Боб, все так же висящий на цепи, тихонько застонал. Не проявили к нему внимания.

— Почему, например, не сказать, что с тем же успехом можно искать в сугробе дорожку кокаина? Такое сравнение до всякого дойдет.

Но теперь заупрямился Эррол.

— Нет, брат, не в кассу, — сердито возразил он. — Вся фишка в том, что иголка и сено очень непохожи, и найти иголку в сене хоть и трудно, но все-таки возможно. А кокаин и снег практически одинаковы. Один от другого хрен отличишь. Мой образ соответствует задаче трудновыполнимой, а твой — невыполнимой в принципе.

— Ага, хрен отличишь — пока не снюхаешь весь сугроб. Ноздря, она разницу почует.

Эррол засмеялся. Шутка разрядила атмосферу как нельзя вовремя: еще немного — и дискуссия переросла бы в ссору. Гангстеры расслабились, но Тони с Бобом уютней себя чувствовать не стали.

— Хорошо сказал, — с усмешкой уступил Эррол. — Если, снюхав весь сугроб, дойдешь до дури, от которой тебя потом всю ночь проплющит, значит, это и будет кокаин.

Мистер Кокс, довольный столь эффектным попаданием, испытал приступ великодушия.

— Не хочу делать из мухи слона, — заметил он примирительно, — но в языке, я думаю, должен отражаться современный образ жизни. Не всякая там деревенская дрянь, типа иголок и сена или… как его… старого воробья, которого на мякине не проведешь. Мне на хрен их мякина не нужна. И лошадей, которых у меня отродясь не было, я ни на какой переправе менять не собираюсь.

Боб снова застонал:

— Отпустите меня. Я ничего не брал.

С таким же успехом он мог бы обращаться не к живым гангстерам, а к их бетонным статуям.

— Боб, ты меня не обижай. Ты что, думаешь, я не умею считать? Думаешь, мы с мистером Коксом такие ослы, что и арифметики не знаем?

Боб торопливо заверил Эррола, что ничего подобного не думает.

— С чего же ты, крысеныш, взял, что я не способен заметить разницу между ста килограммами и девяносто девятью? Сотая часть — это не так уж мало. А если я отрежу от тебя сотую часть, ты это не заметишь, как по-твоему?

Чтобы вникнуть в смысл подобной угрозы, много ума не требовалось, но Эррол решил усилить эффект, схватив Боба за его мужское достоинство. Говорят, что практикующие древнее китайское искусство кунфу умеют в случае опасности втягивать мошонку. Однако вряд ли они могли бы это сделать, окажись их яйца зажатыми в кулачище огромного гангстера.

— Я отдал вам все, что получил от Спиди, — запротестовал Боб. — Я ничего у вас не крал. Я не вор.

Эррол выпустил из руки сотую часть Боба и переключил свое внимание на Тони. До сих пор она не принимала участия в беседе, и Эррол, видимо, чувствовал, что были нарушены правила хорошего тона. В конце концов, они с мистером Коксом выступали здесь в роли хозяев.

— Тони, твой приятель — вор? — поинтересовался он.

— Послушай меня, Эррол, — сказала Тони, стараясь говорить спокойно и убедительно, что было не так-то просто сделать, лежа на столе и не имея возможности пошевелиться. — Так у нас ничего путного не выйдет.

— Ясное дело.

— Если Боб вам все расскажет, вы его убьете.

— Мы все равно его убьем.

— Да, но не раньше, чем он заговорит. Поэтому он будет молчать, и мы здесь проторчим до Рождества.

Это был героический поступок. Учитывая весь ужас положения девушки, просто удивительно, что она вообще могла соображать, не говоря уже о том, чтобы так точно сформулировать суть вставшей перед Эрролом проблемы.

— О'кей, Боб, — сказал Эррол, направив на Тони пистолет. — Если сейчас же все не выложишь, я ее пристрелю.

Затея была заведомо безнадежная. Шансов на то, что бездушного наркодилера Боба проймет призыв к его галантности, практически не существовало. Тони это, конечно же, понимала, но прежде чем она успела попросить не впутывать ее в чужие разборки, Эррол выстрелил в нее.

Запах пороха, эхо выстрела в замкнутом пространстве, крик девушки и кровь — все это мигом бы заставило более слабого, а может, более благородного, чем Боб, мужчину заговорить и избавило бы Тони от дальнейших неприятностей. Но Боб не был ни слабым, ни благородным. Обычное сочетание в этом мире.

— Не крал я вашей дури, — не сдавался Боб.

Эррол уселся на стол, не обращая внимания на раненую женщину, распростертую рядом. Он не знал, что делать дальше. Они с мистером Коксом обыскали квартиру Боба, его машину, его одежду — и никакого результата. Где, черт возьми, еще мог прятать Боб пропавшие наркотики?

— Как ты думаешь, в задницу килограмм героина поместится? — спросил он.

— Легко, — ответил мистер Кокс. — Туда чего только не засовывают.

На столе рядом с весами лежала пара резиновых перчаток — Эррол взвешивал в них героин. Он взял одну перчатку, стряхнул с нее кровь Тони и натянул на руку.

— Нету у меня в заднице героина, — заскулил Боб, видимо надеясь, что это удержит Эррола от проведения обследования.

— Хотел бы я тебе верить, Боб, — сказал Эррол. — По правде говоря, перспектива лезть в твою прямую кишку нравится мне не больше, чем тебе. Но, к сожалению, я тебе не верю, и нам обоим придется потерпеть.

Эррол сунул руку Бобу сзади в трусы, немного пошуровал там и заключил:

— Ничего нет.

— Может, у нее, — предположил мистер Кокс и полез Тони под юбку. — Героина вроде нет, — заговорил он уже из-под юбки, — но вообще тут есть на что поглядеть…

В этот момент откуда-то раздался голос:

— Спасибо. Остановите здесь.

И все остановились.

Замер Эррол. Замер мистер Кокс. Все просто застыли на месте: мистер Кокс — с головой под юбкой Тони, Эррол — с равнодушно-усталым выражением лица, Боб — с гримасой боли, как будто приклеенной к его физиономии. Они не просто остановились, а застыли по-настоящему.И больше ничегоне происходило. Даже кровь перестала течь у Тони из раны. И никто не дышал.

Тот же голос произнес:

— Теперь давайте медленно назад.

Мистер Кокс вынырнул из-под юбки Тони, Эррол снова засунул палец Бобу в зад.

Тело бедняжки Тони принялось засасывать обратно вытекшую кровь. Кровавая лужа на столе стала уменьшаться, и даже казалось, что Тони потихоньку оживает.

Эррол вынул палец из задницы Боба, вернулся к столу и сел. Ему, по-видимому, было очень больно: он издавал какие-то сдавленные гортанные стоны. Он снял с руки перчатку, встал, попятился от стола и, обращаясь к Бобу, простонал что-то нечленораздельное. Затем достал пистолет и направил его на Тони.

С ней в это время происходило чудо. Ее рана заживала. Крови уже не было, а зияющее входное отверстие закупорила пуля.

Потом Тони выстрелила в Эррола.

Точнее, из нее выстрелило.Пуля высвободилась из тела девушки и полетела в сторону гангстера. Эрролу повезло: на пути пули оказался пистолет. Она угодила прямо в ствол и скрылась где-то в глубине.

Снова заговорил бесплотный голос:

— Отлично. Спасибо. Остановимся пока на этом месте.

Внезапно наступила тьма. Боб, Тони, Эррол и мистер Кокс исчезли — как если бы их никогда и не было. Во всяком случае, на какое-то мгновение они перестали существовать.

— Я специально показал вам этот эпизод задом наперед, — сказал Брюс Деламитри. — По-моему, кадры легче подвергнуть деконструкции, когда внимание не занято развитием событий. Запомните этот прием — он вам еще пригодится в работе.

Как он сказал! Спокойно, уверенно, с видом настоящего эксперта. Брюс ощутил прилив энергии: она поднималась волной под джинсами от Келвина Кляйна. Приятное чувство, которое он получил чуть раньше, уничтожив Оливера и Дейл на «Кофе-тайм», не шло ни в какое сравнение с пьянящим восторгом, который Брюс испытывал при виде двух сотен свежих юных лиц студентов, ловящих каждое его слово. Они смотрели на него, не смея поверить собственному счастью: их герой, их самый большой герой, с которым никто и никогда не сможет сравниться, стоял перед ними!

Брюс обожал выступать перед студентами. Вернее, студентками. Маленькими рокершами в «мартинсах» на тонких девичьих ногах. Отличницами в очочках как у Джона Леннона. Мрачноватыми поклонницами «готики» с их бледной кожей, черными одеждами и фиолетовым лаком для ногтей. Юными женщинами-вамп с пирсингом в пупке и кто знает, где еще. Брюс ничего ужасного не планировал. Женщины всегда любили с ним работать именно потому, что он не проявлял хищнических повадок. Дело тут было в другом: Брюс получил свой долгожданный приз.