— Молли…

Едва услышав требовательный тон его голоса, Молли замерла; мучительный стыд сковал ее, когда руки Алекса сжали ее плечи.

— Я не хотела… — начала оправдываться она. — Это не то…

— Это «то», — взволнованно проговорил Алекс. И с этими словами сжал ладонями ее лицо, привлек к себе податливое тело и так хищно, страстно поцеловал ее, что Молли подхватила волна удовольствия невиданной силы, и у нее не было другого выбора, лишь немедленно забыть о своих предчувствиях и страхах и сдаться, капитулировать перед ним и собой.

Под ладонью, которая — она не помнит как — оказалась на груди, Молли чувствовала мощные удары его сердца. Его кожа согревала ее, запах обволакивал и возбуждал, возвращал воспоминания минувшей ночи.

— О, Молли, Молли… я так хочу тебя, — услышала она стон между поцелуями. — Потрогай, как сильно, — бесстыдно потребовал он, прижимая ее руку к своей плоти.

Тело Молли немедленно откликнулось на его возбуждение. Словно они были любовниками всю жизнь, а не провели лишь одну ночь.

Молли не помнила, когда попросила раздеть ее, но она, конечно же, попросила, потому что, пока ее нежные пальчики ласкали его тело, а губы покрывали поцелуями его шею, она слышала охрипший голос:

— Да, да, конечно… О Боже, Молли, я хочу тебя так сильно, что не могу оторвать от тебя руки…

Молли беспомощно дрожала, слушая его. Как сказать мужчине, что именно этого она хочет от него? Как сообщить, что она, взрослая женщина, может прекрасно раздеться сама, а не потворствовать архаичным мужским фантазиям?

Она чувствовала, как неохотно сдаются пуговки ее блузки под напором его пальцев.

— Если ты не прекратишь, — предупредил он, когда ее пальчики продолжили свои интимные ласки, — я никогда не справлюсь с этой штукой, не разорвав ее в клочья.

Но Молли, не слушая его, потянула вниз молнию его джинсов и, скользнув рукой внутрь, почувствовала напряжение мужского тела. Взрыв ощущений потряс ее, едва она коснулась возбужденной плоти, и буквально расплавил.

Она одарила его лукавой, дразнящей улыбкой.

— Молли… — яростно запротестовал Алекс, продолжая расстегивать непослушные пуговицы, но его запах, ощущение твердой мужской плоти в руках дурманили голову, словно старое, выдержанное вино.

— Вчера ночью у тебя не было подобных проблем, — дерзко напомнила она. Боже, что вселилось в нее? Что она говорит?.. Но было уже поздно. Алекс с диким ревом мужского восторга сжал ткань и потянул в стороны, обнажая ее грудь. Восхитительный трепет охватил ее тело.

Но это не шло ни в какое сравнение с ощущением, когда Алекс накрыл ладонями ее груди и зарылся в них лицом, лаская языком, покусывая, пока она не застонала от блаженства.

Алекс проворно раздел ее и разделся сам, дрожа от нетерпения. Молли стала медленно водить кончиками пальцев вверх и вниз по предмету своего вожделения. Зрелище восхищало ее.

— Молли, — прохрипел Алекс, — ты представляешь, что делаешь со мной, когда смотришь вот так… когда трогаешь вот так?..

— Я хочу смотреть на тебя, — нежно проговорила Молли, слегка шокированная собственными словами.

— И я хочу посмотреть на тебя, — предупредил Алекс, осторожно раздвигая ей ноги. Его рука скользнула между ними и начала ласкать ее.

Молли стонала, тихо одобряя его действия. Однако этого было недостаточно: она хотела, чтобы он был глубоко внутри нее.

— Алекс, — прошептала она. — Пожалуйста…

— Что «пожалуйста»? — прошептал он в ответ.

— Пожалуйста, сейчас, —откликнулась Молли, и он лег сверху и медленно, очень медленно проник внутрь.

Было даже лучше, чем она воображала. Лучше любых фантазий. Все ее тело начало трепетать в страстном возбуждении, как только он начал глубоко и сильно двигаться в ней.

Молли оплела его руками, плотно обхватила ногами и отдалась совместному наслаждению, нараставшему с каждым ритмичным движением тел. Слияние с ним так прекрасно, так необходимо… Трудно представить, что было время, когда он не был частью ее жизни.

— Молли!.. Молли!.. — выкрикнул он ее имя в муках любовного экстаза и облегчения. Молли почувствовала, как и ее тело содрогнулось на вершине наслаждения. Она даже ощутила внутри жаркую, взрывную волну его оргазма. И в этот момент не могла не подумать, что значит зачать с ним ребенка, создать новую жизнь, создать намеренно и обдуманно, сознавая, что они не просто делят постель, что этот акт связывает их воедино на всю оставшуюся жизнь, связывает новой, уникальной жизнью, которую они создают.

От полноты чувств Молли хотелось заплакать. Она быстро закрыла глаза, и у Алекса, наблюдавшего за ней, сжалось сердце. Почему она столь неуловима, почему отдаляется от него, почти отвергает его именно в тот момент, когда ему больше всего хочется быть рядом, когда до боли хочется рассказать, как сильно он любит ее? Закрыв глаза, она намеренно отгородилась от него, не просто убрала его с глаз, но и из своей жизни, из своего сердца.

Он не сторонник традиционных взглядов на отношения между полами. Он вполне понимает, что современной женщине не обязательно любить мужчину, чтобы насладиться с ним сексом. Проблема в том, что сам он пусть и не традиционалист, но достаточно старомоден. Ему необходимо любить женщину, чтобы заниматься с ней плотской любовью.

Алекс, мрачно усмехнувшись, высвободился из объятий Молли. Что бы она сказала, если бы прочла его мысли прямо сейчас, когда его семя попало в нее? Если бы знала, как велико его искушение прошептать о своих чувствах, о том, что ему хотелось не только сексуально удовлетворить ее, но и дать большее… намного большее… что ему хотелось подарить ей своего ребенка?

Неужели она не из тех женщин, которые хотят укрепить свой союз с мужчиной, зачав его ребенка? Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но, взглянув на по-прежнему закрытые глаза, передумал. Стоит ли? Она, очевидно, не желает, не любит его так, как желает и любит ее он.

Молли чувствовала, как Алекс отодвигается от нее. Только не плакать… Не сейчас… У нее будет более чем достаточно времени для слез, когда он уйдет.

— Молли, — попытался он в последний раз.

Она решительно и намеренно не замечала его. Не открывая глаз, натянула покрывало на свое обнаженное тело и зарылась головой в подушку.

Вздохнув, Алекс собрал свою одежду. Она вполне откровенно продемонстрировала свои чувства: она не хочет, чтобы он остался.

Молли дождалась, пока за ним захлопнется дверь, и лишь тогда дала волю чувствам. Рыдания сотрясали ее тело, пока не иссякли силы, пока в голове не осталась лишь пустота.

Она совершила непростительное. Влюбилась в мужчину, который не любит и никогда не полюбит ее.

— На этот вечер назначено собрание в городской ратуше, чтобы обсудить происходящее. А, Молли, доброе утро… или лучше сказать, добрый день?

Молли вздрогнула, когда почувствовала, что взгляды коллег обратились в ее сторону, едва она открыла дверь редакции. Заснуть не удавалось всю ночь, и забытье пришло лишь перед рассветом. В результате она проспала. Голова болела, лицо — она знала — опухло, глаза покраснели. Все равно нечестно со стороны Боба указывать на ее опоздание. В конце концов, сейчас лишь половина одиннадцатого, а не время ленча, на что он намекает.

Она видела, как раздражение на его лице сменила обеспокоенность, едва он присмотрелся получше к ее бледному лицу и покрасневшим глазам. Его заботливое «С вами все в порядке?» заставило ее вонзить ногти в ладони, чтобы не дать воли готовым политься слезам. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой ранимой.

— У меня… у меня немного побаливает голова, — сказала Молли, что было не совсем неправдой, хотя более справедливая часть ее существа вздрогнула от слабости подобного извинения.

— Ммм… Ну, я говорил, что на сегодня назначено собрание в городской ратуше, чтобы обсудить проблемы, связанные с появлением здесь этих бродяг, и решить, что делать дальше. Я хочу, чтобы вы пошли на это собрание.