— А почему ты все-таки согласилась переспать со мной?

Она покраснела и сжала губы. Через несколько секунд паники и борьбы с собой она решила ответить ему правду, и черт с ним, с его самолюбием! Не поворачиваясь от окна, Стефи сказала:

— Понимаешь, Клайв, в восемнадцать лет я водрузила тебя на пьедестал рядом со своим отцом и Кларком Гейблом и поклонялась тебе, как идолу. Теперь я знаю, кто такой Роджер Уильямс, а на Гейбла мне уже давно наплевать. К сожалению, с тобой все было иначе. Когда я увидела тебя в Бандаберге, я поняла, что все еще живу в плену прошлого, что я попала в какую-то временную петлю. Я осознала, что так и осталась школьницей, мечтающей о мужчине, который не может быть моим. Я хотела получить свободу, и единственное, что, как мне казалось, я могла для этого сделать, это поддаться соблазну и переспать с тобой.

Надеясь, что он не заметил краски на ее лице, Стефи сцепила пальцы на колене и приготовилась выслушать его ответ.

— Понятно, — произнес он металлическим голосом и замолчал.

Через несколько секунд тишины Стефани осторожно взглянула на него. Клайв сидел сгорбившись и смотрел перед собой, лицо его было угрюмым. Он повернул голову неожиданно, и она не успела отвернуться обратно к иллюминатору. Глядя ей прямо в глаза тяжелым гневным взглядом, он сказал:

— Значит, ты меня просто использовала. Девочке не дали игрушку вовремя, и она обиделась, а потом она ее получила, поиграла немного и бросила. Стефани, а что бы ты сказала о мужчине, который поступил так с женщиной? Думаю, ты назвала бы его подлецом.

Он прав, подумала девушка. Стыд и отчаяние опять охватили ее, но, не давая себе раскаяться, она подняла побледневшее лицо с горящими глазами и проговорила:

— Знаешь, в юности я была очень щепетильным и высоко моральным человеком, но вся моя щепетильность улетучилась, когда я услышала, как вы с моим отчимом из-за меня торгуетесь. Чего он просил: погашения долга взамен на мои сексуальные услуги? И ведь ты согласился, а, Клайв? Я представляю, какой досадой для вас обоих, было обнаружить, что птичка улетела!

Это был момент торжества для Стефи. Краска сбежала с лица Стэнворда, а рот слегка приоткрылся и губы задрожали. Вне всякого сомнения, он не знал, что ответить.

Это окрылило ее, и она продолжила:

— Надеюсь, ты не забыл тот вечер перед своим отъездом в Европу. Я лично не забуду его никогда. Отец вышел тебя проводить, но вы пошли не к воротам, а в беседку. Я была там, за кустами. И мне посчастливилось услышать большую часть вашего интересного разговора.

Его лицо перекосилось, и он проговорил сдавленным голосом:

— Что, черт возьми, ты там делала?

— Ты будешь смеяться, но я шла с тобой попрощаться. — Стефи вымученно улыбнулась бледными губами. — Ты же уезжал на следующее утро, и мне хотелось побыть с тобой наедине. Я думала перехватить тебя, когда ты будешь садиться в машину. И, разумеется, вовсе не ожидала, что вы с отцом пойдете в беседку. Когда я поняла, что вы приближаетесь, мне ничего не оставалось, как притаиться за кустами.

Наступило молчание. Наконец Клайв сказал очень тихо:

— И что ты слышала?

— Достаточно, чтобы больше никогда не доверять тебе. Я слышала, как ты согласился обсудить с ним детали этой сделки. Это было сразу после того, как ты заметил, что тебе стоит только свистнуть, и я сразу прыгну к тебе в постель.

Стэнворд прошептал что-то похожее на проклятье. Но уже через пару минут, проведенных в молчании, он пришел в себя от удара. Он откинулся на спинку, положил ногу на ногу и продолжил с холодной надменностью в голосе:

— Мне очень жаль, что ты слышала этот разговор, но еще более жаль, что ты перестала подслушивать на самом интересном месте. Если бы осталась еще на минуточку, то узнала бы, что я пригрозил твоему отчиму немедленным банкротством, если он посмеет сказать еще что-то подобное.

Стефи задумалась. Она уже почти поверила этим словам, как вдруг вспомнила, что это было не главным.

— Ну, хорошо, но еще ты говорил: «А какая мне от этого выгода?», «Я не интересуюсь вчерашними школьницами», «Неопытные женщины меня не привлекают». Ведь это были твои слова? И потом я же слышала, как ты сказал: «Хорошо, давайте обсудим детали». И, судя по твоему голосу, ты не был особо удивлен и поражен его предложением.

— Я просто знал, с кем имею дело, — отозвался Клайв со странным спокойствием. — С людьми вроде Роджера Уильямса на другом языке разговаривать бессмысленно, они по-другому не понимают. Потом, я же объяснил тебе, что не согласился на его предложение.

— Ты не согласился только потому, что понял, что ты и так победил, что он уже приперт к стенке, и ты получишь все, что тебе нужно! Тем более, что я «готова прыгнуть к тебе в постель»! — крикнула девушка, потеряв терпение.

— Стефи, — проговорил Клайв как-то устало, — ты хоть реши, в чем ты меня обвиняешь: в том, что я согласился, или в том, что я не согласился.

На эту демагогию Стефани ответить было нечего, и она замолчала, тяжело дыша. Стэнворд посмотрел в ее блестящие от ярости и унижения глаза и сказал со вздохом:

— Теперь я понял. Ты согласилась переспать со мной, а потом сбежала, чтобы мне отомстить.

Она покачала головой.

— Это не было местью.

— А что это тогда было? — воскликнул он, неожиданно лишаясь спокойствия. — Только не надо больше этой чепухи про пьедесталы и временные петли. Я уверен, что ты хотела заставить меня заплатить за то, что считала предательством.

— Нет, Клайв, — упрямо сказала Стефи. — Это было не местью. Просто я поставила себе цель избавиться раз и навсегда от влечения к тебе.

Клайв вдруг расхохотался.

— Ну и как? — спросил он. — Избавилась?

Он окинул ее недвусмысленным взглядом и положил свою ладонь на ее руку. Ее дрожащие пальцы были ему лучшим ответом. Стефи попыталась высвободиться, но он сам уже отдернул руку, и, как ей показалось, с отвращением.

— Почему ты не сказала мне правду, когда я расспрашивал тебя в Бандаберге? Почему не дала мне понять, что ты слышала наш разговор и не попросила объяснений?

— Я несколько раз давала тебе возможность объясниться, — ответила девушка. — Хотя к чему это? Ведь я слышала своими ушами, как ты торговался с моим отцом, как он сначала предлагал меня в качестве жены, а потом, когда ты не согласился, и в качестве любовницы. Что тут еще было объяснять?

— Хорошо, — мрачно сказал Клайв, — я признаю, что был циничен, но это не касалось тебя. Это касалось только твоего отца. Мне нужно было знать, насколько плохи его дела. Когда в качестве оплаты, причем даже не всего долга, а только его части, он предложил мне тебя как любовницу, я понял, что он действительно в отчаянном положении.

Она ничего не ответила, поэтому он продолжил:

— Я признаю, ему удалось вывести меня из себя, когда он сказал, что запретит тебе видеться со мной. Я был так зол, что чуть не ударил его.

— Лучше бы ты его ударил, — тихо и без выражения сказала Стефи.

— Вероятно, — отозвался Клайв глухо.

— Но почему ты сам мне не рассказал обо всем этом, — вдруг спросила девушка, вспоминая, что эта часть осталась без объяснения. — Я несколько раз пыталась вызвать тебя на этот разговор.

— Послушай, Стефи, я не умею читать мысли. Я не подозревал, что ты нас подслушивала. Неужели ты считаешь, что я мог рассказать тебе об этой гадости? У меня совершенно не было желания унижать тебя таким образом. Я вижу, что ты не имеешь представления о том, что я за человек.

— Я не имела его в восемнадцать лет, — сказала Стефани. — Теперь, по-моему, я хорошо знаю, какой ты: честолюбивый, смелый, безжалостный, обаятельный, сексуальный. Это слишком много для меня. Кстати, Клайв, а почему ты стал общаться со мной, если не для того, чтобы шпионить за отцом?

— Потому, что ты была самой очаровательной девушкой из всех, что мне приходилось видеть, — ответил Стэнворд. В его голосе на мгновение послышалось такое сильное и искреннее чувство, что Стефи задрожала и закрыла глаза. — Очаровательная, но еще слишком маленькая, — продолжил он почти цинично. — Тогда в Бандаберге я подумал, что ты выросла. Но я ошибся. Ты действительно все еще живешь прошлым.