Я поднимаю своё лицо к пустому взгляду Люка.

— Я не знаю о чём, твою мать, ты говоришь. Расскажи мне больше об Алексиосе. Если он тот человек, кто управляет «Королевством», сколько ещё человек нужно убить, прежде чем я смогу добрать до него?

Люк выдерживает мой пристальный взгляд в течение долгого времени, прежде чем демонстрирует мне файлы на каждого важного члена «Королевства». Несмотря на размер этой организации, только пять мужчин обладают всей властью, с Симоном Алексиосом во главе этой пищевой цепочки.

— Алексиос — второй в команде человека по имени Титус Кириллос. Оба семейства были у руля организации с самого начала.

Я щелкаю глазами по фотографиям двух греков, заправляющих миллиардами. Их профили — типичные богатые плейбои. Красивые, богатые и безупречно одетые, но нужно быть монстром, чтобы узнать монстров, а оба мужчины привлекли внимание моего Дьявола. Он может видеть их также, как я вижу тьму в их глазах. Дьявол хочет испить её.

Люк продолжает представлять свои материалы на каждого из пяти. Вместе с Алексиосом и Кириллосом, есть один богатый американец по имени Форд Кеннеди, русский по имени Артур Фёдоров и ещё один мужчина. Мужчину, которого я знаю, что видел раньше.

— Кто этот парень? — я указываю на чёткое, но явно сделанное тайно фото человека с маленькой девочкой на прогулке в парке.

Люк смотрит на цветную фотографию, а затем поднимает своё лицо, ища мои глаза, пробираясь ко мне голову.

— Он известен как Джеймс Купер, но по недавно полученным сведениям, он был рожден под другим именем.

Я глазею на мужчину, который улыбается маленькому ребенку, держащему его за руку, пока он ведет её от качелей. У него смуглые черты, сильный нос и квадратная челюсть. Он так похож на…

— Он был рожден, как Джеймс Реншоу.

Джеймс Реншоу.

Нет. Этого не может быть. Без шансов. Я бы знал. Я бы, бл*дь, сделал что-нибудь.

Моя голова кружится, кишки сводит, и где-то глубоко в моей груди ощущается резкая боль, как от удара ножом.

Голос Люка продолжает так, как будто он только что не разорвал моё почерневшее сердце, всё ещё бьющееся в груди.

— Он на два года младше тебя и был вне нашего радара, поскольку был отослан практически сразу же после рождения в частное учреждение, а затем в различные частные школы-интернаты до недавнего наследования богатства и земель, оставленных Реншоу.

— И он… — слова обжигают, когда я выкладываю их, — …он такой же, как они?

Однако совсем не сконфуженный этой информацией Люк холодно продолжает:

— Яблоко от яблони не далеко падает, если ты об этом. Ты смотришь на своего младшего братика, Грим, и он бы заставил твоих *банутых родителей сильно гордиться.

«Не могу, бл*дь, дышать».

То же самое чувство накатывает на меня, которое официантка назвала панической атакой. Я не могу, бл*дь, слететь с катушек в этом самолёте, или всё будет кончено, и я не могу позволить Люку отобрать это у меня. Плюс, Джеймс Реншоу возглавляет теперь мой список кандидатов на убийство.

Мои пальцы впиваются в край стола перед нами, я слегка опускаю голову, подбородок сильно прижимается к груди, ограничивая поступления воздуха в лёгкие. Самолёт слегка трясёт, вероятно, из-за попадания в турбулентный поток, и едва различимый вздох Кал притягивает моё внимание. Я забываю про огонь в легких и не свожу глаз с ее побелевших костяшек на руках и замечаю ее нервозность.

Руками она крепко вцепилась в подлокотники, а всем телом вжалась в кожаное сиденье. Язык её тела кричит об ужасе, и всё же её лицо — маска безмятежного самообладания. Её глаза закрыты, грудь поднимается и опускается с глубокими вздохами, и прежде чем я даже понимаю это, моё дыхание подстраивается под её. Когда она вдыхает, я тоже. Когда она выдыхает, мои лёгкие работают синхронно. Держу пари, что даже моё сердцебиение сошлось с её и стучит в том же ритме и точно так же. Паника уходит, и мои лёгкие заполняются кондиционированным воздухом.

Я наблюдаю, как руки Кал медленно разжимают свою хватку, когда самолет резко прекращает трястись. Её глаза широко открываются, пока она поглаживает своими пальцами по бёдрам и небрежно оставляет свои руки на коленях. И как только я собираюсь перефокусировать своё внимание на Люка, прежде чем он позовёт меня и в какое бы ни было ещё чуждое дерьмо разверзнется вокруг меня, её голова медленно поворачивается в мою сторону, её глаза захватывают моё лицо.

Улыбка, что она дарит мне, — сплошное облегчение.

«Я знаю, что ты присматриваешь за мной. Спасибо».

Я безучастно отворачиваю лицо от неё и заставляю себя в течение долгого времени смотреть на мужчину и маленькую девочку на фотографии перед мной.

Я игнорирую его и фиксирую свои глаза на ней.

— Он владеет ей? — спрашиваю, не раздумывая.

— Дочь. Её мать мертва.

Люк собирает файлы и забирает фотографию, пряча ее от моего пронзительного взгляда.

— Нет ничего, чтобы позволило бы предложить, что она недовольна, не счастлива или не любима, как ребенок, но у нас есть резервный план забрать её и отвести в «Хантер Лодж», если наше дело увенчается успехом.

Голос пилота раздаётся из динамиков и прерывает нас:

— Мы приземлимся в Париже в аэропорту «Ле Бурже» через пятнадцать минут. Пожалуйста, приготовьтесь к посадке. Транспорт ждет нас на взлётно-посадочной полосе.

Я жду, когда закончится инструктаж пилота, прежде чем поворачиваю лицо к Люку.

Он одет во всё черное и выглядит как дорогостоящий киллер. Его классическая привлекательная внешность заставляет его казаться доступным, пока он не обращает на вас свой ледяной взгляд. И вы можете почувствовать, как мороз обжигает вас с ног до головы.

Сейчас он обращает свой взгляд на меня, но это не останавливает меня от высказывания:

— Ребёнка необходимо забрать вне зависимости от того, преуспеем мы или нет.

Он мгновение оценивает меня, прежде чем отвечает:

— Я лично гарантирую, что так и будет.

Я не благодарю за его обещание. Люк так не работает, также как и я. Несмотря на мою более раннюю демонстрацию гнева ему и Коулу, узы, что у нас есть, не нуждаются в благодарности. Наша дружба вырезана из смерти и выгравирована болью. И нет никаких более сильных эмоций.

Сбоку от меня, Кал регулирует свой ремень безопасности.

Пока я наблюдаю за её приготовлениями к посадке, начинаю понимать, что нет никаких более сильных эмоций, чем те, что связывают меня с Хантерами, но мне становиться известно об одной, что делает меня слабее.

Я ворчу от раздражения, пока тяну свой ремень через колени.

Слабость в моей работе не приемлема.

Прежде чем я убью людей, которые бессознательно ждут острое лезвие моего ножа, я должен уничтожить этот недостаток. Я должен убить все чувства, кроме смерти и боли. Так, как будто она может ощущать моё решение, Кал поворачивается ко мне лицом ещё раз.

Принося себя в жертву.

Добровольно предлагая себя.

А затем она улыбается.

Частный французский аэропорт был подготовлен и ожидал нашего прибытия.

Мы высадились из самолета, используя узкий авиатрап, спуск по незафиксированным ступеням демонстрирует недостатки моей обычно ладной походки. Как только мои ноги оказываются на твёрдой земле, меня сопровождают к линии транспортных средств и размещают внутри первого из них.

Через несколько минут, проведенных в салоне автомобиля с кондиционированным воздухом, на моих руках появляются мурашки из-за чрезмерной прохлады. Тишина лишь усиливает холод, просачивающийся в мою обнажённую плоть, и я ловлю себя на том, что тяну подол этого греховного короткого платья вниз.

Я прекрасно понимаю беспокойство. «Королевство» ожидает, что их объекты демонстрируются для внимательного визуального изучения остальными. Это то, как мы продаёмся и покупаемся, члены обмениваются нами как имуществом, гарантируя владельцам, что мы никогда им не надоедим. Я потеряла счет количеству мужчин, которые владели мной. Как только я теряла своё обаяние или отслуживала своё предназначение, меня выставляли, так же, как и сейчас, и отвозили на рынок. В некоторых случаях, когда я не была пригодна для презентации, меня возвращали «Королевству» бесплатно. Они так делали только для того, чтобы обеспечить моё выживание, пока не смогли бы продать меня ещё раз.