И я почти решилась.

— Аластер! — услышали мы голос. — Аластер Алворлиг? Это действительно ты? Я не видела тебя почти двадцать лет!

Женщина в строгом синем платье остановилась неподалеку и всматривалась в нас. Я мгновенно отодвинулась от мужчины, и уставилась в пол, пунцовая от смущения. Она наверняка его знакомая! И наверняка знает, что он жил с мамой… черт, я была в шаге от самой большой проблемы в своей жизни.

— А ты, должно быть, малышка Никки, — лучезарно улыбнулась женщина.

— И что вы все мое имя коверкаете? — пробурчала я тихо, услышал только Аластер и едва заметно фыркнул.

— Алия, если не ошибаюсь? — он тоже начал улыбаться, и потом мы все отошли в сторонку.

— Потрясающе! — не унималась эта Алия. — Встретить вас здесь… я думала, вы уехали. Решили навестить родные края? Похвально. А где Демьяна?

Я напряглась, Аластер бросил на меня быстрый взгляд.

— Демьяна умерла, Алия.

На лице женщины проступило сочувствие.

— О, Аластер, Никки, простите меня, я ведь не знала. Мне очень жаль!

Аластер вежливо улыбнулся, а я чувствовала какое-то несвойственное мне раздражение. Эта Алия хорошо выглядела, хорошо держалась, обворожительно улыбалась. Она пришла из этого мира, театров и ресторанов, мира, в который я попала случайно и на время. Быть может, этот мир и мог быть когда-то моим, но ведь не сложилось.

— Сколько лет прошло… — сокрушалась женщина. — Давай пообедаем на неделе? Скажем, в «Грин-Парк», там очень хорошая кухня и чудесный вид. Расскажешь мне обо всем, хорошо? Кстати, а сколько уже лет Никки? Она совсем взрослая, а ведь я помню ее…

— Ей двадцать, — ответила «Никки», — и она пошла есть. Ребрышки принесли.

Не знаю, смотрели ли они мне вслед. Нет, по-моему, это уже перебор? Узнать о смерти давней подруги и тут же клеиться к ее бывшему мужу. Да еще и так бездарно. Лично Никки в этом участвовать не желает и с удовольствием поест.

Аластер вернулся за столик минут через пять. Интересно, о чем они там болтали? Договоривались об обеде, должно быть. Бр-р-р, она же стерва, по ней видно. Я ее почти не помню, и, значит, не так уж они с мамой и дружили.

— И что это было? — поинтересовался Аластер, усаживаясь на соседний пуф.

Не на диван напротив, а именно рядом со мной.

— Я голодна, — холодно ответила и действительно сосредоточила внимание на вкуснейшем ребрышке.

Аластер так долго молчал, что я и впрямь начала получать наслаждение от еды. Официант наполнил бокал, вино оказалось вкусное и совсем не крепкое.

— Не стоило рычать на нее, она обычная домохозяйка, которой хочется везде быть звездой. Она не хотела тебя обижать.

— Мне она просто не понравилась. Она тебя пригласила на обед, а не меня, какая разница, рявкнула я на нее, или нет? И я не люблю, когда коверкают мое имя. Понимаю, Деминика слишком сложно, но вы все и так сократили его до Дем. Скоро останется первая буква, наверное.

— Я понял, — протянул Аластер, — ты ревнуешь.

— Что? — фыркнула я. — Чушь.

— Ну а как еще объяснить твое недовольное лицо? Ты ревнуешь, потому что эта Алия не восприняла тебя всерьез, и начала со мной заигрывать.

В его голосе звучала нотка удовольствия. Ага, ревность — самый простой способ объяснить все на свете. Я вздохнула и отложила вилку. Ребрышки были хороши, но слишком много я сожрать не в состоянии.

— О нас все будут говорить, — произнесла я. — Не только эта Алия, вообще… все. Пойдут слухи.

— Тебя это пугает?

Пожала плечами, вертя в руках бокал.

— А тебя нет? Начнут говорить не только здесь, но и в академии.

— Начнут. Или нет. Сейчас говорят, Дем, чего только не говорят. И о Ноэле, и о тебе, и даже обо мне. Это в человеческой природе — сплетничать. Вопрос в том, насколько близко ты принимаешь эти сплетни.

— Хорошо. — Я махом допила содержимое бокала.

Аластер тоже закончил с ужином.

— Хорошо, если бы ты знал, что здесь Алия — женщина, которая знает тебя как мужа (возможно, бывшего) мамы и моего отца. Ты бы повторил то, что собирался сделать на танцполе?

— Нет, — последовал ответ мгновенно, я даже не успела ничего сообразить.

Открыла было рот, чтобы подвести итог этого замечательного разговора, но Аластер не дал.

— Дем, меньше всего я хочу, чтобы тебя еще раз таскали в полицию. А сердобольные подружки Демьяны могут. С точки зрения закона я имею право делать все, что хочу, ты — тоже. Но скажи мне, зачем создавать себе проблемы? У нас не так много общих знакомых, шанс, что мы их увидим невелик. Ладно, хватит задавать вопросы, пойдем в зал, найдем места. И выбрось Алию из головы, я пришел в театр не с ней.

У меня, конечно, мелькнула мысль раскапризничаться и потребовать уехать домой, но перспектива посмотреть первый в своей жизни спектакль манила, и я послушно встала из-за стола. В конце концов, я ведь не набиваюсь ему в любовницы или подружки, так и впрямь, какая разница, пойдет он с ней на обед, или нет?

Впрочем, какая-то разница все же была, я ее физически чувствовала, она жгла изнутри. Ну, или ребрышки оказались слишком острыми.

На входе в зрительный зал нам протянули программку. Красивая пластиковая брошюрка в темно-синих тонах содержала в себе информацию о спектакле и актерах. Я не обратила на нее внимания, рассматривала огромный зал с рядами бордовых мягких кресел, огромной люстрой под высоким потолком, позолоченной, с лампочками в виде свечей. От всего вокруг веяло великолепием, но совсем не вычурным, а очень уютным, вдохновляющим.

— М-м-м, Дем, может, ну его, этот театр, а? — вдруг спросил Аластер.

Я уже нашла наш ряд и, нахмурившись, остановилась.

— Что?

— Заедем по дороге в какую-нибудь закусочную, выберешь все, что понравится, потом купим фруктов, шампанского и посидим дома? Серьезно, Дем, зачем…

— Ты болен?! — обалдела я. — Мы только что поужинали, а я ни разу не была в театре. Что случилось?

Аластер как-то странно на меня посмотрел, и повел к нашим местам. Когда мы уселись (а вид на сцену был просто замечательный), он спросил:

— Ты Островского читала?

— Ну, читала, в школе. «Бесприданница», «Волки и Овцы», «Гроза». А что?

— А «Дикарку» не читала?

— Нет.

— На, прочитай рекламку. — Мужчина протянул мне листок. — И я здесь не причем, я не знал, о чем спектакль.

Я фыркнула, когда дочитала короткий текст до конца. Везет мне на знаки судьбы, похоже. Только Аластер снова двинулся в атаку, возникла Алия, напомнив о проблемах, которые нас будут ждать. И этот спектакль… да, сюжет о любви взрослого мужчины и юной беззаботной девицы отлично вписывается в перечень воспитательных мер.

— Расслабься, — хмыкнула я. — Посмотрим, как решили проблему они.

Аластер как-то уж очень удивленно на меня посмотрел, но ничего не сказал: в зале погас свет, а на сцене появились первые актеры…

Спектакль я посмотрела на одном дыхании и, если честно, ни разу не задумалась о том, что происходило в моей жизни — настолько убедительная драма разыгрывалась на сцене. Я следила за каждым действием, ловила каждое слово. Всматривалась в декорации (хорошо, что Аластер взял для меня бинокль), в лица актеров. Вслушивалась в музыку. Театр оказался местом, куда хотелось вернуться.

Вся эта праздничная атмосфера здорово отвлекала. Я забыла и о Ноэле, и об Алие, и о мужчине, сидящем рядом. Ни на секунду я не пожалела, что пришла сюда, даже мысли такой не возникла. Когда мы выходили из театра, я чувствовала одновременно и усталость и счастье. Наверное, впервые за много лет в моей жизни произошло нечто настолько хорошее.

И поездка по ночному городу произвела впечатление. Пока были силы, я рассматривала невысокие здания, подсвеченные разноцветными огнями. Потом, когда кончился город, и начались леса, откинулась на спинку сиденья. Машина шла на автопилоте, и машина была одной из самых безопасных, но я все равно опасалась смотреть вперед.

— Устала? — спросил Аластер, когда я широко зевнула.