О финансовых успехах банка свидетельствовал и тот факт, что за последние пять лет его капитал увеличился более чем в десять раз. При этом третья часть чистой прибыли распределялась между двадцатью служащими, а оставшиеся две трети шли на расширение инвестиционной деятельности. С момента основания фирмы Джоном Ричардсоном в начале восьмидесятых годов она принесла учредителям и служащим несколько миллионов фунтов стерлингов, что было весьма впечатляющим результатом на фоне постоянно снижающейся деловой активности основных английских банков.

Сотрудники банка относились друг к другу требовательно, но справедливо. Ричардсон терпеть не мог излишней конкуренции между служащими, внутренних склок и изматывающего накала страстей и не допускал лихорадочной суеты в погоне за более высокими доходами, что было свойственно для большинства других финансовых институтов. Он был строгим, но вместе с тем доброжелательным и добрым. Его фирма успешно делала деньги, но при этом никогда не ставила их во главу угла в своей деятельности. Собственно говоря, именно из-за него Кэсси оставила свою прежнюю работу и перешла в этот банк. Он предоставил ей довольно широкое поле приложения творческих сил и совершенно необходимую для этого свободу действий.

Кэсси приходила на работу каждое утро в половине девятого, когда в ее офисе закипала работа. До этого времени все сотрудники медленно раскачивались, жевали свои сандвичи, запивая их горячим кофе, обмениваясь последними новостями и листая свежие газеты. С половины девятого до девяти в офисе все приходило в движение и начиналась обычная банковская рутина. В это время даже воздух в конторе, казалось, был насыщен густым запахом делового общения и напряженной работы.

Как только Кэсси уселась за свой рабочий стол, в приемную шумно ворвалась ее секретарша Эмма, громко зазвонил телефон и слабо запиликал факс. Какое-то время Кэсси сидела спокойно, просматривая последний номер газеты и невольно вспоминая встречу с Евой Каннингэм и Роби Фрейзером. Да и Дэвид Уилсон не выходил у нее из головы. Ну почему он так окрысился на них? Лично на нее они произвели неизгладимое впечатление, причем в равной мере. Вот если бы они оказались вместе. Это была бы весьма любопытная парочка. Но что же ей не понравилось в ответе Евы, когда она спросила ее насчет Фрейзера? После некоторых колебаний Кэсси решила выбрать удачный момент и познакомить их, чтобы проверить свое предчувствие. Эта мысль настолько увлекла ее, что она не заметила, как в кабинет вошел Джон Ричардсон.

— Доброе утро, Кэсси, — раздался его приятный голос.

Не успела она ответить, как он подошел к ее столу и уселся напротив.

— Кэсси, что ты думаешь о Фрейзере?

— Он продемонстрировал свое умение быть компанейским парнем — веселым, остроумным, обворожительным. — Она говорила очень осторожно, стараясь не высказывать слишком категоричных суждений. — А ты что скажешь?

Он взмахнул рукой, словно очерчивая пространство перед собой.

— Да, он действительно умеет держаться в компании, у него хорошо подвешен язык, если, конечно, не обращать внимания на его дурацкую шутку относительно бескровной войны. Чушь собачья. В его устах это прозвучало так, словно он всю жизнь занимался торговлей оружием. Меня так и подмывало сказать ему, что мы занимаемся не войной, а венчурным капиталом.

— Он просто большой мальчик, потративший все свои душевные силы на то, чтобы сколотить приличное состояние.

— Его несколько миллионов фунтов должны были сделать этого типа еще более отвратительным.

— А ты представь себе, каким бы он был, не имея этих миллионов.

— У меня такое впечатление, что ты все время подстрекала его своими вопросами о том, почему он решил поужинать с нами и почему не отправился путешествовать на своей яхте. А твое заявление о том, что нам лучше быть по одну сторону баррикад!

— Но это же действительно лучше, чем оказаться в стане его врагов, разве не так?

— Да, — задумчиво подтвердил Ричардсон. — Мне бы очень не хотелось иметь его в качестве противника.

— Понимаешь, — продолжала размышлять Кэсси, — я с самого начала почувствовала, что он хочет показаться очень приятным и милым человеком и все время следит за своей речью. Такое ощущение, будто он замаливает прежние грехи.

— Возможно. А теперь скажи мне откровенно: мы можем иметь с ним дело или нет? Можем ли мы считать его достаточно надежным клиентом?

— Разумеется. С ним не отказался бы иметь дело ни один банкир в нашем городе.

— Это не совсем то, что я хотел бы от тебя услышать.

— Да, я понимаю. — Кэсси посмотрела на бронзовую фигурку лошади, стоявшую у нее на столе, вздохнула. — Скажу откровенно — я чувствую себя с ним дискомфортно.

— Я тоже. Может быть, причиной всему его восточная скрытность. Ведь он прожил в Гонконге столько лет, что это не могло не наложить отпечаток на его образ мыслей. Но несмотря ни на что, я бы хотел поработать с ним. А ты?

— Да, я тоже, как это ни странно.

Ровно в час дня Роби Фрейзер поднялся по ступенькам своего любимого клуба «Бруксис» и вошел в бар. Он заметно выделялся на фоне многочисленных черных пиджаков и фраков других посетителей, был на голову выше и намного крепче многих. Кроме того, у него не выпирало брюшко из-под жилетки и не было обычного для остальных членов клуба двойного подбородка. Да и лицо его выражало холодную сдержанность в отличие от развязной мимики на лицах других завсегдатаев.

Он поздоровался с несколькими приятелями, но так и остался в стороне от шумной толпы. Руководители клуба уже давно говорили, что этого человека окружает своеобразная аура. Правда, в это мало кто верил, так как большинство считало, что главная причина его сдержанного и слегка высокомерного поведения заключается в его деньгах. Многих впечатляло даже не его состояние, а то, что он делал деньги легко, быстро и при любых обстоятельствах. Но была еще одна вещь, досаждавшая всем его друзьям, — его старинный род. Именно это редкое сочетание старинного рода и больших денег расстраивало их больше всего и вызывало неистребимое чувство зависти. Фрейзер скорее всего догадывался об этом, но виду не подавал и ко всем относился в равной степени деликатно и дружелюбно, хотя и без лишней фамильярности.

В другом конце бара он заметил Ангуса Фоли, своего давнего приятеля, с которым был знаком почти все свои сорок лет.

— Рад видеть тебя, Фрейзер.

— Я тоже. Как дела? Неплохо выглядишь.

— Боюсь, не так хорошо, как ты. Возраст как-никак. Выпьешь что-нибудь или пойдем перекусим? Я чертовски проголодался.

Разместившись за большим клубным столом, они сделали заказ и погрузились в воспоминания.

— Ты надолго приехал в Лондон? — поинтересовался Фоли по ходу разговора.

— Вероятно, да. Знаешь, я сыт по горло этим Гонконгом. Там слишком шумно и суетливо. Нужны хоть небольшие перемены. Думаю, что останусь здесь по меньшей мере на несколько месяцев.

— Для меня это означает только одно — в Гонконге начался острый дефицит свежих женщин. Разумеется, там полно всяких негодных шлюх, болтающихся по городу, но даже ты стал испытывать дискомфорт в подобной ситуации.

Фрейзеру понравилась шутка, и он весело рассмеялся.

— Ты, конечно, старый негодяй, но все же ты прав. А если серьезно, то у меня здесь вполне легальные деловые интересы. Понимаешь, я пытаюсь диверсифицировать свой бизнес и хоть немного ослабить свою привязанность к Гонконгу и Китаю. Там слишком много соблазнов и слишком много возможностей. Если я сосредоточусь только на этом регионе, то меня будет засасывать все глубже и глубже, и это меня немного пугает.

— Но ты же всегда можешь сказать «нет», — шутливым тоном произнес его собеседник и хитро подмигнул. — Кстати, — как бы невзначай полюбопытствовал Фоли, — ты последовал моему совету? Я имею в виду разговор с руководством венчурного банка «Кэйс Рид»? Когда ты позвонил и сказал, что собираешься в Лондон, я сразу подумал, что тебя могут заинтересовать эти люди. Конечно, они более склонны к риску, чем другие солидные банки, но в известном смысле это может оказаться весьма полезным качеством.