– Вам надо взять себя в руки. – Саймон откашливается. – Ваш муж… случайно вас не избивает?

– Да вы хоть слушаете меня?

Дэвид в жизни не ударит меня. Я уже почти произнесла эти слова, как вдруг поняла, что даже не представляю, на что он способен. Он не такой, как Вивьен, – у той все имеет рациональное обоснование. В ее мире действуют правила и гарантии: стабильность. Она похожа на диктатора, что управляет страной, на главаря мафии. Если ты ее любишь и послушен, то получаешь все мыслимые привилегии.

А Дэвида захлестывают волны эмоций, с которыми он не в силах совладать, и он срывается на окружающих. Теперь я понимаю, что даже его уход в себя после гибели Лоры был своеобразным вызовом.

– Не хочу обсуждать Дэвида, – говорю я Саймону.

Тот вновь гладит меня по руке. В первый раз меня тронуло, но теперь этого мало. Я жду от Саймона реальной помощи.

– Чарли… сержант Зэйлер мне рассказала, что случилось с его первой женой.

Это замечание так поражает меня, что я проливаю воду из стакана.

– Что с вами? Простите, если я…

– Нет-нет, все в порядке. Просто я никак не ожидала, что вы об этом заговорите. Я… пожалуйста, давайте сменим тему.

– Вам нехорошо?

– Голова что-то кружится.

Саймон застал меня врасплох. Я не могу обсуждать смерть Лоры, не готова к этому. Мне нужно подумать, что сказать. Несомненно, все, что я сообщу Саймону, будет передано сержанту Зэйлер. В конце концов, это же убийство. А я уже успела понять, что мои беды сержанта нисколько не волнуют.

– Еще воды? Или, может, на свежий воздух? Надеюсь, я не слишком грубо…

– Нет, все нормально… Правда. И мне пора.

У Саймона звонит мобильник, и он лезет в карман. Странно, почему же так долго молчит мой. Вивьен не удосужилась проверить, все ли у меня в порядке. Ведь я уходила в таком состоянии, что… Пока Саймон говорит (судя по его репликам, кто-то очень хочет видеть его в воскресенье), я лезу в сумку за телефоном – взглянуть, нет ли пропущенных вызовов.

Но телефона там нет. Я переворачиваю сумку вверх дном и вытряхиваю на стол, сердце бешено колотится. Та к и есть: мобильник исчез. Его кто-то забрал. Конфисковал. Встаю и запихиваю вещи обратно в сумку. Пару раз роняю на пол ключи и безутешно плачу. Слезы застят глаза, ничего не вижу. Я падаю обратно на стул. Саймон торопливо бормочет в телефон, что ему нужно идти.

– Давайте я помогу.

Он начинает складывать вещи в сумочку. Я так убита, что даже не в состоянии поблагодарить. Все люди в ресторане смотрят на нас.

– Утром телефон был в сумке. Это Дэвид забрал его.

– Может, вы просто забыли…

– Да бросьте вы! Что еще должно произойти, чтобы вы поверили мне? Что должно со мной случиться? Дожидаетесь, пока меня убьют, как Лору?

Подхватив сумку, я бросаюсь к выходу, на бегу задевая мебель. Наконец-то я на улице. Бегу что есть мочи. Куда – и сама не знаю.

Саймон недолюбливал Колина Селлерса. Все детективы отлично знали, что, имея жену и двух малолетних детей, Селлерс третий год путается с какой-то Сьюки. Это ее сценический псевдоним, а настоящее имя – Сюзанна Китсон. Селлерс охотно рассказывал о ней без утайки, так Саймон узнал, что Сьюки – певица, выступает в местных ресторанах, а порой на круизных теплоходах. Ей всего двадцать три, и она еще живет с родителями. Во время круизов у Селлерса всегда было мрачное настроение.

Саймон не представлял себя женатым: день за днем, год за годом ложиться в постель и просыпаться с одной женщиной. Пожалуй, такое может и прискучить. Саймон понимал, что тут есть риск влюбиться в кого-нибудь еще. Но все же противно было наблюдать, как Селлерс хвастает каждому встречному-поперечному, что они вытворяют со Сьюки. «Только, чур, ни слова Драконихе», – шутливо предупреждал он после очередной сальной байки, зная, что сослуживцы иногда сталкиваются с его женой на разных сборищах.

Хотя, наверное, ему все равно, узнает ли Стэйси. Саймон не замечал у Селлерса никаких признаков любви, раскаяния, терзаний – вообще сильных эмоций. Как-то раз он спросил Чарли:

– Как ты думаешь, у Селлерса с его любовницей серьезно?

Чарли чуть не подавилась от смеха.

– «Любовницей»? Ты в каком веке живешь?

– А как бы ты ее назвала?

– Ну, не знаю. Телка на стороне. Не думаю, что серьезно. Просто интрижка, к тому же она певица, типа шикарная баба, а таким парням, как Селлерс, нужны статусные подружки. Могу поспорить, у него крохотная шишка. А что бы женщины тебе ни пели, размер имеет значение!

Слушая, как Селлерс докладывает Прусту о работе, что они с Гиббсом провели по делу об исчезновении Элис и Флоренс Фэнкорт, Саймон старался не думать о размерах его члена. Вряд ли Чарли права, а то у Селлерса не хватило бы наглости хвалиться своим прибором. Завидев привлекательную девицу, Колин притворно пугался: «Ой, у меня сейчас как встанет!»

В то утро под пристальным взглядом Пруста Селлерс изображал бьющую через край энергию. Инспектор внимательно слушал отчет, прикладываясь иногда к кружке «Лучший в мире дед». Селлерс вещал постным голосом, словно принял обет целомудрия и вступил в общество трезвости. Воздействие Снеговика можно сравнить с ледяным душем.

– Камера слежения ничего не дала, обыск в «Вязах» – тоже, – частил он. – Мы изучили записную книжку Элис, там в основном старые лондонские друзья. Обзвонили всех, но никто не сообщил ничего полезного. Мобильник, домашний компьютер, рабочий – нигде никаких зацепок. Пока не удалось найти и отца Дэвида Фэнкорта, но мы над этим работаем. Исчезнуть бесследно он не мог.

Слушая скороговорку Селлерса, Пруст моргал и хмурился. Инспектор не доверял тем, кто тараторит. Раз речь полисмена тороплива и сбивчива, значит, есть опасения, что и работа выполнена наспех. Вообще-то Селлерс довольно добросовестный служака, хоть и не самый ретивый. Просто ему не хватает терпения описывать все шаги своего расследования, и он предпочитает с ходу огласить выводы. Саймон знал, что Чарли нередко показывает Снеговику блокнот Селлерса, чтобы доказать, что Колин не халтурит.

Саймон изо всех сил пытался сосредоточиться на совещании, суровом лице Пруста, тошнотворных цветах стен и пола, на своих ботинках – лишь бы не смотреть на большую фотографию Элис прямо перед собой. Все без толку. Даже не глядя на снимок, Саймон видел его мысленным взором. Чуть склонив голову набок, Элис смеется в объектив, волосы собраны в хвост на затылке. Саймон находил Элис прекрасной моделью. Впрочем, нет, не моделью. Дело вовсе не в ее внешности, а в характере, что читался в лучистых глазах. Все дело – в ее душе.

Саймон вспыхнул, устыдившись собственных мыслей. Временами ему казалось, что он слишком приукрашивает образ Элис, а едва Элис объявится, станет ясно, как сильно он в ней ошибался. Нет, все это дребедень. Надо найти Элис, пока не случилось непоправимое. И найти ее должен он, Саймон. Это его задача. Если на ее след вдруг нападет Селлерс или Гиббс, он себе этого никогда не простит.

– Детектив Уотерхаус? – Чеканный выговор Пруста прервал его размышления. – Хотите что-нибудь добавить?

Саймон доложил о своих беседах в Спиллингском центре альтернативной медицины. После чего Чарли подытожила:

– Значит, и тут по нулям.

Зубы у нее были испачканы красной помадой.

– Ну…

Саймон не мог безропотно согласиться с таким выводом. Может, он так размечтался стать для Элис рыцарем на белом коне, что видит зацепки там, где их нет в помине?

– Что «ну», детектив Уотерхаус?

– Кое-что мне показалось странным, сэр. Брайони Моррис, терапевт по эмоциональному раскрепощению, очень беспокоилась о Флоренс, но гораздо меньше – об Элис. Это ненормально. Флоренс она ни разу не видела, а с Элис давно дружит.

– Может, она из тех полоумных баб, что распускают сопли, едва завидят ребятенка? – предположил Селлерс, кивнув с умудренным видом. – Таких ведь полно. Она бы, поди, еще больше распереживалась из-за пушистого котика.