— Они уже зажили, — стоя в дверях и не думая пропускать его внутрь, ответила Саша таким же тоном. — Там и обрабатывать нечего.

Тимофей Борисовичи нахмурился и выдвинул вперед подбородок.

— Я ваш лечащий врач и мне видней, — возразил он и подошел впритык, нависнув над Сашей.

Она бы рассмеялась, если бы не была на него обижена. Ну и аргумент.

— Что толку смотреть на царапины через три дня? Там уже ничего не осталось.

— Я сам решу, — отрезал Тимофей Борисович и приблизился еще.

Если она не хотела, чтобы он в нее врезался — придется отойти, а значит — впустить в дом. Тимофей Борисович посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей, словно бросал вызов.

Как маленький ребенок, честное слово! Нет, чтобы просто извиниться.

Насмешливо хмыкнув, Саша отвернулась и прошла в комнату, не сомневаясь, что он пойдет следом.

Тихон лениво приоткрыл один глаз, осмотрев гостя, но не увидев, видимо, ничего для себя интересного, вернулся к отдыху.

— Садитесь, — все тем же тоном велел он, словно это она незваная пришла к нему и потребовала осмотра.

Саша обернулась и подняла бровь, смерив своего начальника осуждающим взглядом.

— Пожалуйста, — куда тише добавил Тимофей Борисович под этим осмотром.

Удивленная, Саша села и наклонила голову вперед, освобождая шею и плечи для осмотра. Волосы она еще не распустила после работы, а ткань футболки была достаточно эластичной, чтобы просто ту оттянуть, раз уж ему так приспичило осмотреть ее.

— Между прочим, Тимофей Борисович, — стараясь подавить дрожь, пробежавшую по позвоночнику от аккуратного прикосновения его пальцев к затылку, Саша решила прервать повисшее молчание. — Могли бы сначала поинтересоваться, хочу ли я вас здесь видеть, а уж потом приходить, — она закусила губу и нагнула голову ниже, когда он осторожно отвел несколько вылезших из пучка прядей волос и коснулся одной из царапин.

— Больно? — хмуро поинтересовался Тимофей Борисович.

— Нет, — отрезала Саша.

— Вы бы сказали мне не приходить, — заметил он через пару минут, и она не сразу поняла, что он отвечает на ее замечание.

— Совершенно верно, — согласилась Саша, все еще злясь на него. — Здесь — мой дом, и я не обязана терпеть или слушать в нем того, кого не хочу, — наверное, сложно было бы более открыто показать Тимофею Борисовичу свое отношение к случившемуся пару часов назад. — И потом, меня уже и так вашей любовницей считают, а если вы будете приходить по вечерам, люди только утвердятся в таком мнении, — ворчливо добавила Саша, не желая показывать, что ей приятны его осторожные касания, пока начальник обрабатывал подсохшие ранки.

— Людям лишь бы поболтать, — безразлично ответил он. — Хоть в монастырь уйдите — они найдут повод сплетничать. Вас волнует мнение глупцов, которые такое придумывают и сами верят?

Саша неопределенно пожала плечами, стараясь не мешать ему пачкать ее кожу зеленкой. Хоть и не понимала, что он там смазывает?

— Нет, не особо, — вздохнула она. — Но, это ведь не правда! — все же не удержала своего возмущения Саша.

Тимофей Борисович хмыкнул. Отошел на шаг и принялся собираться свою аптечку.

— Правды нет, и не будет, Александра Олеговна, не стоит тратить нервы и время, пытаясь что-то кому-то доказать, — с выражением, которого Саша не смогла понять, с каким-то… отрешенным смирением и горечью тихо проговорил ее начальник. — Все равно ничего не выйдет, поверьте моему опыту.

Тимофей Борисович закончил и повернулся к ней.

Не зная, что ответить на такое и каким именно опытом Тимофей Борисович с ней поделился, она промолчала. Но взгляд выдержала, почему-то впервые обратив внимание на то, что глаза у Тимофея Борисовича карего цвета, и белки сегодня не такие красные, как в первый день.

— Извините, — неожиданно для нее, вдруг произнес Тимофей Борисович. — Я был груб и оскорбил вас, совершенно незаслуженно. И действительно сожалею, что мое поганое настроение вылилось на вас.

Было видно, что извинение искреннее, и это ее поразило. Она не могла сказать почему, просто… просто не тот он человек, чтобы легко извиниться, как казалось Саше.

Во всяком случае, вот этот Тимофей Борисович, которого она узнала за несколько дней в Андреевке.

Не зная, как правильно ответить, она просто кивнула и немного нервно сцепила руки перед собой, переплетя пальцы. Здесь, в тишине и уединенности комнаты, не нарушаемой ничем, кроме мерного сопения Тихона, она снова ощутила то нервное возбуждение, о котором приказывала себе не вспоминать. Сердце начало биться чаще и захотелось вдохнуть поглубже, потому что кислород заканчивался в легких.

На миг их взгляды будто сцепились друг с другом и Саше показалось, что сердце, наоборот, пропустило удар.

Он сжал руки в кулаки, словно бы понял, что с ней происходит. И вдруг — резко развернулся, забрав свою аптечку.

— Доброго вечера, Александра Олеговна, — не поворачиваясь, попрощался начальник и быстро направился к выходу.

— Тимофей Борисович, — не зная зачем, вдруг окликнула его Саша.

Начальник замер почти на выходе, но так и не посмотрел на нее. А она растерялась, не зная для чего это сделала.

— Может, останьтесь, поужинаете? — выпалила Александра первое, что смогла придумать.

Тимофей Борисович полуобернулся и с удивлением посмотрел на нее через плечо.

А Саша… по правде говоря, ей даже хотелось этого. Завтраки и ужины были морально тяжелы для нее за эти дни. Кроме того первого раза, когда он позавтракал с ней — Саша оставалась одна. А это… ну не привыкла она, и все тут! Даже дошла до того, что готова была Тихона усаживать напротив. Никогда раньше Саша не понимала, как это сложно — есть в одиночестве.

— Не стоит, Александра Олеговна, — вдруг усмехнулся Тимофей Борисович, что было огромной редкостью. Она видела его улыбку лишь второй раз за все эти дни. — Не будем давать сплетникам еще больше поводов, — кивнув ей на прощание, он все-таки вышел.

Саша так и не поела. Выключив свет после его ухода, отправилась спать. А в результате — просидела несколько часов на подоконнике, поглаживая Тихона, устроившегося на ее коленях, и смотрела на свет в окне напротив, думая о том, что узнала, но так и не смогла разгадать сегодня.

Выходные и следующая неделя пролетели быстро. Они с Тимофеем Борисовичем делали вид, что ничего не случилось накануне, но Саша больше не заводила разговор об историях или каких-то записях, обходилась пока своим ежедневником. К ней все чаще заглядывали пациенты. Сначала из любопытства, а после, уже вроде поверив, что она заслуживает доверия, как лечащий врач. Хотя у Александры имелось подозрение, что Тимофей Борисович многих едва ли не угрозами отправил в ее кабинет изначально, чтобы сломать у людей настороженное предубеждение. И была ему благодарна за это. Так или иначе, но ей надо было привыкать и адаптироваться к жизни Андреевки.

Отец Николай принес ей щенка в субботу днем и наотрез отказался брать деньги. Рассказал, как за тем ухаживать, и как приучить охранять территорию и дом. Правда, следя за этим карапузом, Саше было сложно представить, что тот сможет кого-то облаять или напугать, скорее залижет до смерти. Уж больно ласковым казался щенок. Золотисто-коричневый, с такими трогательными огромными глазищами и вечно влажным носиком.

Даже жалко было оставлять его на ночь на улице, пусть и в будке, которую за двадцатку смастерил Ваня. Но Тихон очень убедительно продемонстрировал, что не потерпит на своей территории, которой уже считал весь дом, «захватчика», каким бы милым на взгляд хозяйки тот ни был. Пришлось смириться и следовать первоначальному плану, разделив ореолы обитания своих животных.

Вообще, Саша удивлялась сама себе — за всю жизнь никакого питомца не имела, даже рыбок. А теперь — целых два, да еще и каждый со своим характером.

Щенка она назвала Диком. Отчего? Кто знает, просто захотелось так. А на следующее утро после его появления, Саша оказалась очень удивлена поведением Дика, еще не зная, что теперь у них всех появилась новая традиция. В тот момент ей просто было неудобно, потому как они снова разбудили Тимофея Борисовича. Или, точнее — он разбудил ее, постучав на рассвете с Диком на руках.