— Милая, ты всегда для меня желанна. — Крис с любовью взглянул на нее. — Ты такая нежная, добрая, полная жизни. Я хочу, чтобы ты была со мной в Нью-Йорке, прилично это или нет. Я хочу, чтобы всегда и везде ты была со мной.

— Я буду рада поехать с тобой в Нью-Йорк. — Корки повертела в руках булочку, намазывая ее маслом. — Но вот насчет того, чтобы всегда, не могу обещать.

— Почему это? — Крис обнял ее за талию. — Все из-за твоей карьеры? Но, малыш, статьи можно писать и в Африке. К тому же мы пробудем там всего несколько месяцев, и ты сможешь накопить много интересного материала для своей колонки.

Он все еще не понимает!

— Крис, я человек очень домашний. Я не принадлежу к тем, кто любит приключения и экзотику. Я потяну тебя вниз, сделаю нас обоих несчастными. Ведь я боюсь ехать даже в Нью-Йорк.

— Уж не думаешь ли ты, что я отпущу тебя? — Он взял с тарелки половину булочки и поднес ее ко рту, коснувшись пальцами губ. — Но сегодня с меня достаточно обещания, что ты едешь со мной в Нью-Йорк.

— Прекрасно. А теперь давай поедим, пока все не остыло. — И Корки нежно улыбнулась ему.

У нее еще будет возможность погрустить и поплакать, когда Крис отправится в экспедицию. Разумеется, он должен ехать, это его работа. Но будет ли разлука временной или они простятся навсегда — кто знает?

После завтрака они лежали рядом на кровати.

— Я все думаю, как будет приятно заниматься с тобой любовью в палатке где-нибудь в горах Ломба. — Крис распахнул ее халат, обнажая белоснежные округлые холмики грудей и соблазнительную впадинку пупка на гладком животе. — Или, может быть, на берегу океана.

— А как насчет номера в гостинице на озере Тахо? — сказала Корки чуть слышно.

Крис приподнялся на локте и немного удивленно посмотрел на нее.

— Это предложение необходимо серьезно обсудить.

Наклонившись над Корки, он провел губами по ее шее, и она чувствовала, как его губы очень медленно двигаются вниз, покрывая томительными поцелуями грудь.

А когда он приник жадным ртом к соску и принялся ласкать его языком, она застонала от наслаждения и, выгнувшись, скользнула руками по его бедрам.

В это мгновение раздался стук в дверь. Корки готова была запустить подушкой в того, кто осмелился им помешать.

— Кто там? — крикнул Крис.

— Горничная, — отозвался женский голос. — Я пришла забрать тарелки.

— Мы еще не закончили, — ответил Крис, и они услышали звук удаляющихся шагов.

— Ты совершенно прав. Мы действительно не закончили. — Корки обвила руками его шею. — Люби меня, мой милый!

Крис сделал вид, что зевает.

— А не слишком рано для любви? — И с этими словами он провел рукой по телу Корки и накрыл ладонью мягкие завитки волос, скрывающих ее лоно.

Корки приникла к Крису, чувствуя его возбуждение. Вспыхнувшее желание жаркой волной прокатилось по ней, и она, встав над ним на колени, провела языком по его уху, затем приникла к его губам.

Он раскрыл рот, принимая ее язык и затягивая его в себя глубоким поцелуем. При этом руки Криса ласкали затвердевшие кончики ее сосков. Наконец, оторвавшись от ее губ, он приник ртом к этим восхитительным, чувственным бутонам.

Наклонившись над ним, Корки резко всхлипнула, когда Крис, продолжая жадным ртом ласкать груди, руками развел в стороны ее бедра.

Быстрое, сильное движение — и он овладел ею, сжигая ее изнутри безумным огнем своего желания. Корки показалось, что она словно взмыла вверх тысячами сверкающих капель огненного фонтана.

Крис притянул ее к себе, и вновь они двигались в едином ритме, слившись в порыве наслаждения и радости разделенной любви. Плоть растворялась в плоти, душа проникала в душу. Они плыли по реке блаженства к берегам новой, счастливой жизни.

К тому времени, как их самолет приземлился в Нью-Йорке, Корки постаралась укрепить свой дух перед испытанием, которое ее ожидало.

Она много думала в эти последние несколько недель. Крис проявил себя как надежный друг и страстный любовник. В его чувствах к Корки, казалось, не приходится сомневаться, но в то же время они и не подвергались никаким испытаниям.

Они по-прежнему жили в отдаленной местности штата Калифорния, где не происходило никаких из ряда вон выходящих событий.

Время от времени Корки отказывалась от намерения ехать в Нью-Йорк. Но единственным и последним аргументом было то, что Крис нуждался в ее поддержке. Ему не давала покоя мысль о предстоящей пресс-конференции и встрече со старыми знакомыми. В последнее время он даже стал плохо спать.

Крис мрачно смотрел в иллюминатор. Как всегда, когда он был расстроен, его голубые глаза приобретали более глубокий, темный оттенок.

Корки взяла его за руку.

— Не беспокойся, ты их всех заговоришь.

Он обернулся с улыбкой.

— Я очень рад, что ты со мной, малыш. Ты даже не можешь себе представить, как я рад.

Их встречал пожилой грузный мужчина по имени Фрэнк Алинсон, у которого в свое время учились Крис и Элинор.

Он крепко пожал руку Крису и пристально посмотрел на Корки.

— Я не предполагал, что ты привезешь с собой своего секретаря, — сказал он.

— Прошу извинения. — Крис постарался сгладить оплошность. — Это моя невеста, Камилла Коркоран.

Что ж, если ему так легче избежать ненужных объяснений по поводу ее присутствия здесь, то Корки была готова примириться с ролью невесты на те несколько дней, что они здесь пробудут.

Фрэнк поклонился ей вежливо, но без особой теплоты. Было ясно, что он не одобрял присутствия Корки в каком бы то ни было качестве. В течение всего дня ей приходилось видеть приподнятые в удивлении брови и пристальные, недоуменные взгляды, в которых ясно читался вопрос: как же он мог так быстро забыть Элинор? Ведь прошло меньше года со дня ее смерти!

Но кое-кто, в основном женщины, приняли Корки приветливо. И она поняла, что далеко не все были в восторге от миссис Шмидт. Особо благоприятное впечатление произвело на окружающих то обстоятельство, что Корки была знакома с Мартой Стоуфер, которая, очевидно, пользовалась здесь всеобщей любовью.

К концу дня Корки стало казаться, что она успела встретиться с половиной населения Нью-Йорка. Но им предстояло еще пройти через самое трудное испытание — открытие кафедры и пресс-конференцию.

Она была совершенно согласна с Крисом, который не хотел вытаскивать на свет все обстоятельства жизни с Элинор. Главное, что она заслужила добрую память о себе как ученый. А кроме того, нельзя позволить любопытным копаться в грязном белье семьи Шмидта. Потому Корки решила не обращать внимания на хмурые взгляды и холодные приветствия. Она понимала: все дело в том, что никто не знает правды.

Официальная часть торжества состояла из нескольких речей, в том числе и Криса, перед сотрудниками факультета и студентами-выпускниками.

Позже в соседнем зале должна была начаться пресс-конференция. Ожидалось большое число журналистов.

Будучи сама работником газеты, Корки лучше, чем кто-либо из присутствующих, понимала, что репортеров в основном интересует не научная деятельность Элинор или важность сделанных ею открытий в области антропологии. Их внимание больше привлекали обстоятельства смерти этой красивой женщины и, разумеется, личность ее неутешного вдовца. К тому же сам профессор Шмидт был всемирно известным ученым и эффектным мужчиной.

Вечером, накануне торжества, Корки и Крис обедали в обществе его знакомых, причем все присутствовавшие чувствовали себя довольно неуютно.

— Никогда не думал, что сохранять внешнее спокойствие так утомительно, — заметил Крис, когда они вернулись в гостиницу. — Он обхватил Корки и зарылся лицом в ее пушистые волосы. — Я не смог бы все это вынести без тебя.

В его словах слышались отголоски старой боли, которую он испытал, узнав об измене Элинор.

Их любовные игры в эту ночь были неторопливыми и нежными. Они скорее старались успокоить друг друга, а не зажечь, чем достигли более глубокого понимания друг друга. Их тела реагировали на взаимные ласки более чутко и откровенно.