— Не думай о том, что случилось, — наблюдая, как я орудую ложкой, сообщил Садо. — Я поговорю с Шоном, когда он придет. У нас есть гостевая, там и останешься. Не бойся, он тебя больше не побеспокоит, можешь на нас положиться.

— Точно, — подхватил Теон. — Он у нас адепт Тьмы, из-за своих способностей у него тяжелый характер. К тому же, чистокровный нуар.

— Он…м-ням… жв…мн… зш…м-ням…

Блондин рассмеялся:

— Сначала прожуй, а потом говори!

— Он сказал, что я низшая, да еще и человек! Что это значит? — повторила я свой вопрос.

Парни переглянулись.

— Это сложный вопрос, — тактично заявил Садо. — Видишь ли, мы… хм…

— Людей в мире не так уж много, — подхватил Теон. — Тем более таких, как ты. Полностью лишенных магических сил. Эти люди даже среди своей расы считаются низшими. Я бы даже сказал, рабами. Работают прислугой, в трактирах, если кому повезет, тот занимается земледелием.

— А сам-то ты разве не человек? — удивилась я, разглядывая во все глаза блондина.

Уши у него были нормальными, рога не росли, хвоста не было, крыльев тоже. Теон под моим взглядом закашлялся, слегка смутившись.

— Теон не человек, он двуликий, хидо.

— Кто? — изумилась я.

— Ты не знаешь, кто такие двуликие? — ответил мне вопросом на вопрос блондин.

— Она не знала, кто такие Спящие. А ты про название рас спрашиваешь, — заметил Садо. — У Теона два облика: один тот, который ты сейчас видишь, человеческий, а второй облик хидо, потому и раса, к которой он принадлежит, называется хидо.

— Ого! А что за зверь такой — хидо? Какое смешное название!

Теон закашлялся еще сильнее, а Садо покраснел:

— Тебе его лучше не видеть.

— Почему это? — обиделась я.

Блондин склонился к моему уху и зашептал:

— В тебе могут проснуться такие желания, о которых ты даже не подозреваешь…

Теперь краской смущения залилась я. Атмосфера на кухне как-то накалилась, и я поспешно схватилась за ложку, доедать остатки супа из непонятно чего.

— Хорошо, что я встретила тебя, Садо. Если ты говоришь, что такие, как я — низшие, всеми презираемые, мне бы пришлось нелегко. Здорово, что ты нормальный парень, без всяких стереотипов!

Садо отвел глаза в сторону, а Теон поинтересовался:

— А что такое 'стереотипов'?

— Это закостенелость ума, не способного двигаться вперед, — объяснила я ему свои понятия. — Ненавижу таких, как ваш Шон. Совершенно не перевариваю коньяк двадцатилетней выдержки! Даже одного его запаха! У меня от него жутко болит голова.

Теон приложил руку ко лбу и тихо прошептал другу:

— Что-то я не совсем ее понимаю.

Садо пожал плечами, прошел к печи, выложенной красивой плиткой, и зашарил по кастрюлям:

— Я бы тоже чего-нибудь съел.

Тем временем Шон, пройдя широким шагам по улицам города Сальвар, свернул к Дому Открытого Портала. Он не понимал, почему вдруг низшая вывела его из себя. Когда в последний раз он так терял контроль над собой? Шон нахмурился. Наверно, виновата новость, что принесла ему Лилит, дух Великого меча, что выбрал его своим хозяином. Лилит три года спокойно служила ему, оставаясь верной спутницей в боях, и вдруг час назад заявилась перед ним, напуганная до дрожи. Заикаясь, она попросила его срочно прийти в охраняемый зал четырех Великих мечей.

В мире Даль существовало четыре меча с невероятной магической силой. Меч Света, меч Стихий, меч Тьмы, и меч Смерти. Каждый меч был не просто куском стали, обретшим форму клинков, но и имел свою душу, которая превращал их в самое опасное оружие в мире. Души эти были созданы Спящими из своих сущностей. По легенде, Боги вырвали из себя самое ценное, что заключалось в них, и заключили частички в четыре клинка. Дети Богов, как иначе их называют в империи, духи мечей на протяжении тысячелетий выбирали себе хозяина, при помощи которых поддерживали мир и покой. Все мечи всегда имели своего хозяина. Все, кроме одного. Меча Смерти, самого страшного из четырех. Он нес в себе не просто смерть, а полное уничтожение всего живого, без права перерождения. У этого меча за многие века был только один хозяин, имя которого и по сей день является символом Смерти. И имя ему было Гилберт. Он жил около двух тысяч лет назад, и принес немало горя разумным расам, пока владел клинком Смерти. После того, как Гилберта убили его же соратники, дух меча заснул на века, и с тех пор не просыпался.

Лилит тихо скулила ему в ухо, сжавшись до размеров с птичье перо.

— Я спала, когда вдруг почувствовала это, — лепетала она, сидя на плече и прячась в черные волосы, спадающие на плечи Шона. — Это страшно, хозяин! Будто черная тень накрыла мир на секунду, заставила его содрогнуться от страха и… потом все исчезло. Такое было тогда, когда хозяин еще не родился. Давно, очень давно! Хозяин, мне так страшно!

Шон промолчал, заходя в Дом Порталов. Он прошел мимо суетящейся прислуги, и вошел в ближайший круг с пентаграммой.

— Академия магии, — приказал он координатором.

Пространство расплавилось вокруг тела, и через пару секунд Шон вышел в зале Порталов Академии. Проигнорировав приветствия знакомых, донесшиеся со всех сторон, нуар прошел по коридорам, продвигаясь в сторону зала Четырех Мечей Спящих. У высоких дверей стояла охрана в темно-зеленых камзолах, которая при виде посетителя почтительно приложила руки к груди и склонила головы. Двери распахнулись, и Шон вошел в зал, в котором царил полумрак. Три места, будучи постоянным пристанищем мечей Света, Тьмы, Четырех Стихий, пустовали. В настоящее время эти мечи имели своего хозяина. А вот четвертый меч…

Лилит сжалась до размеров теперь уже монеты, желая исчезнуть из этого мира. Широкое, двустороннее лезвие клинка, на который не влияло ни время, ни мир вокруг, спокойно лежало на золотистом полотне. Рукоять была черной, гладкой, лишенной узоров, затейливых изгибов, и украшений. Впрочем, один камень там все-таки был. Камень, в котором спал дух меча. Драгоценность хранила длинный сон духа, защищая его от внешнего влияния. Вот уже на протяжении двух тысячелетий камень спокойно отражал блики света, падающего на него. Всегда, но не сегодня. Черный камень, отражавший все, как зеркало, стал полностью прозрачным, показывая свой истинный цвет — белый.

— Он проснулся, — всхлипнула Лилит, закрывая лицо руками. — Проснулся!

Шон отвернулся от меча, лежащего на плотной ткани, и направился к выходу. Надо об этом сообщить архимагу, ректору академии. Дух меча Смерти покинул камень и начал поиски нового хозяина. Плохая новость, очень плохая новость.

Комната, которую мне предложил Садо, находилась под крышей, на третьем этаже. Дом имел обманчивый вид снаружи, казался маленьким, одноэтажным, странным образом пряча еще два этажа. Теон назвал это явление свертыванием пространства. Места хватало всем: и родственникам, и друзьям, и незваным гостям, при этом они могли целыми днями ходить под одной крышей, ни разу не столкнувшись друг с другом.

Я сидела перед зеркалом и пыталась расчесать спутанные волосы. Задача была не из легких: длинные волосы пережили перемещение между мирами, купание в колодце, сон на твердой земле, речную воду, и все это будучи ни разу не заплетенными в косу! Поэтому сейчас я глотала слезы, но продолжала бороться со своей гривой, размышляя о том, не побриться ли мне налысо?

— Хи-хи-хи! — донеслось со стороны окна.

Я вздрогнула. Расческа выпала из рук, по коже пробежались мурашки, вызвав неприятный озноб. Какой знакомый, мерзкий смех! Я вскочила со стула и рванула к окну, желая выглянуть наружу.

Во дворе дома, среди клумб с пышными, ароматными цветами, хромал горбатый старикашка. Он подходил к одному цветку, срывал его, нюхал хрупкий бутон с блаженной улыбочкой, и выбрасывал, ногой придавливая напоследок. Потом к другому цветку, и все повторялось заново. В моей груди при виде знакомой фигуры вспыхнуло горячее пламя ненависти, я рванула к выходу из комнаты прямо в ночной рубашке, которую дал мне Садо. В три прыжка спустившись с лестницы, я распахнула двери и выскочила во двор, взглядом ища старика. Тот стоял в двадцати метрах от крыльца дома, у калитки, ведущей на улицу, и нагло манил меня пальцем. Бешенство захлестнуло меня с головой, я побежала к нему, босиком пробегая по каменистой тропинке.