Элина не сразу открыла дверь. Бернард слышал, как простучали ее каблучки по лестнице, увидел ее тень, промелькнувшую в стеклянной двери черного хода.

Сказать, что она была удивлена при виде Бернарда — значит ничего не сказать. Элина не сразу поняла, кто находится перед ней, и, переступая порог, Бернард ничего не смог прочесть в ее глазах.

Однако чуть позже последовала бурная реакция, и едва ли это была радость. По всей видимости, Элина только что вошла в дом — она была еще в сапогах с высокими голенищами. Ее пальто было переброшено через перила лестницы. В руках она держала маленький пластиковый пакетик с адресом местной аптеки. Вероятно, незадолго до его прихода она вернулась оттуда.

Когда же до нее наконец дошло, что перед ней не призрак, а персона, глубоко ей антипатичная, Элина прижала к себе пакетик так, словно в нем находились величайшие сокровища. Ее глаза в испуге расширились.

— Ты следил за мной? — сдавленным голосом спросила она.

Он посмотрел на нее в замешательстве.

— С какой стати я буду это делать?

Она открыла рот, намереваясь что-то ответить, но подумала и промолчала.

— Слушайте, мисс Таннер, — начал он, но тут же спохватился, посчитав абсурдным обращаться к ней столь официально после всего, что с ними случилось. Он почесал затылок и снова посмотрел на нее. — Элина, я приехал потому, что меня интересует, как ты живешь.

— Интересует? — вызывающе переспросила она. — Что тебя интересует? Я в полном порядке.

Она была совсем не похожа на ту Элину, которую он нашел на Сент-Юлиане. Перед ним стояла женщина, близкая к истерике. Но ему не пришло в голову узнать, что с ней.

— Просто захотелось увидеть тебя, — развязно заявил он. — Мне следовало бы принести извинения за то, что произошло между нами на Сент-Юлиане.

— Ничего не произошло, — буркнула она, и щеки ее запылали. — И тебе не за что извиняться.

Он вздохнул. Ее ответ разочаровал его.

— А я очень рассчитывал на то, что мы посидим и поговорим нормально, как цивилизованные люди.

Казалось, его слова немного отрезвили Элину, заставили почувствовать, что она ведет себя слишком агрессивно. Элина попыталась взять себя в руки.

— Ну что ж, попробуем. — Она указала на открытую дверь в гостиную. — Там камин. Проходи, я только повешу пальто.

Дому лет пятьдесят, не меньше, предположил Бернард, и он явно не соответствует современным стандартам. Огонь в камине почти потух, в гостиной из-за множества щелей в стенах было свежо.

Присев на корточки перед каминной решеткой, он добавил поленьев в пирамидку дров. Затем осмотрел камин, чтобы убедиться, что дымоход открыт, расстегнул манжеты, закатал рукава и пошуровал лопаткой в жерле.

— О Боже! — воскликнула она, появляясь в дверях. — Я забыла предупредить: здесь нельзя ничего трогать. Камин чертовски дымит.

— Я понял, — сухо отозвался он. — Как тебе удается разводить нормальный огонь?

Она скривила губы и сморщила нос — гримаса показалась ему очаровательной.

— В сущности, я редко им пользуюсь.

— А зря. Камин — это здорово. Надеюсь, что не затрону твоих феминистских убеждений, если предложу отремонтировать его?

Улыбка Элины заставила его забыть, с какой неприязнью она его встретила.

— Была бы очень признательна. В холодные дни приходится включать электрообогреватель.

— Ты снимаешь этот дом? Если снимаешь, то твой хозяин отпетый негодяй и…

— Это моя собственность, — перебила она. — Если ты способен хотя бы самую малость облегчить мне заботу по его содержанию, это было бы просто замечательно.

— А продать ты его не хочешь? — Бернард оглядел дымоход и открыл заслонку пошире.

— Нет. Дом стоит дешево, а вот сад!.. — Она вздохнула. — Сад прекрасен, он компенсирует все недостатки в доме.

— Я ожидал от тебя именно такого ответа. Я же помню, как ты раскудахталась по поводу оранжереи у Геснеров.

Бернард сделал неверный шаг и сразу это понял. Помянув Геснеров, он напомнил ей то время, которое и он и Элина предпочитали забыть. Выражение ее лица, мягкое и открытое, сразу же посуровело.

— Ладно, — сказал он примирительно, возясь с каминной заглушкой, — поговорим лучше о чем-нибудь другом. Я пришлю мастеров, чтобы они наладили тебе камин. Кстати, где бы я мог вымыть руки?

— Ванная наверху, — сказала она. — Первая дверь направо.

Прежде чем подняться наверх, он прислушался, как она чем-то гремит на кухне, а немного погодя дом наполнился ароматом свежемолотого кофе.

Медный светильник на втором этаже, сделанный из старой артиллерийской гильзы, освещал фотопортрет усатого военного. Букетик засохших цветов, перетянутый кремовой шелковой лентой, висел над крошечной нишей. Эти маленькие прелести, украшавшие дом, не могли идти ни в какое сравнение с роскошными апартаментами Бернарда. Вот только того уюта, который царил в этой развалюхе, где на кухне хозяйничала длинноногая блондинка, у него не было и в помине. У Бернарда в глубине души шевельнулось чувство зависти.

Элина, должно быть, не пришла бы в восторг от его богато обставленного, но холодного жилья. Она бы предпочла кое-что получше, более редкое, скажем, ощущение домашнего очага, то есть то, что у него напрочь отсутствовало. Все вокруг говорило, что именно она создала этот уют в почти кукольном домике. По ее глазам, улыбке, по упоминанию о своем садике было видно, что она любит свой дом, свое надежное убежище.

Нагнув голову, чтобы не задеть за низкую притолоку, он вошел в ванную, радуясь, что отважился на этот визит. И впервые за долгое время в его голове возникла мысль: а хорошо бы распрощаться с прошлым и начать жизнь с чистого листа.

Элина сломя голову мчалась наверх, в ванную. Но не успела опередить его. Он уже включил свет, прошел к умывальнику и увидел, что лежало у нее на стеклянной полочке.

Но что это было, он понял не сразу. Слишком поздно, чтобы заглянуть в будущее, свободное от прошлого груза.

Задохнувшись от волнения, Элина схватилась за дверную ручку, другую руку прижимая к сильно бьющемуся сердцу. Опоздала! Их взгляды встретились. Без слов было ясно, что он все увидел.

Бернард осторожно взял с полки пакет и повертел в руках.

— Ты еще не распечатывала?

— Нет. А что? — Можно подумать, ее ответ имеет какое-то значение для него.

Пожав плечами, он положил пакет на прежнее место, открыл воду и принялся мыть руки, обращая особое внимание на коротко остриженные ногти. Насухо вытерев руки и повесив полотенце на вешалку, он начал застегивать запонки.

— Понятно, — сказал он, посмотрев на нее проницательным взглядом. — Предпочитаешь остаться в одиночестве и только тогда сделать то, что предписывается…

— Предписывается? — Она почувствовала, как заливается краской. Не будет же он настаивать…

Его ответ расставил все точки над «i».

— Сделай анализ.

— Сейчас?

По движению его плеч и выражению лица она поняла, что ему не терпится узнать результат.

— Я буду здесь находиться до тех по, пока мы не узнаем результатов. Занимайся анализом, а я спущусь вниз.

Ей захотелось найти повод, чтобы избавиться от него.

— А что, если анализ будет готов только утром?

Он взял пакет и прочел инструкцию, напечатанную на одной из его сторон.

— Ничего подобного, — сухо сказал он. — Здесь говорится, что результаты будут ясны почти сразу. Поэтому брось тянуть время и приступай.

— Мы об этом не договаривались. И нечего меня подталкивать. Это не пирог, чтобы срочно определять, испекся он или нет, — пробормотала она, пытаясь найти какой-нибудь выход из ситуации, в которой очутилась. — Это дело сугубо личное, и тебе не следует вмешиваться.

— Если ты уверена, что подзалетела в результате нашей близости на Сент-Юлиане, то мне как раз и следует вмешаться, Элина. Пожалуйста, сделай анализ и избавь нас от сомнений.

Он плотно закрыл за собой дверь в ванную, лишив ее возможности возразить или затеять спор. Его логика была железной, ей нечего было противопоставить. А если не сделать анализа, соврать ему, мол, результаты отрицательные, поступит ли она правильно? Элина не умела врать, не могла открыто смотреть в глаза человеку, неся заведомую ложь. Это было не в ее характере. Тем более что Бернарда не так-то просто провести — он ни за что не отступится, пока собственными глазами не удостоверится в показаниях теста.