Потом, лежа в объятиях Криса, Корки размышляла о будущем.

Суетная жизнь Нью-Йорка утомляла, но не пугала ее. Уверенности в себе придавало Корки то обстоятельство, что во всех отношениях она принадлежала самой себе.

Сейчас она действительно нужна Крису. Но это не может длиться вечно. Его потребности изменятся, как только он вернется к работе, и Корки вряд ли будет им соответствовать.

Хорошо, пусть Элинор не была для Криса идеальной женщиной, но ему нужен кто-то, кто был бы похож на Элинор первых лет их совместной жизни.

Корки с силой сжала кулаки. Нет, она не позволит себе потерять чувство реальности. Ей вполне достаточно того, что она пережила, порвав с Мэтом!

На следующий день, во время официальной части, Корки вдоволь поскучала. Все выступавшие говорили долго, пространно и даже несколько слезливо. И лишь речь Кристофера была, как всегда, краткой, яркой и сдержанной. Он благополучно обошел тему личных взаимоотношений с Элинор, отдав при этом должное ее научным достижениям. Корки оценила его деликатность и от души надеялась, что большинство присутствующих последовали ее примеру.

Крис держался спокойно, но Корки знала, какой ценой дается ему это спокойствие.

Затем настал черед пресс-конференции.

Телевизионные камеры замерли в ожидании. Корки отметила, что репортеры, сидящие в зале, выглядят гораздо более респектабельно, чем их коллеги из Калифорнии.

Фрэнк Алинсон открыл пресс-конференцию и предоставил слово Крису.

Весь зал замер в ожидании, когда Крис подошел к микрофону.

Репортеры подались вперед, сконцентрировав свое внимание на высокой фигуре в элегантной серой тройке, профессиональным нюхом почуяв обаяние незаурядной личности.

Операторы включили юпитеры.

— Тот, кто знал Элинор, очевидно, представляет себе, какой потерей для науки явилась ее смерть, — начал он. Мне предоставлена большая честь объявить об учреждении этой кафедры в память об известном и замечательном человеке — госпоже Шмидт.

Едва Крис закончил выступление, в воздух поднялся лес рук.

Первые несколько вопросов касались его работы и творческих планов.

Один из репортеров, как заметила Корки, изнывал в ожидании своей очереди. Наконец Крис указал рукой в его сторону, и тот немедленно вскочил.

— Господин Шмидт, кто будет сопровождать вас в очередной экспедиции? Прошел слух, что вы приехали сюда с невестой. Значит ли это, что вы уже нашли замену доктору Элинор Шмидт?

Бестактность этого вопроса была очевидна для всех, кроме того, кто его задал.

— Мои планы на этот счет пока еще не вполне определены, — ответил Крис. Корки оценила обтекаемость фразы.

Вечером у себя в номере они смотрели трансляцию пресс-конференции по телевизору. Сразу же после заключительной фразы Криса на экране появилась красавица Элинор, белокурая богиня в джинсах, рубашке и высоких черных сапогах до колен. На плече у нее висела сумка с фотокамерой.

В какой-то миг Корки вообразила, что Элинор жива, что где-то скрываясь, она приберегала свое появление в этот важный, решающий момент…

— Перед вами Элинор Шмидт за два месяца до своей трагической гибели, — прозвучал голос диктора. — Она дала интервью нашему корреспонденту, рассказав о своей жизни и работе.

Красавица на экране холодно улыбнулась.

— В течение этих лет не раз бывали моменты, когда мы не надеялись остаться в живых, но я никогда не жалела о решении посвятить свою жизнь антропологии. — Элинор глотала концы слов, словно ученица школы. — Эта наука поглощает ученого полностью. Для меня она стала смыслом жизни.

Крис щелкнул выключателем.

— Я должен был с большим вниманием отнестись к этому интервью, — пробормотал он. — Работа стала смыслом ее жизни, а брак, надо понимать, нет.

— Ты все еще чувствуешь горечь, ведь так? — спросила Корки.

Он поднял голову и удивленно посмотрел на нее.

— Ты считаешь? — Он помолчал минуту. — Я не задумывался над этим. Послушай, Корки, я не хочу, чтобы между нами что-то становилось. Обещаю тебе, я избавлюсь от этого эмоционального груза. Мы с тобой начнем все заново.

Она покачала головой.

— Мы ничего не начнем. Я буду очень рада вновь увидеть тебя, когда ты вернешься из Африки, но не могу поехать с тобой. Я совсем не гожусь для такой жизни. Я слишком люблю тебя, чтобы заставить вновь страдать.

— Увидим, — спокойно ответил он.

В последний день пребывания в Нью-Йорке они решили посмотреть шествие в честь Дня всех святых.

— Я никогда не видел шествия, — признался Крис, когда они вышли из такси, — но слышал, что это великолепное зрелище.

Узкие, изогнутые улочки были полны народа. Казалось, сам воздух наполнен бьющей через край энергией и весельем. Корки почувствовала, как и ее захватывает всеобщее воодушевление.

Она слышала о Гринвич Вилидж. Ее совершенно очаровало множество маленьких магазинчиков на любой вкус: новомодный бутик, а рядом — антикварный салон.

И еще там было множество ресторанчиков, где можно было отведать национальную кухню любой страны мира. От такого разнообразия у Корки закружилась голова.

Праздник опрокинул все сумрачные прогнозы. Корки ожидала, что это будет нечто авангардистское и эксцентричное. Ее собственные воспоминания о праздновании Дня всех святых были светлыми и радостными, и Корки не была уверена, что хочет увидеть всякие ужасающие образы или какую-нибудь фантасмагорию.

Крис, в свою очередь, был полон радостного ожидания, когда прокладывал путь среди зевак.

Что ж, она для Криса тоже не более чем праздник; может быть, долгожданный и радостный, но однажды заканчивающийся в преддверии будней. Ах, почему не произойдет что-нибудь такое, что отдалит их друг от друга?

Они остановились на перекрестке, где сходились вместе пять улиц, образуя нечто вроде звезды.

Возле них крутилась пара панков с пурпурными волосами, в кожаной, с бахромой одежде. Полная женщина, стоящая слева, щеголяла розовыми локонами.

Шествие началось пышным представлением, которое, к удивлению Корки, захватило ее с самого начала.

Тут были огромные передвижные платформы, гигантский Хампти-Дампти, множество оркестров, исполняющих все, от народной музыки до песен «Битлз».

Корки была так увлечена всем происходящим, что подхватывала все песни и мелодии.

— Никогда не встречал человека, который бы знал от начала до конца «Мой старый дом в Кентукки», — сказал Крис, и когда Корки пытливо взглянула на него, то увидела неподдельное восхищение в его глазах.

Она усмехнулась.

— Я могу не помнить таблицу умножения, но эту песню всегда очень любила.

За оркестром следовал восьмифутовый Микки Маус. Его сопровождала целая стайка маленьких мышат, которые весело прыгали вокруг него, размахивая хвостом.

— Посмотри, какие они милые! — крикнула Корки.

Всегда приятно ошибаться в лучшую сторону, подумала Корки. Все вокруг поют и танцуют. Почему она ожидала увидеть здесь какую-то мрачную экзотику? Везде люди как люди, будь то в Риме или Африке. Они собираются иногда вместе, чтобы повеселиться и отдохнуть.

Корки взяла Криса за руку и чуть сжала. Он повернулся, вопросительно глядя на нее.

Корки приподнялась на цыпочках так, чтобы ее губы коснулись его уха.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Наконец-то! — И пока они наблюдали за проплывающим мимо них пиратским кораблем с флибустьерами на борту, Крис обхватил ее за талию, крепко прижав к себе.

За кораблем шла еще одна группа музыкантов, лихо наигрывая «Когда святые маршируют».

Подхваченная зажигательным ритмом, Корки громко запела, хлопая в ладоши в такт музыке. Глядя на нее, стоявшие вокруг тоже запели, заразившись ее энтузиазмом.

Корки, не успев сообразить, что делает, оказалась среди участников шествия, приветствовавших ее громкими одобрительными возгласами. Крис, весело смеясь, присоединился к ней.

Они шли вслед за музыкантами по узким улочкам, распевая и пританцовывая, с радостными улыбками на лице.