— Взгляните же на себя, Ким.

Ким посмотрела в зеркало, но не смогла ничего там увидеть. Потому что существовало сейчас для нее только тело Марка, которое она ощущала сквозь джинсы и блузку.

— Вы выглядите изумительно, — проговорил Марк, подчеркивая каждое слово.

Ким снова взглянула в зеркало и увидела там не Ким Уэйд, а мужа и жену, глаза которых блестели, а тела были соединены. Они словно превратились в один из тех портретов, что висели в холле и как будто застыли во времени.

Лицо Марка стало серьезным. Ким готова была поклясться, что эта безумная мысль возникла и у него. Он снял руку с ее плеча.

— Где бы вы желали поесть?

Ким прерывисто вздохнула.

— Мне все равно.

Действительно, какое это имеет значение, если вокруг будут люди. Главное — поесть поскорее.

Придерживая Ким за талию, Марк повел ее к лифту.

— Значит, вы не будете сердиться, если я уже заказал столик?

— Нет. Х-хорошо.

Выйдя из лифта, они прошли под аркой в стене.

— Господи! — прошептала Ким, оказавшись в небольшом зале, освещавшемся только пламенем в камине, что придавало всей атмосфере особую интимность. Где-то в трепещущем полумраке наигрывал свою мелодию пианист. Ким с Марком проследовали за встретившей их женщиной к столику, на котором горели свечи. Это был особенный столик, поскольку стоял он в застекленной нише, откуда открывался вид на залитые лунным светом горы, и можно было одновременно видеть огонь в камине и даже слышать потрескивание поленьев.

— Приятного аппетита, — улыбнулась женщина-метрдотель. Думает, наверное, что мы супруги, решила Ким.

— Мы будем завтра кататься на лыжах? — поинтересовалась она, открывая меню.

— Будем, если не возражаете. А почему вы спрашиваете?

— Просто хочу знать, можно ли мне заказать мучное. Все-таки пища тяжелая.

Марк улыбнулся.

— Заказывайте все, что хотите.

Ким собиралась спросить, в котором часу они будут завтра уезжать, но у нее не хватило духу. Так хотелось, чтобы этот уик-энд не кончался.

— Тогда закажу тарталетки с соусом Альфредо.

Марк заказал ребро барашка для себя и выбрал вино для них обоих.

Они снова переживали события сегодняшнего дня, вспоминали свои прогулки на лыжах и какой был снег. Опять много смеялись.

— Забавно, но у меня такое ощущение, словно я все еще на лыжах, — сказала Ким, вонзая вилку в маслину. — Ступаю я как-то неуверенно, а когда закрываю глаза, кажется, будто скольжу куда-то.

— Может быть, потому, что вы поднялись еще выше над уровнем моря?

Ким посмотрела на Марка и подумала, что если у нее и кружилась голова в эти дни, то никак не от высоты.

Еда была превосходной, и они не оставили ни кусочка. Сбежав на два дня от своих проблем, они словно впервые ощутили вкус пищи.

Но за кофе Ким опять вспомнила о возвращении в Колорадо-Спрингс.

— Здорово было бы, если бы…

— Если бы что?

— Да нет, ничего.

— Если бы не нужно было возвращаться?

Ким посмотрела в сторону и кивнула.

— Вам понравилось здесь?

Марк положил ладонь на руку Ким. Ким в растерянности отодвинулась. От его прикосновения рука ее задрожала, тело словно пронзило током. Может быть, вытащить ладонь? Спросить, что все это значит?

Ким встретилась глазами с Марком. Взгляд у него был прямой, пристальный, он словно хотел убедиться, что Ким не отнимет руку. Он и раньше брал ее за руку, даже, случалось, обнимал ее. Но это прикосновение было совсем иным. Ким затаила дыхание и не шевелилась. Чувствуя, что летит в пропасть, она перевернула ладонь и порывисто сжала руку Марка. В глазах его зажглась улыбка.

— Не хотите потанцевать?

Пианист играл сейчас попурри из мелодий 30–40-х годов, под которые так хорошо танцевать, и несколько пар уже вышли на середину зала.

Ким поднялась со стула, не уверенная, что устоит на ногах. Но когда Марк повернулся к ней, она почувствовала себя невесомой, точно бабочка, перепархивающая с цветка на цветок. Марк крепко обхватил ее одной рукой за талию, другой прижал к себе, так что Ким слышала, как колотится его сердце. До этого они еще старались подыскать себе оправдание, когда их чувство невольно прорывалось наружу. Танец же не нуждался ни в каких объяснениях, особенно такой, какой обещали глаза Марка.

Ким затруднилась бы сейчас сказать, существует ли она вообще. В объятиях Марка она перестала замечать что-либо, она видела и чувствовала только его. По его взгляду Ким догадалась, что он снова опасается сопротивления. Но его опасения были напрасными, и Марк крепче прижал Ким к себе. Дыхание Марка ласкало ее волосы, заставляя сердце биться сильнее.

Безнадежно вздохнув, Ким перестала сопротивляться влечению, которое испытывала с первой встречи. Она уткнулась лицом в теплое плечо Марка словно для того, чтобы ему удобнее было тереться щекой о ее висок.

Они сдались одновременно. Ни один из них не мог бы дать разумное объяснение тому, что происходило сейчас между ними. Это еще скажется, когда они будут возвращаться, но сейчас Ким ни о чем не хотелось думать. Марк поглаживал ее спину, а когда его губы коснулись ее виска, благоразумие окончательно покинуло Ким. Важно было только это волшебное ощущение. Только этот сказочный день.

Здесь, вдали от Колорадо-Спрингс, им не нужно было ни притворяться, ни изображать что-то. Они могли быть самими собой, могли свободно следовать своим влечениям. И это казалось совершенно нормальным.

Пианист перешел к другой мелодии. Марк приподнял голову, чтобы видеть глаза Ким. Ей с трудом удалось их открыть — такими тяжелыми стали веки.

— Еще один танец?

Ким разжала губы, чтобы ответить, губы Марка были совсем рядом. Сейчас он меня поцелует, подумала Ким, и сердце ее неистово забилось. Но Марк не поцеловал ее. Только уголок его рта слегка приподнялся, и он снова прижал ее к себе.

Ким не осудила бы Марка, если бы он поцеловал ее. Тела их источали такой жар, с которым не могли сравниться даже плясавшие в камине языки пламени. Когда Марк приподнял ее волосы и стал осторожно гладить шею, она почувствовала, как капелька пота стекла у нее между грудей.

Они покачивались в такт еще одной старой мелодии — такой нежной, лиричной, романтической. Гершвин, рассеянно подумала Ким. Она боялась, что еще минута, и пол поплывет у нее под ногами.

— Мне лучше сесть, Ким, — прошептал Марк. Ким встрепенулась.

— А в чем дело?

— В вас. — Марк пытался изобразить, что ничего особенного не происходит, но слишком красноречивым было желание, читавшееся в его глазах.

Так они и вернулись к своему столику: Марк — обняв Ким за плечи, Ким — обвив рукой его талию. Они не могли теперь считать себя просто знакомыми, состоящими в некотором родстве, как это было, когда они ужинали за этим столиком. Они переступили черту и вернулись уже влюбленной парой.

Они сели и долго в изумлении смотрели друг на друга поверх свечей. Потом Марк вздрогнул, как бы опомнившись, тяжело вздохнул и нервно взъерошил волосы.

— Что это мы с вами затеяли, Ким?

Ким растерянно покачала головой.

— Еще что-нибудь закажете?

Появление официантки было полной неожиданностью для обоих. Ким ведь начало уже казаться, что, кроме них с Марком, на земле никого нет.

Марк взглянул на нее. Ким опять покачала головой.

— Счет, пожалуйста, — попросил он официантку.

В лифте они преувеличенно оживленно болтали, договариваясь, кто кого разбудит по телефону, когда будут завтракать, когда должны покинуть гостиницу. Ким, однако, сильно подозревала, что Марк пребывает в таком же смятении, как и она.

Чем закончится сегодняшний день? — спрашивала она себя со все возрастающим любопытством. Поцелуем? Чем-то большим? А вдруг Марк уже жалеет, что они зашли так далеко?

Пока Ким искала в сумочке ключи, Марк стоял рядом. Открыв дверь, она по возможности сухо обронила «спокойной ночи» — на случай, если Марк предпочтет расстаться на этом. Однако Марк вошел вслед за ней и зажег бра над кроватью.