты сказал?

— Я говорю, и у тебя, и у меня — свои тайны.

— У меня нет никаких тайн, Брет. Я просто сошла с ума. Такое уже было в моей жизни один раз. И я не хочу…

— Я знаю.

— Откуда? — Она исподлобья смотрела на него.

— Просто понял, что ты уже пережила какую-то драму.

— А.

— И поэтому… пока ты не пришла в себя и пока ты — сошла с ума… Соглашайся выйти за меня замуж.

Она закрыла лицо руками.

— Дженни!

Всхлипнула.

— Дженни, что с тобой?!

— Я не могу, — сказала она сквозь ладони, и голос получился, словно из кувшина.

— Почему? Ты замужем?

— Нет. Я… лучше тебе не знать.

Она отняла руки от лица и с тоской уставилась на океан. Сейчас она ему скажет, что недостойна его. Что хочет обокрасть. Что она — не та, за кого себя выдает. Что она знает все о нем: и про дом, и про миллионы, и про «трудное» детство в Оксфорде, и про Марка…

— Ты не можешь выйти за меня замуж, потому что твой друг мне должен денег?

До нее даже не сразу дошло:

— Какой друг?

— Марк, разумеется.

Дженни показалось, что вокруг все побелело, как при вспышке молнии. А может, началась гроза?

Она слышала его голос, мягкий и родной, но это был не его голос. Брет Спенсер не мог такое сказать. Не должен был.

— Тебе нужны мои деньги? Возьми, сколько хочешь. Ты выиграла. Можешь отдать их Марку, чтобы он отдал мне. Но я действительно предлагаю тебе выйти за меня замуж, Дженни. Я люблю тебя, кем бы ты ни была на самом деле.

А что? Она может сказать, что это была игра. Да. Игра такая: на чувствах. И она играла роль. Роль влюбленной дурочки… Нет, это не пойдет. Господи, как же стыдно! Он, наверное, так веселился, так потешался над ней! Впрочем, как и она над ним. Дженни поерзала в кресле, смущенно закусив губу и исподлобья, виновато глядя на пассажиров, словно они тоже стали свидетелями ее позорного разоблачения.

Скоро самолет взлетает. Она купила билет на первый попавшийся рейс. Главное, чтобы в Европу. Ее почему-то последнее время тянуло в Европу, хотя она сама не могла объяснить причину этой прихоти. Первый попавшийся оказался в Люксембург. Ну что ж, подумала она, значит, так надо. В Люксембурге у нее когда-то была одна короткая (как все Великое Герцогство) гастроль, закончившаяся большим конфузом. В Европе, как она заметила, вообще почему-то получалось работать хуже. Зато отдыхалось хорошо…

Если меня будут искать, думала она, суетливо просовывая паспорт на имя Дженнифер Лесли в окошко регистрации, то уж точно не здесь. Ее вообще не должны искать в Европе. А Люксембург хороший городок. Еще тогда он показался ей очень спокойным, и она даже пошутила, сказав Стиву, что если когда-нибудь доживет до старости, то хотела бы встретить ее здесь, в этом малюсеньком государстве… Вот, похоже, и встретит.

Дженни закрыла глаза и унеслась мыслями куда-то очень далеко, в прошлое. В ту пору, когда не нужно было ни за что-то отвечать, ни о ком-то заботиться, ни делать мучительный выбор…

— Я убью этого негодяя! — Марк прохаживался по пляжному кафе, поддавая ногой гладкий овальный камешек. — Я сотру его в порошок! Они были единственными посетителями заведения, и бармен лениво дремал за стойкой, не обращая внимания на громкий разговор. Эти трое уже успели надоесть ему с самого утра. Сколько можно обсуждать какую-то сбежавшую девчонку и ее ухажера?

— Ну-ну, — медленно протянул Стив, с довольным видом раскуривая сигару.

— Что «ну-ну»?!! Ты теперь доволен?!! Думаешь, он просто так исчез? Дженни исчезла, а потом он…

— Ты полагаешь, они где-то вместе? — спросил Бойд.

— Вряд ли. Хотя такое тоже возможно. Негодяй! — Марк пнул камень, и тот, отлетев от стены, снова приземлился к его ногам. — Он еще у меня узнает!

— Ну-ну.

— Что «ну-ну», я тебя спрашиваю? — вдруг сорвался Марк и схватил Стива за грудки.

— Э, э! — Бойд принялся разнимать их. — Давайте еще все вместе передеремся. Нам сейчас не драться надо, а думать.

— Я просто хочу напомнить, — задыхаясь и поправляя рубашку, говорил Стив, — что несколько дней назад Марк считал, что поступает со мной вполне справедливо. А теперь, когда сам оказался рогоносцем и…

Следующий выпад Марка уложил соперника на лопатки. Бойд вздохнул и не стал больше проявлять сострадания ни к тому, ни к другому. Пусть разберутся, в конце концов. Стив давно мечтал выпустить пары.

— А что ты радуешься, что ты радуешься? — Марк сидел на полу возле Стива, который пытался подняться. — Спенсер надул нас обоих. И тебя, и меня.

— Ну-ну.

— Я сейчас тебя убью!

— Лучше найди и убей Спенсера.

— Вообще-то, господа… — лениво проговорил Бойд, — это не Спенсер нас надул.

— Да?

— Нас троих… Нет, всех пятерых, включая Спенсера и Мишель, надула Дженни. Как всегда. Это она выиграла главный приз. Опять же, как всегда.

— Уж не Спенсера ли ты называешь главным призом?

— Его самого. Она получила в подарок от нас — богатого любовника и решение всех своих проблем с полицией. Надо полагать, он поможет ей.

— Ага. Если не продаст ее однажды, как мистер Бл…

Через секунду Стив снова оказался на полу.

— Если ты сейчас же… вот прямо сейчас не заткнешься, я тебя придушу!.. Какой же ты мелочный, злобный сплетник!

— А ты — великий ревнивец. Что, Марк, плохо тебе было без нее по ночам? Плохо? А Спенсеру хорошо-о!

Началась драка.

Бармен лениво поднялся из-за стойки и кого-то позвал… Через пятнадцать минут лучший шулер Чикаго и двое его друзей-аферистов оказались выкинутыми на пляжный песок. Некоторое время все трое молчали.

— Мне вообще досталось ни за что, — обиженно проговорил Бойд.

— Ничего. Пригодится, — прошепелявил Стив. — Не все же мне одному отдуваться. Помнишь, как Мишель накинулась на меня?

— Где? — озадаченно трогая разбитую охранником губу, сказал Марк.

— В отеле. Когда вы с Дженни собрали всех на катере.

— Мишель… Она меня ревновала.

— Еще бы!

— А ты заткнись. А то еще добавлю.

— Мне кажется, достаточно, господа. Напротив пункта «утренняя зарядка» можно смело поставить галочку.

— Он разбил мне губу, между прочим!

— Это не я, а охранник. А зачем тебе губа? Тебе все равно теперь не с кем… Все-все, молчу!

— Вы, конечно, можете оба пойти ко врачу, — проговорил Бойд. — Но я бы хотел обратить ваше внимание на другое.

— И на что же?

— А вот на что, господа…

Все трое продолжали сидеть на песке, прямо в одежде, вызывая веселое недоумение у публики. С особенным интересом и состраданием смотрели на их разбитые физиономии женщины…

— Так вот. Вы упомянули Мишель.

— Бойд, что тебе надо от моей жены?

— Да успокойся ты! Только что ты дрался за честь другой женщины, а теперь вспомнил, что у тебя есть жена.

— Ну?

— Я два раза видел Спенсера в обществе Мишель. Первый раз она умчалась, как только поняла, что я наблюдаю за ней, а второй раз они сидели в баре и оба не видели меня.