Ну, короче говоря, главное, что нас пригласили. По какой именно причине — не столь важно. Мы оказались «в обойме». Дафна и референт генерального, видно, решили поиздеваться надо мной, интересуясь, не откажусь ли я принять такое предложение!
— Когда? — спросил я. — Готов отменить любые дела. Если даже моей мамаше взбредет в голову помереть в этот вечер, пусть помирает в одиночестве.
— Завтра, — ответила Дафна.
Это прозвучало, скажем так, несколько разо- чаровывающе. Приглашение в последний момент означало только одно: нами заменяли кого-то из тех, кто не смог пойти. Впрочем, смирив гордыню, я заставил себя вспомнить, что едва ли мог вообще рассчитывать на подобное приглашение хоть в какой-то роли. Поэтому тот факт, что меня вытащили со скамьи запасных, нисколько не унижает меня, но по-прежнему является большой честью.
Тут зазвонил телефон. Это был Джордж.
— Ты представляешь? — сказал он. — Нас с Мелиндой пригласили завтра вечером на обед к генеральному директору! Я просто обалдел! Вот это честь — не побоюсь в этом признаться! Ясное дело, нас пригласили, чтобы заткнуть дырку, когда выяснилось, что отказался кто-то, кого действительно хотели там видеть. Но это в конце концов неважно! Мы люди маленькие, не гордые, в общем, утерлись бы. Но ты только представь себе: идиотизм ситуации заключается в том, что мы не можем принять это предложение! Мелинда, видите ли, не договорилась с той няней, которой она доверяет. Оказывается, на всем белом свете есть только две няни, которые не являются серийными убийцами или кем-нибудь в этом роде, и оба этих ангела завтра вечером уже заняты. Думаешь, я не пытался ее уговорить? Да я даже разводом грозил, а ей наплевать. Не пойду, говорит, и все тут.
— И когда ты получил приглашение? — спросил я.
— Вчера, в самом конце рабочего дня, — ответил Джордж. — А сегодня, как только пришел, первым делом позвонил в офис генерального, чтобы дать отбой. Честно говоря, сам до сих пор в это с трудом верю. Получается, что я попросту отшил генерального директора с его навязчивыми приглашениями. Каково? Знаешь, несмотря на то что упускать такое приглашение жутко обидно, я считаю, что по-своему это просто круто.
Закруглив по возможности быстро разговор с Джорджем, я постарался вновь смирить проснувшуюся во мне гордыню и не воспринимать случившееся как пощечину моему самолюбию. «Да какая разница? — мысленно повторял я про себя. — В конце концов, если даже мы с Люси и оказались вторыми в списке запасных, ничего страшного. Все-таки нас пригласили на ужин, на котором будут присутствовать…»
Тут позвонил Тревор.
— Что я тебе сейчас расскажу! Ты просто ушам своим не поверишь! — заверещал он в трубку. — Нас с Китом пригласили на обед у генерального в Доме телевидения — и представляешь себе, мы не сможем туда пойти! Мне сегодня утром позвонили из его офиса. Обед завтра вечером, так что, ясное дело, меня вытащили на замену какой-то важной шишки, отказавшейся в последний момент. Но, старина, ты понимаешь: это уже детали! Главное — сам факт. Но полчаса назад мне пришлось с болью в сердце перезвонить референтам генерального и отказаться. Честно говоря, мне было бы легче согласиться выдрать пару зубов без анестезии, чем отказаться от такого предложения, но ведь у Кита строгий режим, и нарушать его он не может ни под каким предлогом.
Кит, к сожалению, ВИЧ-инфицирован, как бы ужасно это ни звучало. Держится он, конечно, молодцом, и со стороны никто не заподозрит, что его организм разрушает столь опасный вирус. Но, как бы то ни было, ему абсолютно нельзя пере утомляться, в том числе и в эмоциональном плане. Проконсультировавшись с врачами, они с Тревором выяснили, что им разрешается участвовать не более чем в одном светском мероприятии в неделю.
— Как ты понимаешь, лимит на эту неделю мы исчерпали, когда пригласили вас с Люси на ужин. — Не могу сказать, что тон Тревора привел меня в восторг. В нем явно слышалось сожаление по поводу того, что не будь они с Китом такими кретинами и не потрать свое драгоценное время на какую-то заурядность вроде нас с Люси, у них была бы возможность поучаствовать в другом, куда более интересном мероприятии. В общем, попрощались мы с Тревором прохладнее, чем обычно.
Ну что ж, поглядим правде в глаза: мы с Люси оказались заменой замены для замены тех, кто не смог стать заменой для кого-то еще. Тем не менее мы идем на обед к генеральному, а это вам не хрен собачий. Нужно устроить так, чтобы эта информация обязательно дошла до Найджела. Пусть попробует турнуть меня с работы, зная, что я на короткой ноге с премьер-министром и нашим генеральным директором!
Оставшуюся часть дня я провел в ожидании звонка от Кейта Харриса с сообщением, что он был вынужден отказаться от приглашения генерального директора по той причине, что Орвилл [5]простудился.
Сегодня, кстати, позвонил и Мудозвон. Сообщил, что никакой подходящей для меня работы у него в компании нет и в обозримом будущем не предвидится. Честно говоря, я был несколько обескуражен такой «приятной» новостью. Положа руку на сердце, я предполагал, что он вцепится в столь ценный кадр обеими руками и что человек, отработавший столько лет на Би-би-си, будет престижным приобретением для его независимой студии. Судя по всему, Мудозвон придерживается иной точки зрения. Когда я намекнул ему, что Би-би-си — это все-таки уровень, марка, бренд, и ее сотрудники должны котироваться на рынке труда особенно высоко, он сообщил мне, что «Би-би-си, старина, — это всего лишь один из игроков, пытающихся урвать себе кусок медиа- пространства». Мне в общем-то смешно даже слушать эти бредни, учитывая, что Би-би-си, как-никак, крупнейшая радио- и телевещательная корпорация в мире, а студия Мудозвона умещается на полутора этажах медиа-центра на Дин-стрит. По правде говоря, есть у меня подозрение, что на работу он берет исключительно молодых девчонок с пирсингом в пупках и маленькими скорпи- ончиками, вытатуированными на изящных плечиках. По-моему, у него в офисе только такие и ошиваются. А может быть, это просто совпадение.
Дорогая подруга по переписке.
Мы с Сэмом только что вернулись с обеда в Доме телевидения, и я тотчас же решила написать тебе, как все прошло. Генеральный директор Би-би-си организовал очередной званый ужин для очень важных гостей. Сэма, а соответственно и меня, пригласили лишь для того, чтобы заполнить образовавшуюся в последний момент брешь в списке. (Сэм провел небольшое журналистское расследование, и выяснилось, что отказавшимся был главный редактор «Дейли Телеграф». Более того, Сэму удалось выяснить, что нас пригласили только после того, как приглашение на обед не смогли принять несколько других пар. Кто именно эти отказавшиеся, Сэм выяснить не смог, но, судя по намекам его информаторов, это тоже были очень важные люди.)
Если я скажу, что мы обедали с генеральным директором, то это будет некоторым преувеличением. Следует внести кое-какие уточнения: мы едва ли обменялись с ним парой слов, потому что сидели на другом конце стола. Тем не менее мне все очень понравилось. Дом телевидения — просто потрясающее здание, и это несмотря на то, что какой-то идиот во время очередного ремонта в середине пятидесятых годов убрал из интеръера почти все украшения «ар деко». С тех пор эти помещения больше всего напоминают какую-нибудь советскую тюрьму. И все равно, чувствуешь себя совершенно по-особому, когда переступаешь порог, через который в это здание входили Тони Хэнкок, Черчилль и Сью Лоули.
Обслуживающий персонал (весьма сообразительный и расторопный) сумел создать за столом особую атмосферу. У меня было ощущение, будто мы все перенеслись в какую-то другую эпоху — пожалуй, в двадцатые годы или что-то вроде того. Сначала нам предложили разные напитки в одной из гостиных, а потом провели в уютную столовую срезными деревянными панелями по стенам. Стол, казалось, готов был загореться от блеска разложенных на нем серебряных приборов и расставленных хрустальных бокалов. Мне досталось место между каким-то епископом, который оказался весьма милым собеседником, и довольно молодым министром теневого кабинета, о котором ничего хорошего сказать не могу. Он сразу дал понять, что вовсе не обрадован соседством с «супругой»' кого-то там, ничего особенного из себя не представляющего. Могу поклясться, что когда эта свинья увидела табличку со своим именем почти в самом конце стола (я-то к тому времени уже заняла свое место), у него от досады всю рожу перекосило! Невероятно! Он даже не стал пытаться изобразить хотя бы видимость вежливого поведения. Он просто скорчил такую гримасу, что всем окружающим — ив первую очередь мне — стало ясно, что он про нас всех думает.
В течение примерно минуты мы пытались вести светский разговор ни о чем.
Я: «Так значит, вы состоите в теневом кабинете? Как интересно! По правде говоря, я всегда считала, чтобы быть в оппозиции — это трудное дело, требующее немалого мужества».
Свинья: «Э-э-э… ну да. Так ваш муж, значит, работает на телевидении, комедии делает? Ну- ну. Лично я считаю, что все нынешние комедийные телепрограммы не только не смешные, а просто убогие. Ничего достойного внимания не появлялось на экране со времен еще того, нашего министра».
После этого он начисто забыл о моем присутствии, но к тому моменту, когда подали сыр, он накачался уже до такой степени, что снизошел до попытки лениво и покровительственно, без всякого энтузиазма пофлиртовать со мной.
Свинья: «Так вы с мужем, стало быть, оба работаете в шоу-бизнесе. Занятно, занятно. У вас ведь наверняка бывает ужасно много искушений и соблазнов. Вы его ревнуете? А он вас?»
У меня не было никакого желания поддерживать разговор на эту тему. «Очень странный и бестактный вопрос», — заметила я не только строго, но и по возможности презрительно, а затем вновь обернулась к епископу, который, честно говоря, привел меня просто в восторг. Лет ему, наверное, девяносто пять (если не больше; впрочем, цифру можно назвать любую — все равно столько не живут). Он без умолку болтал о своем хобби, которое, как оказалось, заключается в коллекционировании произведений японского эротического искусства восемнадцатого века! С ума сойти! И откуда только такие святые отцы берутся в церкви? Мало того, этот старый хрыч, описывая мне во всех подробностях свою любимую фарфоровую статуэтку голого ниндзя, решил, что как раз настало время ласково попинать меня под столом своей ходулей! Ну ни фига себе! Тут уже не седина в бороду, а плешь в голову, а бес, оказывается, и поныне там. И все-таки, что за жалкие существа эти мужики. Пара рюмок — и они уже сделали стойку и напряженно принюхиваются к окружающим женщинам. Ни дать, ни взять — охотничьи псы, которым приказали найти добычу. Сэм вел себя немногим лучше престарелого епископа. Его усадили рядом с какой-то девицей с шикарной (действительно шикарной, не побоюсь этого признать) грудью. Впрочем, есть у меня подозрение, что эта роскошь не совсем природного происхождения. Добиться такого соотношения формы и объема без чудес современной пластической хирургии, по-моему, просто невозможно. Так вот: Сэм прямо пожирал эти сиськи глазами. Поначалу он, впрочем, пытался соблюсти какие-то приличия, хотя мне (полагаю, и не только мне) было совершенно ясно, на кой черт он все время тянется через полстола то за солью, то за хлебом. Противно было смотреть. Хотя по-своему мне его даже жалко. Ну, в общем, после нескольких бокалов вина о приличиях и элементарной вежливости было забыто. Сэм повер нулся вполоборота к своей соседке и практически уткнулся ей в бюст, да так и завис с высунутым языком и чуть ли не капающими с него слюнями. По-моему, даже если бы он встал и объявил во всеуслышание: «Вот блин! Вы только посмотрите на эти арбузы!», — и то это было бы не так нескромно. Понятия не имею, с кем пришло на ужин это перезревшее дынное дерево. На вид ей примерно года двадцать три или двадцать четыре, и скорее всего, она оказалась там в качестве второй жены какой-нибудь важной шишки. Я попыталась выяснить, чьей именно, выискивая среди приглашенных мужнину с самой самодовольной ухмылкой на физиономии. Впрочем, таких среди гостей было абсолютное большинство, и отбор по этому критерию оказался неэффективным. Ее мужем мог быть кто угодно, хоть тот же самый министр теневого кабинета, сидевший рядом со мной. Хотя, с другой стороны, на кой хрен мужику, у которого есть такая девчонка, заигрывать со мной? Я, конечно, не могу отказать себе в некотором очаровании, но должна признать, что по части бюста Господь не наградил меня ничем выдающимся.
В общем, учитывая повышенное слюноотделение Сэма, недвусмысленные намеки теневого министра и шаловливые ручонки старого епископа, явно проявлявшие уже чрезмерный интерес к моей персоне, я несказанно обрадовалась, когда нам было дозволено выйти из-за стола в связи с появлением пудинга. Так получилось, что я оказалась рядом с женой генерального директора, и мы с ней очень мило поболтали. Неожиданно для себя я стала рассказывать ей о Карле Фиппсе. Разумеется, не о том ланче, когда мы держались за руки, а просто о том, что я работаю в актерском агентстве и представляю его интересы. К моему собственному удивлению, я повествовала о новоявленной звезде с куда большим энтузиазмом, чем сама от себя ожидала. Из меня так и сыпалось: «он такой милый», «он очень талантливый», «в нем нет даже намека на звездную болезнь». По крайней мере последнее замечание нельзя назвать соответствующим истине.
Мне кажется, это прозвучало немного по-детски. Как будто школьница-поклонница рассказывает о своем кумире. Да ладно, наплевать. Думаю, что все равно на такой обед нас все больше не пригласят.
По дороге домой Сэм традиционно уверял меня, что вовсе не напился, несмотря на то что стол просто ломился от самого разного алкоголя. При этом он завел свою неизменную пьяную шарманку, пытаясь выяснить у меня, не был ли он слишком назойливым или бестактным с кем- нибудь из гостей. На это я сказала, что он мог бы преспокойно облапать свою соседку и этого никто бы не заметил, потому что он и так практически весь вечер этим занимался и разве что целиком не залез ей в декольте (думаю, он там вполне уместился бы, не будучи атлетического телосложения). Сэм, конечно, стал отпираться и уверять, будто даже не заметил, что там за серая мышка сидела с ним рядом. Смех, да и только! Все это просто жалкий лепет, потому что я прекрасно все видела и не нуждалась ни в каких пояснениях. Сэм, когда приходит из гостей сильно поддатый, всегда начинает расспрашивать меня, не наделал ли он каких-нибудь глупостей и не обидел ли кого-нибудь ненароком. Я этого терпеть не могу. Во-первых, это выглядит просто по-дурацки, а во-вторых, я стала и за собой замечать то же самое. Раньше со мной такого не бывало. «Да пошли они все на…» — говорила я, когда меня начинали упрекать в том, что я вела себя не слишком сдержанно. То же самое я обычно рекомендовала Сэму, когда его начинали мучить угрызения совести. А в последнее время, возвращаясь домой, мы другой раз всю дорогу выясняем, не были ли мы чересчур назойливыми или грубыми, не задели ли кого-нибудь из приглашенных, и при этом оба уверяем друг друга, что все было абсолютно нормально и мы вели себя корректно и вежливо. Кошмар. Между прочим, Сэм мог бы и не надираться до такого состояния. Похоже, последняя рюмка окончательно стерла у него из памяти, что завтра ему предстоит сделать одно очень важное дело.
5
Игрушечный персонаж детского телешоу.