— Не надо, — вдруг произнес он, и я ошалело моргнула.

— Что?! — Переспросила я.

— Мара, я вижу, ты сама себя накрутила, собираясь высказать мне то, что, скорее всего, разозлит меня и разрушит все мои планы на сегодняшний вечер, так что я прошу тебя, не надо.

Я снова моргнула. Затем сообщила:

— Нам нужно поговорить.

— Ты собираешься со мной поговорить о том, как хорошо нам было вместе, лежа смотреть бейсбол? — спросил он.

Я уставилась на него и почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Я не смотрела бейсбол.

— Ладно, ты собираешься со мной поговорить о том, как хорошо нам было лежа вместе, смотреть бейсбол, когда ты отключилась?

Я раздраженно втянула воздух, потому что он разрушил мой план, когда он так говорил, напоминая мне, как хорошо нам было вместе, на самом деле так и было, поэтому я огрызнулась:

— Нет.

— Хорошо, тогда, возможно, нам стоит поговорить о том, насколько прекрасен был каждый наш поцелуй с первого до последнего?

Я напряглась и выпалила:

— Однозначно нет.

— Ты уверена, что не хочешь поговорить, насколько хороша ты на вкус? — спросил он.

О боже! То, что говорил Митч было похоже на теплое, сладкое, бесконечно сексуальное ощущение, которая я чувствовала просто физически.

Вот черт.

— Нет, — повторила я.

— Может, как чертовски здорово ты себя ощущала, когда прижималась ко мне и крепко хваталась.

Он полностью разрушил мой план!

— Нет! — Мой голос становился все громче.

— И ты не хочешь поговорить со мной, насколько тебе это нравилось так же, как и мне.

— Митч…

— Лучший поцелуй в моей жизни, — продолжал он. — Все до единого.

Боже, Боже мой!

Это было очень мило.

Я закрыла глаза, открыла и прошептала:

— Прекрати.

Но он не останавливался.

— И самые лучшие поцелуи в твоей жизни тоже. Ты же сама сказала, детка. О том первом, ты мне прямо сказала, я точно понимаю, что остальные были такими тоже. — Он ближе наклонил голову к моей, его голос стал ниже, когда он тихо произнес: — Особенно, когда ты лежала на спине на моем диване.

Он много чего делал своими губами, когда я лежала на спине на его диване, и в этом он был прав, это было лучшее, что у меня когда-либо было. Все это.

— Пожалуйста, мне нужно кое-что тебе сказать, — тихо попросила я.

Его руки сжались, пальцы запутались в моих волосах, голова опустилась еще ниже, лицо приблизилось к моему, он сказал:

— Если только ты не собираешься мне сказать, что так же сильно, как и я, хочешь узнать, к чему все это может привести. Больше ничего из твоих уст в данную минуту, я не хочу слышать.

— Это очень важно, — тихо сказала я ему.

— Это будет полная херня.

Я пристально посмотрела на него и ответила:

— Нет, не правда.

— Меня не было полчаса, детей тоже. Все это время ты была одна и думала о сегодняшнем вечере. Это означает, что у тебя было время, когда тебя ничто не отвлекало от своих мыслей, что ты начала паниковать по поводу сегодняшнего вечера. А это значит, что у тебя было время опять засунуть свою голову в задницу, я говорю тебе, Мара, я ждал этого вечера четыре года, так что я не позволю тебе испортить его своим дерьмом.

Еще одно прямое попадание, прямо в цель. В яблочко. Весь мой боевой настрой рассыпался в прах.

— Ты ждал этого вечера четыре года?! — Спросила я голосом, который не узнавала даже сама, и я знала почему. Глупо, по-идиотски, безмозгло, но в голосе прозвучала надежда.

— Детка, я же говорил тебе об этом вчера вечером, — напомнил он мне.

— Но… — начала я, но он оборвал меня.

— … когда я переехал в этот дом, ты жила с мужчиной, — заявил он, я и так это знала, а также знала, что он тоже это знал, Митч продолжил: — Твой мужчина был мудаком, и я это понял, потому что большую часть времени наблюдал, как ты тянулась к нему, а не он к тебе. Когда мужчина имеет такую женщину, как ты, он не заставляет ее тянуться к нему, а сам идет к ней. Я окончательно понял, что он мудак, когда он ушел, потому что только мудак может отпустить такую женщину, как ты.

ОМойБог! Еще одно прямое попадание.

Ему пришлось замолчать, потому что мне пришлось заставить его замолчать.

— Митч…

— О нет, Мара, ты хочешь поговорить, мы говорим. Мы уберем это дерьмо с нашей дороги и сделаем это быстро, чтобы не потерять нашей брони в ресторане.

Я посмотрела на него снизу вверх, потом снова впилась в него взглядом.

— Да, я хочу поговорить, но говоришь все время только ты.

— Это потому что, судя по выражению твоего лица, мне насрать, что ты скажешь.

Мой взгляд потеплел, и я спросила:

— Ты только что сказал мне это?

— Да, — ответил он без колебаний.

— То, что я хочу тебе сказать, так же важно, как и то, что говоришь ты, — сообщила я ему.

— Неаааааа, то, что ты собираешься мне сказать, это полное извращение и полная херня, я не собираюсь стоять здесь и выслушивать, как ты хочешь испоганить и извратишь действительно чертовски хорошую неделю, несмотря на то, что Билле психовала от страха и ее рвало. Я не собираюсь стоять тут и выслушивать все это дерьмо, потому что у нас была действительно хорошая неделя, и мне удалось все же, каким-то образом вытащить твою голову из задницы, и мы вместе смогли хорошо прожить эту неделю, хотя бы потому что в данный момент ты выглядишь просто чертовски невероятно. Я проголодался и хочу есть. И я хочу поужинать, сидя за столом перед тобой, выглядя так же обалденно, как и сейчас. А потом я хочу отвезти тебя домой и попробовать стащить с тебя эту чертовски сексуальную блузку, и также выяснить смогу ли я заставить тебя дать по тормозам, когда ты позволишь трахнуть себя в этих самых сексуальных бл*дских туфлях.

Я впилась в него взглядом, хотя его слова обжигали меня, как лесной пожар.

И заявила:

— Это реальное безумие.

— Не сейчас, в другой раз я бы поинтересовался, почему ты так думаешь, но сейчас мне, если честно, насрать, — парировал он.

— Я так думаю, потому что это и есть реальное, полное безумие! — Огрызнулась я.

— Господи, Мара, — прошипел он сквозь зубы.

Я сразу же приступила к делу.

— Такие люди, как ты, не тратят свое время на меня, не встречаются и не занимаются со мной сексом.

Когда эти слова слетели с моих губ, его лицо тут же приобрело жесткое выражение.

Но он втянул воздух носом, его голова откинулась назад, поэтому перед своими глазами я увидела только его горло и нижнюю часть задранного подбородка, он пробормотал в потолок:

— Господи, бл*дь, ты решила начать все сначала.

И прежде чем я успела вымолвить хоть слово, он опустил голову, следовательно, его подбородок тоже опустился вниз, его блестящие темные глаза встретились с моими, а руки крепко сжались вокруг меня, он ответил:

— Детка, в другой раз я был бы готов выслушать любую твою извращенную, гребаную причину, из-за чего ты извергаешь это дерьмо, но главное заключается в том, что я захотел бы выслушать любую твою извращенную, гребаную причину, из-за чего ты извергаешь это дерьмо, но в данный момент не собираюсь этого делать. И я не собираюсь этого делать потому, что уже слышал, как ты извергаешь извращенное, свое гребанное дерьмо. Я и тогда был с тобой не согласен, как и теперь. Сейчас я тоже с тобой не соглашусь. Но в данный момент я имею в виду нашу предыдущую неделю, которая доказала тебе, что я прав, а ты, бл*дь, ошибаешься.

— Митч! — Прокричала я. — У нас ничего не получится.

— У нас получается уже целую неделю, — заметил он.

— Потому что я жила в мире своих грез, — ответила я, и его брови сошлись вместе.

— Мать твою, о чем ты? — прошептал он.

— Это не настоящий мир, Митч, — сообщила я ему.

— Он настоящий, Мара, — сообщил он мне.

— У нас не получится! — Воскликнула я, приходя в полное отчаяние.

Его глаза скользнули по моему лицу, несколько минут он внимательно изучал выражение на моем лице, потом мягко заметил:

— Понятно, ты заперлась в своем мире и даже меня не впускаешь туда.

— Нет, — солгала я совершенно искренне. — Я почти уверена, что ничего не получиться.

— Как ты можешь так говорить, если не даешь нам шанса, чтобы все продлилось дольше, чем какая-то гребаная неделя?

— Я уже говорила тебе почему. Такие мужчины, как ты, не проводят время с такими женщинами, как я! — Выстрелила я в ответ.

— Господи, Мара, и я уже один раз все тебе объяснил. Мне насрать, что твой двоюродный брат оказался полным придурком, а твоя мать с тетей — полным кошмаром, о котором узнал каждый, и что у тебя была судимость в несовершеннолетнем возрасте. — Закончил Митч, отчего все мое тело окаменело.

ОМойБог.

О Господи.

— Что? — Прошептала я.

Смутно заметив, как сердитое, расстроенное выражение на лице Митча перешло в напряженное, а его руки крепче обняли.

— Мара… — начал он.

— Ты знаешь о моей несовершеннолетней судимости? — Спросила я шепотом.

Руки Митча сжались еще крепче, а лицо еще более стало напряженным.

— У меня есть друг, который в качестве одолжения заглянул в твое досье, и я знаю, что ты и твой кузен Билл были замешены в чем-то противозаконном.

У меня сжался желудок, я попыталась вырваться из его хватки, но его хватка стала только сильнее.

Митч продолжил.

— Мара, самое главное то, что происходит здесь… а не то, что было в прошлом. Ты чиста уже четырнадцать лет.

— Ты попросил кого-то отыскать мое досье?! — Все еще спрашивала я шепотом.

— Ага, попросил. Ты была такой замкнутой, постоянно находилась в своем собственном мире в течение двух лет, несмотря на то, что твой бывший ушел; ты не оставила мне ни единого шанса, ничего, была заперта наглухо. Я хотел узнать, где ты работаешь, поэтому стал копать. Большой кредит. Никаких долгов. Приличные сбережения. Кое-какие инвестиции, без риска. Никаких штрафов за парковку. Никаких нарушений правил дорожного движения. Ты сменила всего две работы и три квартиры за тринадцать лет. Но когда ты была ребенком, тебя четыре раза привлекали за пьянство в несовершеннолетнем возрасте, пока тебе не исполнилось шестнадцать, один раз за хранение марихуаны, другой — за пьянство и хулиганство. Детское дерьмо, которое совершают все подростки, за исключением, что ты была с мудаком, который был старше тебя, но, видно, был недостаточно умен, чтобы защитить тебя, чтобы ты не попадалась.