Да, я, однозначно, снова полюбила Митча.

Вот дерьмо.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы уснуть. И не только потому, что я привыкла спать одна, то есть вся кровать была в моем распоряжении. Весь день и каждая встреча с детективом Митчем Лоусоном кружились у меня в голове разными мыслями. Эти мысли чередовались с угрозами моего кузена Билла, и ни одна из этих мыслей не способствовала моему душевному спокойствию.

Наконец, я заснула. А сейчас наступил новый день.

Я посетила ванную комнату, затем отправилась на кухню, сварить кофе, приняла душ и сделала то, что всегда делала после душа. Потом я подняла Билли, чтобы он тоже мог принять душ, пока я буду краситься. Затем я разбудила Билле, чтобы она могла принять душ в моем душе, пока я буду наблюдать за ней и сушить ей волосы. Потом у нас началась настоящая драма, потому что Билле не могла решить, что ей сегодня надеть. Сначала она надела один свой любимый наряд, потом сняла и надела другой, в общем была полная катастрофа. Затем она снова сменила наряд на другой.

Наконец мы разобрались с ее нарядами, и я оказалась на кухне, дети сидели на табуретках напротив меня, а перед ними стояли стаканы с молоком. Я пила кофе, в котором к этому времени отчаянно нуждалась, спрашивая их, что они хотят на завтрак. Митч вчера частично купил продукты для завтрака, включая блинную смесь, яйца, хлеб и три вида желе. Я также разглядывала гостиную, где на каждой поверхности были сложены стопки детской одежды. Большая часть, которой, как я выяснила, даже не стоило стирать, потому что она была изношена до дыр или была так заляпана, что отстирать это было просто нереально, оставалось только выбросить. И я подумала, что моя способность быть до педантизма аккуратной и иметь хоть каплю душевного спокойствия, потому что я тщательно привыкла контролировать свою жизнь, остались в прошлом, когда раздался стук в дверь.

Я моргнула, глядя на дверь. Я застряла в своих мыслях, потому что до смерти боялась своего будущего, будущего детей, угроз Билла и того, как я смогу одевать, кормить и содержать двоих детей. Не говоря уже о детективе Митче Лоусоне. Поэтому стук в дверь, раздавшийся так рано утром, сбил меня с толку.

Билле же стук в дверь совсем не сбил с толку. Она соскочила со стула и бросилась к двери с криком:

— Я открою.

— Билле, нет, — выбежала я из кухни, прихватив с собой чашку кофе. — Сначала нужно посмотреть в глазок.

Она отчаянно уже вертела ручку двери то в одну, то в другую сторону, готовая с радостью приветствовать любого, кто стоял по ту сторону. Все ее усилия были напрасны, так как дверь была заперта на замки и на цепочку.

Я выглянула в глазок и увидела Митча.

Боже.

Его волосы были частично влажными, высохшие кончики завивались вокруг ушей, шеи над воротничком. Я поняла, что он уже был готов отправиться на работу, потому что был одет в светло-голубую из шамбре рубашку и офигенную темно-оливковый спортивный пиджак. Рабочая одежда детектива Митча Лоусона.

Господи, он выглядел таким сексуальным.

— Кто там? — Спросила Билле.

— Митч, — пробормотала я, осторожно отодвигая ее с дороги и отпирая дверь.

— Ура! — крикнула она, а потом крикнула еще в запертую дверь: — Привет, Митч! На мне мой новый наряд!

Я открыла дверь так сильно улыбающемуся, что он почти смеялся, детективу Митчу Лоусону.

В животе все зашипело.

— Привет, — сказала я, встав в дверном проеме.

— Привет, — ответил он, делая шаг ко мне.

И видя, что я не двигаюсь, он в последний момент мягко подтолкнул меня внутрь в живот, войдя в квартиру вместе со мной.

— Привет, Митч, — произнес Билли, продолжавший сидеть за стойкой бара.

— Привет, Билли, — ответил Митч, закрывая за собой дверь. — Я пропустил завтрак? — спросил он, и у меня перехватило дыхание.

— Нет! — Крикнула Билле. — Мы как раз решали, что будем есть!

— Яйца, — решил за всех Митч, и я осталась стоять на месте, наблюдая, как он отправился на мою кухню. Я так и стояла на месте, наблюдая, как он ходит по кухне, разговаривает с детьми, наливает себе чашку кофе, открывает и закрывает шкафы, достает продукты и, наконец, что самое страшное, чувствует себя у меня в квартире, как у себя дома.

Я неуверенно прошла на кухню, остановилась у края барной стойки и спросила:

— Что ты делаешь?

Он достал яйца, хлеб и миску и даже не взглянул на меня, ответив:

— Готовлю завтрак. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил. — Сделай мне одолжение, милая, положи тосты.

Я все еще стояла с открытым ртом, подбирая слова, когда его прекрасные глаза остановились на мне и у меня перехватило дыхание.

— Когда ты сегодня работаешь? — спросил он.

Я моргнула и ответила:

— На этой неделе у меня поздняя смена. С полудня до девяти... сейчас, Митч…

— Я отвезу детей в школу, — объявил он, перебивая меня и глядя на миску, в которую начал разбивать яйца. — Мне нужно поговорить с администрацией школы. Я заберу их сегодня днем и отвезу к ма.

— Ма?! — Вздрогнула я, а он бросил в раковину яичную скорлупу и посмотрел на меня.

— Да, к моей матери. Она работает неполный рабочий день в магазине у моей сестры. Я звонил ей вчера вечером. У нее гибкий график. Я заберу их, отвезу к ней домой, заберу их потом, когда закончу работать, и по болтаюсь с ними здесь, пока ты не вернешься. Тебе нужно будет дать мне ключи.

Я сглотнула. Затем прошептала:

— Ключи?!

— Ключи, — кивнул он, окинув меня взглядом с головы до ног, а затем тихо произнес: — Детка, тосты.

Я дернулась, скользнув взглядом по детям, которые жадно наблюдали за нами, потом взяла хлеб, поставила свою кружку, отодвинув тостер от стены.

Потом я взяла себя в руки и начала:

— Митч…

— Тебе также необходимо поговорить со своим боссом, — заявил он мне.

— Знаю, — ответила я. — Но Митч…

— И друзьями, — перебил он. — Служба защиты детей будет опрашивать всех твоих знакомых и друзей. Они должны будут понимать, что говорят. Тебе придется разобраться, кто будет их возить в школу, и кто будет сидеть с ними после школы, а также в те дни, в выходные, когда ты работаешь. Я сделаю все, что смогу. Ма сказала, что тоже сделает все, что сможет. Латанья работает всего двадцать часов в неделю, она, вероятно, согласится с ними тоже посидеть. Брей тоже работает по сменам также, как и ты, так что он, скорее всего тоже сможет тебе помочь. Но это ненадолго. В долгосрочной перспективе тебе придется как-то решить этот вопрос — найти няню или что-то еще. Ты поняла меня?

Надо же, он думал об этом больше, чем я.

— Гм… — пробормотала я.

— Люди из опеки также осмотрят твою квартиру, — продолжал Митч. — Тебе понадобятся кровати. Они поговорят с тобой и устроят тебя на курсы для приемных родителей. Я зайду в офис администрации комплекса и посмотрю, есть ли у них свободные таунхаусы. Детям нужно больше места, но ты останешься со своими друзьями, здесь есть новый квартал таунхаусов через ручей.

— Митч…

Он вывалил яйца в растопленное масло на сковороде и посмотрел на меня.

— Достань масло и желе, детка.

Я подошла к холодильнику, чтобы достать масло и желе. И я сделала это главным образом потому, если бы он сказал мне броситься под поезд, добавив «детка», я бы бросилась. Я поставила масло и все три банки желе на барную стойку перед детьми, повернулась к Митчу, тост выскочил наружу. Поэтому я схватила масло, открыла ящик у стола и достала нож. Я вытащила тост, положила новый кусок хлеба в тостер и начала намазывать масло.

— Может, нам стоит поговорить об этом, когда дети... — начала я.

— Им надо поесть и отправляться в школу, — снова прервал меня Митч. — Ты также должна посмотреть, когда все будет официально оформлено, может стоит поменять им школу. Их нужно будет перевести в школу поближе к дому.

— Мы переезжаем к вам, тетя Мара? — Спросила Билле слегка смущенно, и я повернулась к ней.

Затем я сжала губы, потому что ее лицо выглядело немного смущенным, а я предпочла бы, чтобы Билле выглядела больше счастливой и беззаботной.

— Да, дорогая, надеюсь. Твоему папе нужно кое-что уладить, — тихо сказала я ей.

Она неуверенно посмотрела на меня, и мне не понравился ее взгляд.

— По-моему, это круто, — вставил Билли. — В доме у тети Мары чисто. Брэй (сокращенное от Брендон. — прим. пер.), Брент, Дерек, Латанья и Митч живут рядом, и у нее всегда есть еда.

Билле начала терзать свою нижнюю губу зубами, пока изучала брата. Потом спросила:

— Но кто же останется с папой?

— Кого это волнует? — Вставил Билли, и я подошла к стойке.

— Билле, — позвала я, и ее встревоженный взгляд переместился на меня. Я наклонилась к стойке. — Понимаю, что ты беспокоишься о папе, но он взрослый, поэтому ему нужно побеспокоиться о себе самому, — сказала я ей. — Ты ребенок, а это значит, что пока ты маленькая, кто-то должен заботиться о тебе, переживать за тебя, следить, чтобы у тебя была еда и шампунь для волос. — Я встала на цыпочки и наклонилась ближе к ней, когда мой голос затих. — Я люблю тебя, детка, и хочу, чтобы я была тем человеком, кто бы мог заботиться о тебе. Я хочу знать, что с тобой все в порядке, и мне нет необходимости беспокоиться, что ты голодаешь и тебе нечего носить. И единственный способ не беспокоиться мне об этом — это заботиться о тебе самой. Если твой папа разберется со своими проблемами, тогда посмотрим. Но пока ты позволишь мне позаботиться о тебе? Чтобы у тебя был всегда шампунь, еда и за тобой присматривал взрослый? Это тебя устраивает?

— Но папа останется совсем один, — тихо ответила она.

— Я знаю, милая, — прошептала я. — Но я не могу ему ничем помочь, он должен помочь себе сам. Я могу присматривать за тобой. — Я протянула руку и положил ее на стойку перед ней. — И я этого хочу. Я хочу, чтобы ты была со мной, Билле. Ты останешься у меня?

— Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? — спросила она.

— Да, — ответила я.

— А Билли? — спросила она.

— И он, конечно, — ответила я.

Она пристально посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Митча, а потом снова на меня.