— Твоя дочь?

«Так у него есть ребенок?»

— Ее звали Донна, — сказал он грустно. Голос Джаса сорвался, но он продолжил: — Она была в машине вместе с Шелли… с моей женой, когда пьяный водитель выехал на встречную полосу и врезался в них.

Блайт слушала его, раскрыв глаза.

— Шелли умерла на месте, — он отвернулся от нее, его лицо застыло маской скорби: — Донна умерла через несколько дней у меня на руках. — Он глубоко вздохнул, взгляд его остановился где-то на горизонте. — Некоторые люди тогда говорили мне, что все случившееся к лучшему.

— Из-за того, что она сильно пострадала? — тихо воскликнула Блайт.

— Нет. — Он надолго замолчал, прежде чем продолжить: — Донна родилась с синдромом Дауна. Конечно, мы были потрясены. Но когда я первый раз взял ее на руки… мое дитя, мою плоть и кровь… такую крошечную и хрупкую… то с того самого момента полюбил ее.

Лютый холод, сковавший за несколько последних дней сердце Блайт, понемногу начал таять. Она едва осмеливалась дышать.

Джас закрыл лицо руками. Его голос стал ровным и почти спокойным:

— Шелли поначалу не могла себя заставить даже смотреть на ребенка. Она не хотела кормить ее. Считала, что мы должны отдать ее в приют и попытаться родить нормального ребенка. Тем более что доктора не видели причин, препятствующих этому. Но я… просто не мог отдать нашу девочку.

— Шелли, наверное, потом передумала, — предположила Блайт, когда молчание затянулось.

— С нами многие разговаривали об этом, убеждали, что это большая обуза, но я настоял на своем. И мы забрали ребенка домой.

Блайт спросила:

— И твоя жена?..

— Сначала я думал, что она будет злиться, что наш ребенок не совсем здоров. Злиться на меня за то, что я не хочу забыть, что он у нас вообще был. — Джас оторвал взгляд от горизонта и взглянул на Блайт. — Я никогда не думал, что буду рассказывать тебе об этом.

«Он никогда не чувствовал, что я достаточно близкий ему человек», — подумала она уныло. Она была для него просто средством отвлечься, яркой игрушкой, кем-то, кто отвлекал бы его от проблем и позволял хоть на некоторое время забыть трагедию прошлого. Она не была тем человеком, кому он мог бы открыть свое сердце, с кем способен был разделить боль своих потерь.

— Продолжай, — попросила она мягко.

— Ты уверена, что хочешь это слушать?

— Продолжай.

— Наконец Шелли преодолела первоначальную неприязнь, — резко сказал он. — Шелли творила с Донной просто чудеса. Иногда она слишком многого требовала, но ей всегда удавалось получить от людей то, что ей было надо, — и Донна была очень терпелива. Когда ей исполнилось шесть лет, она уже могла сама одеваться и лишь на пару лет отставала от нормальных детей. Она была, — он остановился и прочистил горло, — она была счастливым ребенком с великолепной улыбкой и очень общительной. Мы оба любили нашу дочь.

«Должно быть, это их очень сближало», — подумала Блайт.

— Полагаю, для Шелли добиться успеха в воспитании… трудного ребенка было чем-то вроде компенсации.

— Компенсации чего?

— Компенсации того, что она разочаровалась в своем муже.

У Блайт перехватило дыхание.

— Разочаровалась? У нее был ты, и она разочаровалась?

Он слегка улыбнулся ей.

— Возможно, если бы ты прожила со мной несколько лет, то была бы сыта по горло мною и моими цифрами.

Блайт удивилась:

— Это она так сказала?

— Она часто говорила это. Мои способности к общению очень ограниченны, сама знаешь. В доме, где я вырос, детей не поощряли иметь собственное мнение. Я полностью ушел в мир чисел, а это вряд ли кого-то заинтересует.

— Неправда. — Ее семья проявляла живой интерес и понимание ко всему новому и необычному. Никто не останется равнодушным к идеям Джаса. — Ты же любил ее.

«Как могла быть Шелли такой жестокой?»

Джас сидел без движения в течение нескольких секунд, как будто не слышал ее.

— Я восхищался Шелли. Ею нельзя было не восхищаться. Когда мы встретились, я еще не знал, что такое любовь. Она была первым человеком, сказавшим, что любит меня.

А он так нуждался в любви и тянулся к любому человеку, который предлагал ее или хотя бы что-то близкое. Джас склонил голову, приглаживая рукой волосы.

— Некоторые мои сокурсники получили хорошую работу в большой корпорации сразу после окончания университета. Шелли ожидала, что и мне это удастся. Но я ушел в науку, лекции, статьи, научные труды. Она стала откровенно скучать в моем обществе.

Блайт открыла было рот, чтобы возмутиться, но он уже продолжал:

— Она общалась со своими более удачливыми друзьями, людьми, вращающимися в мире бизнеса. Приемы, бесконечные презентации. Видит Бог, она нуждалась в активной жизни, которая отвлекала бы ее от тягот и забот о Донне.

— А ты?

— Обычно я оставался дома, чтобы присматривать за дочерью. Шелли не возражала. Когда мы ходили куда-нибудь вместе или она приглашала гостей, то всегда предупреждала меня, чтобы я не утомлял людей своими скучными теориями.

— Но это совсем не скучно. Ты никогда не заставлял меня скучать.

— Прошлой ночью?.. — Он изучающе посмотрел на нее, криво усмехнувшись.

— Прошлой ночью?

Когда он так страстно занимался с ней любовью.

— В постели?

— Нет, не тогда. Раньше… когда я рассказывал тебе о своем прорыве в теории чисел. Тебе пришлось потрудиться, чтобы заставить себя выглядеть заинтересованной. После этого мы целовались, и ты была такой нежной и любящей. Я подумал, что это мне только кажется. А этим утром ты ушла.

— Джас…

Он не слушал ее.

— Шелли всегда говорила, что работа для меня важнее ее. И… она была по-своему права. В работе я находил удовлетворение. Но я хотел заботиться и любить. Годами я наблюдал за парами, семьями, чтобы понять, что же такое любовь на самом деле. Я прочитал гору книг. Вот только, возможно, из-за моего воспитания, так я думал, я не способен к настоящей любви. Только к сексуальным увлечениям. А это так непрочно. Думаю, Шелли нашла счастье с другим человеком. Может быть, это была любовь. Я не виню ее. Я пытался полюбить ее, но у меня не вышло.

— Но ты любил Донну.

Джас снова посмотрел на нее. Его лицо осветилось новым выражением.

— Я бы все за нее отдал.

— Даже отказался бы от своей работы?

— Да, если бы это помогло, — он ответил не задумываясь, — сию же минуту. Я предлагал Шелли, что, если она захочет делать карьеру, я буду сидеть дома, чтобы ухаживать за Донной. Но она…

— Что?

— Она подумала, что я пытаюсь отказаться от обязанности содержать ее и Донну, предлагая ей работать.

Блайт смотрела на него, не в силах поверить. Его глаза застыли, глядя в пустоту.

— И она посвятила все свое время и энергию тому, чтобы сделать своего ребенка настолько нормальным, насколько это возможно. Думаю, она боялась, что я лишу ее и этого, если захочу сам заниматься с Донной. Она так мне и не простила.

— Не простила чего? Того, что ты взял Донну домой? Но…

— Шелли чувствовала себя в ловушке, и этой ловушкой была ее любовь к Донне. Наш брак оказался неудачным, но ни один из нас не мог оставить нашу девочку. А потом… Потом произошла авария.

Блайт почувствовала, как слезы жгут ей глаза.

— Я хотела бы чем-нибудь помочь тебе. — Ей так хотелось заботиться о нем, хотя она знала — ничто не смягчит ему потери дочери, не восполнит лет, проведенных в браке, не оправдавшем его надежд на любовь и счастье. Ей было жаль его за все неудачи, преследовавшие его, как злой рок.

— Ты уже помогла, — Джас повернулся к ней, — ты научила меня настоящей любви. Не просто страсти и желанию, а такой, как в песне.

— В какой песне?