— Кажется, я только тем и занимаюсь, что слушаю тебя.

Ненри было так плохо, что, сам того не сознавая, он произнес эти слова вслух. И слишком поздно спохватился. Он увидел, как Меритра отвела руку, сжав пальцы в кулак, а ее лицо налилось яростью, — и закрыл глаза в ожидании удара.

Дробный стук в ворота заставил их обоих подпрыгнуть. Ненри с женой уставились друг на друга.

— Кто там может быть? — прошептал муж.

— Стражники, кто же еще! — прошипела она в ответ. — Это опять по поводу твоего брата!

Ненри медленно открыл ворота. За ними и вправду стоял меджай, облаченный в одежду цветов Храма Правосудия, его черная кожа блестела в лучах утреннего солнца. Эмблема говорила о том, что это — телохранитель главного министра.

Писец почувствовал, как у него ослабели колени. Как могли известия о скандалах его брата добраться так высоко?

— Вы — Ненри, писец Пасера, градоправителя Восточных Фив? — кратко, холодно и официально спросил стражник.

— Это он, — Меритра выступила вперед. — Что вам нужно?

Удивленный напористостью женщины, стражник заморгал.

— Э-э… Срочный вызов к градоправителю. Мне приказано передать это его главному писцу.

Дрожа, Ненри сломал печать на восковых табличках. Глаза его широко распахнулись, когда он прочитал, что на них написано.

— О боги, — беспомощно пробормотал он.

— В чем дело? — Меритра вцепилась в его плечо, и, оторвав взгляд от табличек, тревожно заглянула в глаза мужа.

— Жрицу нашли мертвой. Возможно, ее убили. Я должен сопровождать градоправителя в храм Маат. Так приказал сам главный министр.

— Мертвая жрица! Какой ужас! — воскликнула женщина.

Она помолчала, но в следующее мгновение лицо Меритры снова ожесточилось:

— Только помни, что я тебе сказала. Или ты разберешься со своим братом, или тебе придется иметь дело со мной.

Жена зашагала обратно в дом, где зазвучал веселый перезвон ее браслетов.

Ненри посмотрел на меджая, и его утешила тень жалости в глазах этого человека.

Слова жены все еще звучали в ушах Ненри, когда он спешил в бедный квартал города, где жил Пacep, глава Города Живых — восточной части Фив. Глядя по сторонам, на мусор и гниль, на кишащие повсюду толпы нищих, Ненри не мог вообразить, почему его хозяин поселился в столь ужасном месте. Сам писец всю пытался убежать от такой бедности.

Чтобы создать внушительную резиденцию градоправителя в таком бедном квартале, Пасер просто купил несколько маленьких домов и пробил дыры в стенах, соединив эти жилища. Ненри торопливо миновал путаницу кухонь и кладовых, оставил позади гарем и начал тревожно расхаживать под дверыо спальни начальника.

Глядя мимо развевающейся в дверном проеме занавески, он увидел, что Пасер уже проснулся и оделся, а теперь поправляет парик. Ненри навострил уши, услышав в комнате чужие голоса. К своему ужасу, один из голосов он узнал — то был Накхт, муж Найи.

Колени Ненри подогнулись, писец прислонился к кирпичной стене. Он погибнет, как и предсказала жена.

Второго человека, стоявшего рядом с Накхтом, Ненри не знал. Он выглядел огромным и могучим, с грубым профилем, весь в известняковой пыли, припорошенный песком пустыни. Писец на мгновение почувствовал жалость к незнакомцу, которому пришлось появиться перед градоправителем в таком неприглядном виде.

Невероятно, но словно в подтверждение мыслей Ненри, этот человек, похоже, заплакал. Не успел писец послушать, о чем говорит здоровяк, как две рабыни, облаченные только в кожаные пояса, появились из спальни градоправителя.

Ненри страдальчески нахмурился в знак протеста, и при виде его лица рабыни захихикали.

— Господин градоправитель почти закончил облачаться? — спросил Ненри. — Скоро ли он выйдет? О чем он говорит с Накхтом? И кто другой посетитель?

— Кажется, я слышала, как он сказал, что вернется в постель, — ответила африканка, искоса посмотрев на вторую девушку, что была повыше.

— После такой ночи кто может его в этом винить? — прощебетала высокая с очаровательным зевком.

Обе похотливо переглянулись и разразились хохотом.

— Не сейчас, — проговорил Пасер. Тучная туша градоправителя показалась из-за занавески. — Что тут за шум? — спросил он, посмотрев на писца.

Ненри заметил, что Накхт и незнакомец вышли через заднюю дверь покоев Пасера.

— Это Ненри, господин, — ответила градоправителю высокая девица. — Вот почему мы смеялись! Когда у него так вытягивается лицо, он становится таким забавным!

— А я не забавный? — гулкий голос градоправителя наполнил крошечную комнатку. — Прошлой ночью я хорошо поразвлекся, вы, ветреницы!

Он притворно замахнулся на девушек, и те упорхнули, но еще долго слышались их пронзительные довольные возгласы.

Пасер улыбнулся, глядя им вслед, в его глазах появился задумчиво-похотлтвый блеск. Потом нехотя он повернулся к писцу.

— Что там такое с министром, Ненри?

— Вы знаете о вызове, господин?

Удивление писца тут же сменилось лестью:

— Впрочем, вы такой проницательный и такой умный. Конечно, есть ли в Фивах что-нибудь, чего бы вы не знали?

— Мне рассказал об этом Накхт.

— Господин Накхт… Он говорил о чем-нибудь еще?

Пасер, не ответив, широкими шагами вышел на переднее крыльцо.

— Пойдем, Ненри, — окликнул он писца. — Не медли. Мы не должны заставлять ждать дорогого старика.

Градоправитель не переваливался, как большинство тучных людей, а шагал, словно борец. Чиновник и его подчиненный очень напоминали гиппопотама и сопровождающую его суетливую птицу-клещееда.

— Очевидно, жрица была убита, — Ненри запыхался, пытаясь поспеть за градоправителем.

— Да. Бедная старая кляча! Накхт сказал, что это уже обсуждает весь город. Грязное дело. Но мы, Ненри, пока не знаем наверняка, было ли это убийством. Не надо делать скорых умозаключений. Очень может быть, что это лишь несчастный случай.

Градоправитель шагнул в кресло ожидающего паланкина и крикнул:

— Вперед!

С многочисленными стонами и ругательствами слуги подняли носилки на плечи и вышли из передних ворот.

— В храм Маат, — приказал Ненри слуге, шагавшему впереди.

По лицу этого раба уже струился пот, он только молча кивнул. В этой стране существовали более трудные занятия, чем носить свиноподобного восточного градоправителя — например, строить пирамиды или перетаскивать обелиски.

Два чиновника были назначены, чтобы править Фивами: один для той части города, что лежала на восточном берегу Нила, а второй — для той, что находилась западнее реки. Пасер управлял живыми людьми, а его собрат Паверо правил мертвыми в могилах на западе. И хотя они делили между собой столицу, градоправители так отличались по темпераменту и мировоззрению, что во всем мире трудно найти более несхожих людей.

Тучный процветающий Пасер часто смеялся — в точности, как люди, которыми он правил. Его настоящими родителями были скромные торговцы рыбой, но юноша оказался столь обаятельным, что его несколько лет назад усыновил бездетный писец и послал в Дом Жизни, чтобы тот сам выучился на писца. Пасер научился семистам семидесяти священным символам в кратчайший срок, когда-либо записанный в истории храма. Оказалось, что ум его превосходит даже его полноту.

После того, как его посвятили в жрецы, Пасер стал городским чиновником и быстро продвинулся по службе. В двадцать семь лет он стал градоправителем Восточных Фив и отчитывался непосредственно перед верховным министром. Впечатляющий пост для молодого человека!

Пасер вовсю наслаждался своей должностью — а особенно сильно сейчас, когда ворота его обиталища открылись, и его приветствовала криками толпа. Чиновник перегнулся из кресла, чтобы ответить на это.

— Нефер! — окликнул он древнюю старуху. — Ты — все еще самая красивая женщина державы!

Женщина послала ему воздушный поцелуй, прикоснувшись к сморщенным губам.

— Хори, мошенник! — повернулся Пасер к безногому нищему. — Осторожнее с вашими кошельками, а то он бегает быстрее газели!