— Вы быстро учитесь! В таком случае пройдемся.

Они вышли из ресторана. По улице прогуливались люди. Ночь только начиналась.

— В какую сторону нам идти? — поинтересовался Роб.

По пути Мэгги впервые осознала, насколько он высокий: ее макушка едва доставала ему до подбородка. Роб старался подстроиться под ее шаг, но у него ничего не получалось.

Мэгги очень надеялась, что, когда они доберутся до ее дома, Роб ничего не предпримет. Это испортило бы все впечатление. Девушке ужасно не хотелось разочаровываться в этом человеке.

Она жила в стилизованном под старину здании, обсаженном пальмами.

— Ну вот мы и пришли…

Мэгги открыла дверь и, повернувшись к Робу, протянула руку, Роб взял ее ладонь обеими руками и нарочито бережно пожал: попытка девушки провести границу в отношениях явно его развлекла.

— Спокойной ночи, Мэгги. Не забудь запереть дверь. — Девушка нахмурилась. — Не бойся, — успокоил ее Роб, — мы еще увидимся.

Он прижал указательный палец к губам, а затем легонько коснулся этим же пальцем кончика ее носа.

Черт бы его побрал! Мэгги сама не хотела, чтобы он что-либо предпринял, так почему же она так разочарована? Обычно Мэгги гораздо спокойнее переживала общение с противоположным полом. Пожалуй, девушка злилась на себя даже больше, чем на Роба.

Он был абсолютно не в ее вкусе. Ее мать называла таких мужчин «лабрадорами». Милые, умные, игривые… но слишком уж охотно они приносят палочку. В таком определении, несомненно, было рациональное зерно. Мэгги боялась серьезных отношений, и любому мужчине, рискнувшему намекнуть на нечто большее, чем легкий флирт, вежливо, но решительно указывала на дверь.

Мать Мэгги признавала, что она, возможно, немного перестаралась в своем стремлении оградить дочь от разочарования в личной жизни. Мэгги училась в закрытой школе для девочек. Таким образом, общение с мальчиками было весьма ограниченно, и она не приобрела естественного для ее возраста опыта обольщения.

Первый роман она пережила, уже будучи студенткой колледжа. Мэгги была уверена, что их любовь вечна. Ей казалось естественным, что ее парень должен разделять эту точку зрения. Ведь иначе и быть не могло. Мэгги безоглядно доверилась ему и как-то вечером рассталась с девственностью в гостиничном номере. Несколько недель спустя девушка с отвращением узнала, что ее единственный на всех перекрестках кричал, что он с ней спит.

То, что она испытывала, назвать «занятиями любовью» язык у Мэгги просто не поворачивался. Все происходило столь быстро и неумело, что девушка не понимала, чем там можно было хвастаться.

Мэгги стала умней, все иллюзии в отношении любви развеялись как дым. Теперь она знала: любовь зиждется не на чистом, искреннем чувстве, но на грязной похоти.

Девушка трудилась два часа, но вот уже третья попытка нарисовать цветок гибискуса на фоне грубого камня стены завершилась неудачей. Мэгги в отчаянии отшвырнула кисть. Никак не удавалось сосредоточиться и продолжать не имело смысла.

Мэгги вымыла кисти и убрала работу: лучше пойти в галерею, посмотреть, как дела у Тома. Все равно она уже неделю собиралась это сделать. Они мило поболтают, а потом Мэгги сходит на пляж и вечером снова примется за работу. Итак, решено! Девушка надела купальник и кинула полотенце в пляжную сумку.

Когда она вошла в галерею, Том был полностью поглощен рассказом о картине, изображающей традиционный гавайский детский праздник. Пожилая пара, явно намеревавшаяся купить акварель, с интересом его слушала.

— Эта традиция возникла в эпоху культа почитания детей. В день рождения ребенка устраивали большой праздник, на который приглашались все родственники и друзья, — ораторствовал Том. Он заметил Мэгги и кивнул ей, но рассказ, однако, не прервал.

Мэгги не собиралась ему мешать. Некоторое время она бесцельно блуждала по галерее, рассеянно отмечая на многих картинах ярлычки «продано».

— Привет, Мэгги! Как дела?

Девушка улыбнулась Тому Кухана. Темно-карие глаза, темная кожа и величественная осанка выдавали в нем коренного гавайца. С трудом верилось, что нежные акварели на стенах принадлежат его кисти.

— Дела? — переспросила Мэгги. — Да так… А вот у тебя, как я погляжу, все отлично.

Том был ее близким другом. Одно время они даже встречались, но затем решили остаться просто друзьями и ни разу не пожалели о своем решении.

— Да, мои работы, похоже, пользуются успехом. Ты видела ту пару? Они купили картину.

— Правда? Поздравляю!

— Спасибо. А ты над чем сейчас работаешь? Должно быть, задумала нечто потрясающее. Я уже неделю тебя не видел.

— Честно говоря, работа как-то не ладится. — Мэгги пожала плечами. — Вдохновения нет.

— Послушай, так не годится, — встревожился Том. — Ты лучше меня знаешь, что нельзя все время ждать вдохновения. Так можно и без еды остаться.

— Знаю, знаю. Но в последнее время у меня не выходит ровным счетом ничего. Сплошная мазня… Схожу-ка я на пляж, погреюсь пару часов на солнышке. А там, глядишь, и вдохновение в гости заглянет.

— Пожалуй, немного отдыха тебе не повредит, — согласился Том и наконец обратился к очередному покупателю.

Придя на пляж, Мэгги быстро разделась и с удовольствием растянулась на полотенце. Полежав немного с закрытыми глазами, девушка почувствовала себя гораздо лучше и, приподнявшись на локтях, принялась разглядывать пляж.

Дети строили песчаный замок, компания подростков плескалась на мелководье. Невдалеке тихо играл приемник, мерный шум прибоя терпеливо убаюкивал, солнце золотило кожу, теплый ветерок лениво перебирал пряди волос.

Мэгги жила на грани всю неделю — с тех самых пор, как встретила Роба Коултера. Каждое мгновение она подсознательно ожидала, что зазвонит телефон. Обычно девушка не слишком спешила взять трубку, особенно если в этот момент рисовала. Если это было важно, ей обычно перезванивали.

На этой неделе все шло шиворот-навыворот. Вчера Мэгги чуть не сломала каблук, бросившись сломя голову к телефону. Ей предложили бесплатный ремонт крыши! Едва сдерживая разочарование, девушка вежливо отказалась и поклялась непременно завести автоответчик.

Прошла уже неделя, а Роб так и не появился. И почему это ее так волнует, спрашивала себя Мэгги. Они ведь виделись всего один раз!

Мэгги оценивающе взглянула на море. Наметанный глаз художника отметил, что вода, бирюзовая на мелководье, постепенно темнеет и к линии горизонта становится темно-синей. Девушка прикрыла глаза, запоминая цвет, и перевернулась на живот.

Боже, ну и неделька выдалась! Если в ближайшие полчаса не случится ничего непредвиденного, может быть, он уйдет с работы вовремя — впервые за эти пять дней!

— Коммандер, если я вам сегодня больше не нужен, можно, я пойду? Мы с женой обещали детям сходить сегодня в пиццерию.

Лейтенант-коммандер Роб Коултер поднял взгляд на младшего офицера Хоукинза, с умоляющей миной стоявшего в дверях.

— Ладно, на сегодня хватит, офицер. Можете быть свободны, приятно провести выходные. Я, пожалуй, тоже скоро освобожусь.

— Спасибо, сэр! И вам приятно отдохнуть.

После того как Хоукинз ушел, Роб закончил отчет о последних учениях и с облегчением отложил целую кипу бумаги. Затем он тщательно проверил и запер свой сейф, надел фуражку и взглянул на часы. Если поторопиться, он еще успеет на последний паром с острова Форд-Айленд. Офис посреди Перл-Харбора — не слишком-то удобно. Правда, это способствовало поддержанию столь необходимой организации конфиденциальности. Военные, как известно, не больно-то жалуют рекламу.

Роб заторопился к машине. Луч вечернего солнца скользнул по его знакам отличия: «морской лев», член элитного подразделения армии США.

«Львы» работали на море, на суше и в воздухе. Десантники, водолазы, разведчики — тренированные люди, умеющие идти на риск и глядеть в лицо опасности. Кстати, изнурительные тренировки выматывали Роба гораздо меньше, чем километровые отчеты.