Эта темная громада пустой кошары на фоне бирюзового неба, вторая кошара, где мерцал красноватый огонек керосиновой лампы, полумумии-полускелеты овец — все это напоминало мрачные американские фильмы про последствия атомной войны. Когда герои приходят в пустые полуразрушенные города, проходят мимо домов, от которых остались только фасады; когда скелеты на потрескавшемся асфальте — часть городского пейзажа, а появление любого живого существа таит беду. Нет в таких городах существ приличных и не страшных… То-то он так дернулся на этот звук… На скрип незакрытых ворот.

Что это? Девушки возвращаются, причем на удивление быстро:

— Владимир Кириллович, там какая-то тварь противная!

— Что, еще дохлый баран?

— Нет-нет, совсем не баран!

Девушки уверяли, что они уже повернули домой, как примерно метрах в двухстах услышали клацанье когтей по камням — кто-то шел за ними. Посветили фонарем, не сразу поймали лучом идущее за ними создание. Оказалось, собачка размером с таксу, но совсем черная, лохматая. В свете фонаря собачонка выгнула спину, сложилась чуть ли не вдвое, как это делает разъяренная кошка, и боком запрыгала к девушкам. Мало этого совершенно не собачьего поведения животного, так еще в свете фонаря глаза собаки дали невероятный красный отблеск. Ни у одного животного глаза не отсвечивают красным, кроме человека… и то, надо сказать, далеко не каждого человека. Глаза всех зверей отсвечивают в темноте зеленым и только зеленым огнем. И вообще было в этой собачке что-то такое, отчего три взрослые девицы не захотели остановиться посмотреть, что дальше будет, и вообще остаться хотя бы ненадолго в ее компании. Они припустили во весь дух, и слышное позади клацанье когтей по камням только добавляло им прыти.

— Давайте-ка спать! Утром разберемся, что за собачка.

— Ой, только вы сейчас никуда не ходите! — Лена очень уж не хотела, чтобы Володя ушел разбираться с собачкой.

— А вдруг я вовсе уже не Володя? Может, я что-нибудь эдакое?

Володя сделал оскал пострашнее, сделал страшные глаза и завел руки повыше, как ловящий зайца волк из мультфильма.

— Пожалуйста, не надо! Ну пожалуйста!

Да видно им и правда там досталось…

Зашли в дом, рассказали всем про собачку с красными глазами.

— Эх вы! Притащили бы собачку сюда! Три девки собачонки испугались!

— Толя, мой друг! — голос Володи был мягче шелка, слаще меда. — Собачка, я думаю, далеко не убежала. Почему бы тебе не пойти ее поймать? Я тебе могу и ружье дать…

— Да ну ее…

Под общий смех Толян отвернулся к стене. Смеялись все, даже добрый Епифанов. А Володя вышел еще раз, постоял в сгущающейся темноте, слушая птичьи звуки, наслаждаясь обликом и ароматом притихшей, по-вечернему темной степи. Кожу лица за день стянуло от ветра, то холодного, то вдруг очень теплого. Накатывалась усталость от непривычного движения весь день, от множества сделанного за последние часы; ныли мышцы рук и ног, спины.

Плевать и на это, и на последствия запоя, и на поганых собачек, и даже на трупы овец. Потому что все это мелочи. А главное — как раз усталость от движения и от кислорода; это душистый воздух, так не похожий на городской; это стол, обитый клеенкой, и вся обстановка вокруг… Главное — он опять в экспедиции. Как хорошо!

26 апреля 1994 года

В маршруты решили выходить тремя группами: Епифанов с Толяном, Мишей, двумя девочками — на ближайшую группу курганов. Студенты поопытнее могут работать самостоятельно — вчетвером пойдут к ближайшим горам. Володя взял самый дальний маршрут, к курганной группе над самым озером Плуг-Холь; он пойдет с ребятами из Малой Речки — с Андреем, Димой, Олей и Наташей. Володя сознательно взял к себе почти всех малореченцев — интересно было пообщаться с новыми людьми, поучить этих местных ребят. Володя чувствовал, что толку от них окажется не меньше, чем от студентов, а работать с ними будет приятнее. Можно назвать это интуицией, а лучше — опытом.

Опять дул тугой теплый ветер, и задолго до подъема Володя уже слушал крики бесчисленных птиц, блеяние бекасов, далекое курлыканье в небе.

Удивительно приятно было лежать в спальном мешке, слушать птичьи стаи, вдыхать дымок от разведенного на улице костра и пряные запахи трав. А когда Володя встал, на кочковатой льдистой равнине, возле ключа, танцевали журавли. Володя и раньше слышал про их танцы, но только слышал. А тут огромные птицы поднимали ноги, поворачивались, приседали всего в нескольких десятках метров. Хорошо было курить, следя за птицами и слушая звуки постепенно просыпавшегося лагеря.

Давно уже Володя не начинал полевого сезона так рано — когда еще не сошел снег. Только раз он выехал в экспедицию где-то так же, в середине апреля, — искал писаницы [7]вместе с кемеровскими археологами. И вот сейчас он прибавил к полю по крайней мере месяц, и тихое счастье поселилось в душе полевика.

Степь уже почти просохла, а новая трава вставала только там, где много воды и солнца, в отдельных, удачно расположенных долинках. Степь покрывала пожухлая прошлогодняя трава, рыжая, соломенно-желтая и бурая.

Хрящеватая земля, в которой больше камней, чем почвы, гудела под сапогами. Теплый ветер упорно дул в одном направлении — с юга, как раз в лица идущим, а в прозрачно-синем небе плыли и плыли перелетные стаи.

С места, по которому проезжали вчера к хутору номер семь от хутора Камышовый, казалось, что льда на Плуг-Холе убавилось, а птиц на воде сидело еще больше. Перед тем как подниматься на высоты, где должны быть расположены курганы, зашли на аккуратный хуторок, который уже видели вчера. Мрачного вида мужик копался во внутренностях трактора.

— Здравствуйте, хозяин!

— Здорово, дармоеды.

— Как это вы нас! Скажите, а у вас можно будет оставлять инструменты? Нам сюда каждое утро ходить, на весь день… Не хочется таскать каждый день лопаты и нивелир. [8]

— Это не ко мне, это вы к бабе Кате идите. У нее дом большой, и всяких бичей она любит.

— Мы не бичи, — вмешался Андрей, — мы в экспедиции работаем.

— А мне какой толк от вашей экспедиции? — Мужик бросил зазвеневшую железяку, уперся локтями в капот трактора, глазами — в зрачки Андрея. Похоже, он как раз и ждал чего-то такого — возражения, протеста, чтобы можно было прицепиться. — Мне, спрашиваю, от вас что за прок?! Каждый деревенский один целых двенадцать городских кормит, я тут пашу за всех, как бобик, а они без дела шатаются! Нужна тут ваша экспедиция кому-то!

И мужик так злобно перекосил рот, так агрессивно подался вперед, что Володя быстро положил руку на плечо Андрея. Только драки им и не хватало!

— Спасибо. А где живет баба Катя, не подскажете?

С четверть минуты мужик злобно сопел, уставившись на ребят злыми янтарными глазами.

— Вон там она торчит! Тоже дурью мается, коза старая! — рявкнул он наконец, ткнув пальцем в самый маленький из домиков.

— Еще раз большое спасибо.

Володя жалел, что у него нет шляпы и нельзя ее приподнять с улыбкой, — получилась бы еще более крутая издевка, против которой злобный мужик все равно возразить бы не смог.

А в маленьком домике дрогнула занавеска, и Володя постучал в него уже вполне уверенно. На стук открыла старушка, которую трудно было назвать бабой или бабкой, хоть и было в ней что-то несомненно деревенское: маленькая, аккуратная хакаска, в цветастой ситцевой блузке навыпуск и в такой же пестрой, но из другого ситца, юбке. В белом платке и босиком.

— Здравствуйте, хозяйка!

— Здравствуйте, заходите. Чай, геологи?

— Археологи.

— А это уже куда хуже… Наши курганы копать будете?

— Нет, хакасских курганов не будем. Если и будем копать, то очень древние. Нам бы класть где-то лопаты, инструменты, потому что мы проработаем здесь несколько дней. Не хочется таскать все каждый день…