Больше она Бернарда не видела. К тому времени, когда она спустилась вниз, он уже уехал, и ее последний день пребывания на острове не был отмечен ничем примечательным.

Потянулись скучные часы до отлета в Штаты. Потом утомительный перелет, и на следующую ночь она наконец-то смогла выспаться на собственной постели. Элина раздумывала над тем, что следует послать Геснерам: цветы или открытку с выражением соболезнования. Потом решила, что будут и цветы, и открытка. Тем самым она поставит последнюю точку в их взаимоотношениях.

Но ее предположения не оправдались. На следующей неделе ей позвонила мать Сильвии.

— Я полагаю, моя дорогая, вы навестите нас и расскажете, если, конечно, захотите, что вам известно о… — Женский голос прервался рыданием. Наступила тягостная пауза, прежде чем миссис Геснер смогла продолжить: — Пожалуйста, приезжайте. Вы были последней, кто видел мою дочь… Разговор с вами будет хоть каким-то утешением для нас.

Для такой встречи надо обладать недюжинной выдержкой. И все же Элина не смогла отказаться. Эти люди обречены теперь страдать до конца дней своих, подумала она с грустью.

— Когда бы вы хотели меня видеть?

Договорились, что Элина приедет завтра в восемь часов вечера. Когда Элина затормозила у дома, она увидела, что у подъезда уже припаркован «ягуар» Бернарда.

Она была почти уверена, что он тоже приглашен, поскольку Геснеры относились к нему как к сыну. Элина подумала, что ей следует подготовиться к встрече, выработать тактику поведения. Когда же именно он распахнул перед ней двери, вид его мрачной физиономии неприятно поразил ее.

И я решилась отдаться ему! — мысленно ахнула она. Позволила себе иметь интимную связь с человеком, который любил другую!

Что-то горькое отразилось на ее лице, ибо сразу же после того, как она поприветствовала Геснеров в гостиной, Бернард взял ее за локоть и провел к кофейному столику, на котором уже была расставлена серебряная посуда.

Наполняя ей чашку, он тихонько предупредил:

— Пожалуйста, постарайся скрыть свое отвращение. У Геснеров горе, а тут еще ты со своей кислой физиономией.

— Я очень хорошо знаю, как себя вести, — сухо заметила она, однако внутри у нее закипало раздражение. Как он смеет делать ей замечания! И в каком, должно быть, невыгодном свете он представил ее родителям Сильвии, рассказывая о своей поездке на остров! За то время, пока она их не видела, старики еще больше постарели и еле держались на ногах.

О Бернарде она не беспокоилась.

— Кроме того, — произнес он тоном большого босса, — хоть я и получил от комиссара все бумаги, где говорится, что несчастье на Сент-Юлиане произошло по вине самой Сильвии, я не хотел бы, чтобы об этом стало известно родителям.

Элина отшатнулась, как от пощечины, и не сразу нашлась что ответить.

— У меня и в мыслях этого не было, — негодующе пробормотала она. — За кого ты меня принимаешь?

— Ты плохо себя знаешь, — бросил он, опустив ресницы, чтобы спрятать презрение, промелькнувшее в его глазах.

Миссис Геснер подложила под спину усевшейся на диван Элины подушку.

— Берите чашку и придвигайтесь ближе ко мне. Мы очень вам признательны за то, что вы нашли время приехать. Уверена, ваш визит очень поможет нам, не так ли, Джон?

Отец Сильвии выглядел совсем осунувшимся.

— Ей было только двадцать четыре, — сокрушенно проговорил он. — У меня не укладывается в голове, как такая молодая и полная сил девушка могла погибнуть. Как это случилось?

— Вероятно, причина в том, что, как вы сказали, она была полна сил, мистер Геснер. Энергия била в ней ключом. — Элина решила говорить общими фразами, осторожно лавируя между правдой и тактичным умалчиванием. — Сильвия была нетерпелива… Вообще ей не сиделось на месте.

Устроившись в кресле у камина, Бернард решил прийти Элине на помощь.

— Я бы использовал более точное слово, мисс Таннер. Скажем, Сильвия была неугомонной.

По мнению Элины, больше бы подошло слово «капризной» или «взбалмошной». Но, конечно, эти определения ни Бернарду, ни особенно Геснерам не пришлись бы по вкусу…

В дальнейшем ход разговора принял более безопасное для Элины направление. К счастью, ни мать, ни отец Сильвии не попросили сколько-нибудь подробно описать ее времяпрепровождение на Сент-Юлиане.

— На следующей неделе в мемориальной церкви состоится панихида, — сказал Бернар, провожая Элину к выходу. — Геснеры будут признательны, если ты придешь туда.

— Конечно, приду, — смиренно кивнула Элина и подумала, что ее муки после этого наконец-то кончатся. Она сможет заняться собственными делами, вернуться к друзьям, и ничто более не напомнит ей о бессмысленной трагедии, разыгравшейся на крошечном островке Центральной Америки.

Не останется ничего, кроме незабываемого воспоминания о поцелуях Бернарда Дэниела, о непростительной страсти, разбуженной в ней его прикосновениями. Пройдут дни, потом недели, месяцы, а она с сожалением будет думать о том, что все осталось в прошлом и никогда больше не повторится.

К февралю завыла метель. Тогда-то Элина ужасно перепугалась — память о Бернарде никогда не сотрется, она будет жить в его ребенке.

Ближе к Рождеству Бернард с головой ушел в дела. На столе скопилась куча бумаг, и он с радостью занялся ими, однако чувствовал, что рано или поздно опять окажется наедине со своими мыслями и тоской. Нет, он не собирался вести себя так, словно ничего не произошло. И тем не менее решил посвящать больше времени работе, скрывая свою слабость. Он вел свои дела честно, соблюдал деловую этику, был верен слову.

Конечно, находились и такие, кому Бернард не нравился, кто считал, что его следует поставить на место. В их глазах он слишком стремительно двигался к успеху. Его даже называли «железным» и «кровопийцей», хотя Бернард Дэниел был из тех, кто создает свой капитал собственным тяжелым трудом и проницательной предусмотрительностью. Теперь он владел почти половиной всей недвижимости в Пальмерстауне.

По мнению же людей солидных, он действительно всего добился благодаря собственной голове и рукам и, выбившись на самый верх, вел себя очень благородно. Поддерживал благотворительные начинания, жертвовал значительные суммы для того, чтобы с улиц Пальмерстауна исчезли бездомные, чтобы в городе было как можно меньше голодных матерей, детишек и стариков. Он никогда не злоупотреблял доверием кредиторов, не спекулировал деньгами малоимущих и подобных им инвесторов.

Бернард платил всем своим сотрудникам справедливое жалованье. И ни один рабочий из строительной корпорации Дэниела не беспокоился о том, что из-за болезни его выбросят с работы, больше того — каждый добросовестный работник ежемесячно получал приличную добавку к зарплате.

По утрам, разглядывая свою физиономию в зеркале, он видел тридцатипятилетнего мужчину, которого жизнь не очень баловала. От этого у него неприятно сжималось внутри.

Звонить Элине первым он не собирался. Вероятно, она повесила бы трубку или сделала выговор за столь запоздалый звонок. И все же по прошествии восьми недель после церковной панихиды по Сильвии он разыскал адрес Элины Таннер, намереваясь как-нибудь нагрянуть к ней домой. Неожиданный визит застанет ее врасплох и предотвратит упреки, которых не избежать по телефону. Что он ждет от этого посещения? Бернард надеялся, что еще не поздно возобновить их отношения, прервавшиеся довольно давно. Его не заботило, как это получится.

Наступил еще один грустный вечер из длинной череды зимних вечеров. Снегопад не прекращался весь день. При свете полной луны он разглядел ее маленький домик. За ним серебрилось покрытое льдом озерцо, которое жители этого района окрестили озером Сокровищ. Неплохое местечко, подумал он. В другое время он заинтересовался бы им основательно. Бернард не хотел предупреждать ее по телефону, как простой гость. Держа в руке элегантную шляпу, он явился сюда, чтобы выразить запоздалые извинения за интимную близость, которая явилась результатом его необдуманного поведения.