— Пусти меня, я не хочу!

Но Дэвид продолжал удерживать Джоан, как бы давая шанс одуматься. А потом ему все же удалось ее поцеловать, но она не ответила не потому, что не хотела, а из простого упрямства. Джоан казалось, что ее страдания никак не сравнить с его. Она сделала еще одну попытку высвободиться из его объятий, и, когда Дэвид, поняв, что силой он ничего не решит, ослабил свои руки, она со злобой бросила ему в лицо:

— Я ненавижу тебя, всех вас! — Оттолкнув Дэвида, Джоан выбежала из комнаты, с трудом сдерживая рыдания, и уже не услышала звука разбившегося вдребезги зеркала. Она намеренно причиняла ему боль, как бы сравнивая их положение. Джоан мстила Джорджу, Дэвиду, но хуже всего было ей самой.

Развязка была неминуема, и она наступила неожиданно. Однажды, когда Дэвид после долгого отсутствия вернулся домой, слуги сообщили ему, что Джоан куда-то пропала, ее не было почти два дня. Сначала они подумали, что она у подруги, но сегодня стало ясно, что ее нигде нет. Они еще никому не успели сообщить, так как Джорджа и его родителей тоже не было в городе.

Чтобы не предавать случившееся огласке, Дэвид вынужден был действовать осторожно. Ему и его людям понадобилось немало усилий, чтобы разыскать Джоан. Это им удалось только к вечеру, после того как Дэвид вспомнил, как однажды она рассказывала про небольшой захолустный ресторан, где когда-то работала официанткой. Кормили там неважно, зато все время играла старая французская музыка, под которую танцевали завсегдатаи. Джоан рассказывала, что ей так и не удалось ни разу там потанцевать — слишком много было работы.

И вот теперь, похоже, она исполнила свою мечту. Дэвид стоял в дверях и смотрел на танцевавшую Джоан, тесно прижавшуюся к изрядно подвыпившему кавалеру. Ее голова покоилась у него на плече. Не требовалось особой проницательности, чтобы понять, что и сама Джоан была подшофе. Дэвид позвал ее, пытаясь перекричать музыку, но его попытки привлечь ее внимание оказались тщетными. Некоторое время Дэвид стоял, ничего не предпринимая и оценивая ситуацию: скандал им обоим был ни к чему. Однако одна мелодия сменялась другой, и Джоан, похоже, решила протанцевать до утра. Пора было прекращать этот цирк. Дэвид подошел к сладкой парочке.

— Извините, но придется нарушить вашу идиллию. — Он решительно взял Джоан за руку, немного оттолкнув при этом ее друга, и повел за собой, словно нашкодившего ребенка. Она покорно шла за ним. Это был тот случай, когда женщина должна подчиниться, довериться воле мужчины. Все время, пока они ехали в машине, не было произнесено ни слова. Они так долго ждали этого момента, что не хотели тратить время и силы на объяснения.

Дэвид привез ее в свою квартиру. Он помог ей выйти из машины и, взяв на руки, не отпускал ее уже до самой спальни, где отвлекся только для того, чтобы сбросить покрывало с постели. Вслед за ним на полу оказалась их одежда. Далее терять времени он был не намерен.

Дэвид больше не сдерживал себя. Он полностью заставил Джоан подчиниться себе, не давая ей возможности пойти на попятный. От его поцелуев у нее перехватывало дыхание. В какой-то момент она со стоном отвернулась, но уже в следующий миг сама приблизила губы к его губам.

Это было мучительно, почти невыносимо и в то же время прекрасно. Все смешалось: слезы, признания в любви, обвинения... Они тонули в водовороте чувств, желаний, и никто из них не хотел бороться с этой стихией.

Когда они все-таки вынырнули ненадолго, только чтобы глотнуть немного воздуха, Джоан спросила:

— Почему ты не сделал этого раньше? Зачем так долго мучил меня и себя?

Дэвид нервно закурил.

— Ты знаешь ответ.

Но она как будто не слышала его слов и в задумчивости, скорее обращаясь в пустоту, повторила:

— Почему ты не сделал этого раньше?

Вместо ответа он притянул ее голову и буквально впился губами в ее губы. Слова были ни к чему. Зачем думать о прошлом или пытаться безуспешно заглянуть в будущее? К черту объяснения, ведь сейчас они вместе и только это имеет значение. Теперь Джоан точно знала, что он ее любит. Об этом говорили его глаза, его поцелуи, его руки. Оба понимали, что они точно солдаты должны будут научиться жить между сражениями, научиться использовать любую передышку. И, похоже, оба были готовы к этому.

В целях конспирации их свидания проходили не только на квартире у Дэвида. Они встречались в гостиницах, недорогих придорожных мотелях. Все казалось красивой сказкой. Ради любимого Джоан шла на все — придумывала хитроумные планы, чтобы лишний раз оказаться рядом с Дэвидом. Они даже умудрялись незаметно ускользать с праздничных обедов, которые устраивала мать Джорджа. Поначалу эта игра захватила Джоан. Но потом, словно кто-то неведомой рукой снял с нее розовые очки — и некрасивая правда обнажилась, заставив ее взглянуть по-другому на все происходящее.

А правда, по ее мнению, заключалась в том, что она вынуждена была жить с нелюбимым мужем, постоянно лгать ему, чтобы в любой удобный момент сбежать к любовнику. К тому же любовник являлся отцом ее мужа. После их встреч с Дэвидом Джоан возвращалась к Джорджу, а Дэвид оставался свободен. Она знала, что он не виноват, но в какой-то момент, вероятно оттого, что не в силах что-либо изменить, стала считать это несправедливым и винить во всем Дэвида. Джоан казалось, что ему так удобно: с одной стороны, она всегда рядом, а с другой — никаких обязательств. В то время как она сама связана по рукам и ногам. Она мать, жена и невестка.

Все эти мысли долгое время не давали ей покоя, и в какой-то момент она приняла решение. Джордж улетел по делам в Бостон, по его возвращении все должно быть совсем по-другому. Правда, она не знала, что значит «по-другому», но думала, что как-то все само образуется, надо просто постараться.

Итак, это было их последнее свидание, но Дэвид ни о чем не догадывался. Они встретились как обычно у него на квартире, и, казалось, все было великолепно, но...

Джоан наводила последние штрихи в своем туалете, когда — неожиданно даже, наверное, для самой себя — произнесла:

— Мы больше не увидимся. Завтра возвращается Джордж, и я хотела бы прекратить все это до его приезда.

Дэвид буквально в секунду оказался около нее. Взяв ее лицо в свои ладони, он пристально посмотрел ей в глаза.

— Что ты такое говоришь? Опомнись.

Джоан резко отвернулась от него, боясь, что снова подпадет под обаяние его глаз.

— Чего ты хочешь от меня? Ты сам отвел меня к алтарю. Так больше не может продолжаться. Мы не сможем всю жизнь оглядываться, бояться, что кто-нибудь нас заметит вести двойную жизнь и как ни в чем не бывало смотреть Джорджу в глаза. Ни ты, ни я не хотим причинить ему боль. Надо остановиться сейчас, пока мы не приросли друг к другу с мясом. Потом это сделать будет почти невозможно.

Дэвид резко возразил ей:

— Ты прекрасно знаешь, что мы не виноваты в том, что произошло.

— Как удобно списать все на обстоятельства, а мы вроде как жертвы этих самых обстоятельств. Но в одну постель мы ложимся по своей воле! — ответила Джоан, почти крича.

— Ты как будто хочешь меня наказать. Только не пойму за что! — Он тоже перешел на повышенный тон.

Но Джоан, похоже, было уже не остановить. Она собрала свои вещи и, взяв сумку, сделала несколько шагов по направлению к двери, а потом остановилась и, не глядя на него, тихо произнесла:

— Ты до сих пор так ничего и не понял. Мы уже оба наказаны за обман. И расплачиваться нам придется, похоже, всю жизнь.

— Всего лишь красивые слова. — С одной стороны, Дэвида восхищала ее сила, а с другой — было ясно, что ее не переубедить. — Тогда почему ты не сказала всего этого раньше? Получается, что, когда ты сегодня ложилась со мной в постель, ты уже знала, что бросишь меня! Объясни, пожалуйста, что это все значит?! — Дэвид был взбешен.

— Думай как хочешь, — ответила она намеренно резко и открыла дверь.

Он быстро подошел к ней и, взяв за руку, резко развернул лицом к себе.