— Не романтизируйте здешние места. Иначе вы совершите ошибку.

— Поверьте, это самое последнее, в чем меня можно упрекнуть, пока я стою здесь, чувствуя, как пот стекает у меня по спине, а ноги невыносимо ноют. Но годы спустя я забуду, как тяжко мне пришлось, и буду вспоминать только то, что вижу сейчас, — частицу подлинной Африки.

— Годы спустя для любого из нас дикая Африка может стать всего лишь воспоминанием.

— Неужели положение настолько безнадежно? Он кивнул, продолжая смотреть на пасущихся животных, уже слегка встревоженных звуком доносящихся до них голосов.

— С одной стороны — браконьерство, с другой — стремительно вторгающаяся цивилизация, посягающая на среду обитания животных. Вот почему я не вижу будущего для этой земли.

— И все-таки вы вкладываете в нее все силы.

— Кто-то ведь должен о ней подумать. Нанесенный вред исправить уже невозможно. Но если люди узнают об истинном положении вещей и объединят свои усилия, нам, возможно, удастся спасти хоть что-нибудь.

Глаза у Кэры потеплели. Не без некоторого удивления, если учесть ее прежнее мнение об этом человеке, она вдруг поняла, что восхищается им.

— Пошли, — сказал Лукас резко, будто совсем не одобряя перемену, которую почувствовал в ней. — Нам предстоит долгий путь.

На этот раз, когда они преодолели противоположный берег и направились в сторону пасущихся животных, она шла рядом с ним, не отставая ни на шаг. Газели, вскинув головы, начали тревожно нюхать воздух. Жирафы повернули шеи в их сторону. Зебры, на мгновение замерев, пустились наутек. Газели бросились за ними. Жирафы удалялись плавными скачками, не слишком торопясь.

Кэра изо всех сил старалась не отставать.

— Так идти гораздо интереснее, — сказала она, слегка задыхаясь от быстрого шага.

— Как это — так?

— С высоты равнина кажется такой открытой, но здесь, внизу, понимаешь, насколько это впечатление обманчиво. Высокая трава, нагромождение скал, масса оврагов — сверху я бы ни за что их не заметила. Должно быть, в этих местах ничего не стоит затеряться. Наверное, потому так и сложно обнаружить браконьеров.

— Это, безусловно, существенное обстоятельство. Заметить их с воздуха не так-то просто. Но главное то, что приходится контролировать обширнейшую площадь, на которой браконьеры могут действовать. Невозможно защитить от них разом всю территорию. И к тому времени, когда мы обнаруживаем, что они побывали в каком-то определенном районе, обычно ничего уже нельзя исправить.

Они пробирались сквозь густую траву, вспугивая не смолкающих ни на мгновение, стрекочущих на все лады насекомых, нестройный хор которых сопровождался криками птиц, взлетающих у них над головами. Так продолжалось около часа, пока заросли наконец не начали постепенно редеть и они не вышли на открытое пространство, где чахлая растительность едва достигала щиколоток. Лукас внезапно остановился и пригнулся к земле.

Кэра склонилась к нему.

— Что там такое?

— След. Здесь прошли два человека и животное. Совсем недавно. Может быть, за день или полтора до нас.

— Вы можете определить, что это за животное?

— Предположительно носорог. Точнее сказать не могу, потому что след затоптан людьми. — Лукас выпрямился и пошел дальше, не отрывая взгляда от земли.

Примерно через сотню ярдов они набрели на потухший костер. Лукас поддел ногой обуглившиеся головешки, следя, как оседает пепел.

— Ну что? — спросила Кэра.

— Скорее всего, и костер, и следы принадлежат одним и тем же людям. — Разворошив золу, Лукас едва слышно выругался.

— Что вы теперь намерены делать?

— Еще час можно пройти по следу, но потом придется прерваться, чтобы до темноты успеть дойти до лагеря. — Он двинулся вперед, определяя направление только по одному ему известным приметам.

Продолжая идти, Лукас достал из рюкзака передатчик и, приблизив его к губам, проговорил:

— Крейг? Ты слышишь меня?

После паузы, сквозь потрескивания и щелчки, раздался голос Крейга, измененный помехами:

— Я здесь, Лукас. Что там у вас?

— Я обнаружил стоянку. По некоторым признакам можно заключить, что люди отсюда недалеко.

— Браконьеры?

— Возможно. Вы разбили лагерь?

— Да. Только что закончили, — ответил Крейг и сообщил координаты.

Лукас взглянул на часы.

— Хорошо. Скоро стемнеет. Мы направляемся к вам.

Слегка свернув в сторону, они двинулись через низкий кустарник. Следуя за Лукасом, Кэра шла молча, погруженная в собственные мысли.

Некоторое время спустя он оглянулся на нее.

— Вас совсем не слышно. Я уж было подумал, что вы потерялись.

На мгновение на щеке у нее появилась знакомая ямочка.

— Не надейтесь, что вам так повезет. Я все еще здесь.

Он, чуть задержавшись взглядом на ее лице, тряхнул головой, продолжая идти вперед.

Кэра смотрела ему в спину, отмечая про себя, как целеустремленно шагает своей упругой, размашистой походкой Лукас Пирсон, как ладно сидит на нем взмокшая от пота рубашка, какие широкие у него плечи, и чувствовала, что безгранично доверяет ему.

Примерно через полтора часа они уже входили в лагерь. Крейг выбрал для него площадку, поросшую низкой травой. Небольшие палатки были расставлены полукругом в виде подковы. За длинным раскладным столом у одного его конца сидели, болтая и пересмеиваясь, несколько человек, занимаясь чисткой ружей.

Кэра остановилась, оглядываясь по сторонам. Лукас, завидев Крейга, направился к нему. У одной из палаток появилась Квинн.

— Кэра! Долго же вы сюда добирались. Ну, как прошла твоя первая пешая экспедиция по Серенгети?

— Чего я от нее ожидала, то и случилось.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что я отдала бы все на свете за пару настоящих дорожных башмаков.

— Так нелегко пришлось?

— О, Квинн, если я сейчас же не намажу ноги каким-нибудь целебным снадобьем, то, наверное, потеряю способность ходить.

— Думаю, у них непременно найдется что-нибудь в этом роде. А каково было провести целый день с Лукасом?

— Очень любопытно, — ответила Кэра с улыбкой. — Знаешь, он оказался совсем не таким, каким я его себе представляла.

— Лучше или хуже?

— Гораздо лучше. — Она сбросила рюкзак. — Здесь можно помыться? Не помню, чтобы я когда-нибудь была такой грязной.

— Крейг выделил для нас местечко. Идем, я покажу.

Квинн повела ее вдоль лагеря. Вскоре Кэра увидела, что пространство между двумя палатками огорожено простыней, перекинутой через натянутую веревку. За ней был установлен складной столик с тазом, полотенцем и мочалкой в виде махровой рукавички. Рядом на земле стояло несколько кувшинов с водой.

— А как устроились остальные? — спросила Кэра.

— У всех мужчин есть такие же столики с тазами. Простыня — привилегия женщин.

— А где наши вещи?

— Дорожная сумка с одеждой уже у тебя в палатке. Я сама ее туда отнесла.

— Спасибо.

Быстро стемнело, и сразу стало прохладнее. Потянуло дымком от костра. Чей-то голос объявил, что ужин готов.

— Ты уже не успеешь помыться, — заметила Квинн.

— Я только ополосну лицо и руки и сейчас же приду.

— Ладно, я предупрежу, что ты задерживаешься.

Кэра откинула полог палатки и заглянула внутрь — понятие «крошечный» обрело в данном случае свой истинный смысл. Внутри можно было только лежать. Для переодевания уже требовались акробатические способности. Порывшись в сумке, она отыскала мыло и вылезла наружу за простыню, чтобы умыться и хотя бы на несколько минут опустить ноги в таз с водой.

Когда она присоединилась к остальным, все уже выстроились в очередь, чтобы получить свою порцию еды. Лукас стоял в конце. Он вручил Кэре столовый прибор и уступил место перед собой.

— Спасибо.

Повар, высокий худой африканец, дружелюбно улыбаясь, положил Кэре на тарелку что-то вроде тушеного мяса и протянул большой ломоть хлеба. Вместе со всеми она направилась к столу, тому самому, где раньше чистили ружья, и села на край лавки. Отсюда ей хорошо были видны все присутствующие. К ее удивлению, Квинн прошла мимо нее, чтобы занять место рядом с Лукасом. Кэра смотрела на их лица, озаренные неярким светом фонаря, работавшего от аккумулятора.