— Придёшь на вечеринку сегодня? — спросил он, указывая большим пальцем на соседнее здание.

Я взглянул на здание муниципалитета, но не думал, что пойду туда вечером.

— У меня с собой костюм в машине, но не уверен, что приеду. Могу задержаться на работе допоздна.

— Господи, она держит тебя в своём золотом кулачке, не так ли? Какая она, приятель? С тех пор как она приехала, мне не удалось вытянуть из тебя ни слова. Всем любопытно.

Да, я готов был поспорить. У меня срабатывал защитный инстинкт. Если бы кто-либо увидел, в каком ужасе находилась бедная девушка, они бы не совали свои носы в её дела.

— Ей грустно, приятель. Чертовски одиноко и страшно. Уважай её личную жизнь и больше не проси меня рассказывать о своей работе, — мои слова прозвучали жёстче, чем я хотел бы их сказать. Но я видел Камиллу каждый день… никто не понимал, через что ей приходилось проходить.

Мэтт поднял руки вверх:

— Эй, приятель, не кипятись. Я уважаю её и тебя. Просто приходи сегодня, выпьем по стаканчику.

Мне нравилась эта идея. Пребывание в Холлис Хаус целыми днями на протяжении двух с половиной недель давало о себе знать. Находиться в обществе Камиллы было, словно ходить по тонкому льду, я старался быть осторожным, уважал её личную жизнь и её горе.

— Да, да… ну хорошо, я приду. Дай мне пару часов.

Я кивнул ему и закрыл окно, а Мэтт поспешил к магазину спиртных напитков.

На светофоре загорелся зелёный свет, и я продолжил свой путь по снежным дорогам к Холлис Хаус, слушая по радио «Моя жизнь» Билли Джоэла.

На горизонте показался особняк из тёмного кирпича и что-то ещё. Скорее, кто-то ещё. Я был удивлён, увидев стройную фигуру, идущую со стороны сада к дому. Подъехав, я припарковал свой пикап и выпрыгнул из машины, холодный воздух щекотал мои неприкрытые уши и нос.

Закутанная в свой пуховик и белоснежные ботинки, Камилла шла по проездной дорожке, снег хрустел у неё под ногами. Она обернулась белым и мягким на вид шарфом и шапкой и выглядела словно снежный ангел, к тёмным густым ресницам которого прилипали хлопья снега. Единственным пятном в этой картине были её переливающиеся зелёным цветом глаза, которые казались ярче, чем гряды холмов Харлин Фоллс в самый солнечный летний день.

И они смотрели прямо на меня.

— Немного холодновато для прогулки, не так ли? — я не знал, почему заговорил с ней столь неофициально, но другие мои методы не срабатывали.

В этой работе отец учил меня, что нужно было становиться псевдочастью этой семьи. Да, необходимо было соблюдать профессиональную дистанцию, но со временем семья начинала относиться к тебе как к советнику или другу. То же касалось и смотрителя земель. Поэтому, как мне казалось, я отлично справлялся со своей работой и был хорошим опекуном. Но, что бы я ни делал, Камилла не видела во мне друга или кого-то, кому могла бы доверять. Я хотел стать для неё таким человеком.

Я не мог разглядеть её губ из-за шарфа, но в глазах её читалась тёплая улыбка:

— Мне нужен был свежий воздух.

Она опустила шарф, и я смог разглядеть её лицо. Я не должен был так думать, но, Господи… она была прекрасна. Я невольно подумал, что, должно быть, до всех этих событий мужчины стояли в очереди, чтобы пригласить её на свидание. Во время путешествий по миру в рамках спортивных соревнований у неё наверняка не было отбоя от поклонников, и, конечно же, это были бизнесмены, аристократы, царственные особы и каждый богатый, обладающий властью, человек.

Я прогнал эти мысли прочь, так как технически она была моим боссом. Она никогда и не посмотрит на человека из Харлин Фоллс.

Я размышлял, как полный идиот.

— Нашли что-то интересное? — я не хотел показаться излишне любопытным.

Переминаясь с ноги на ногу, она будто раздумывала, говорить мне правду или нет:

— Я гуляла в саду, который посадила моя мать. Под снегом нашла ключ и открыла Тайный сад — полагаю, она так его называла. Сад выглядит очень загадочным, особенно под покровом снега.

Я улыбнулся, потому что знал, как красив был этот сад. Хьюго Валон посадил его для своей жены спустя год после покупки особняка в качестве подарка к одному из её любимых фильмов. Стоило признать, сад был чертовски хорош. Я бродил там весной и летом, и эти места действительно казались сказочными. Вы будто попадали в Нарнию, как я однажды сказал своей матери, и она удивилась, что я читал такую книгу. Думаю, многие бы удивились, сколько книг я прочёл в библиотеке Холлис Хаус за последние годы.

— Это и правда нечто, ваш отец был великодушным человеком, подарив вашей маме такой сад. Конечно же, вы и сами это знаете. Ниже, в полумиле за особняком есть озеро и домик на дереве — не уверен, помните ли вы…

Я говорил бессвязно. Я понимал это. Я вовсе не хотел упомянуть её родителей, поэтому старался сменить тему и рассказать больше об усадьбе. И то, как она изучающе смотрела на меня, действовало мне на нервы.

К моему удивлению, она одарила меня лёгкой улыбкой:

— Мне нужно будет посмотреть на это.

Она направилась к входной двери, и я заключил, что на этом наш разговор был окончен. Поэтому я не мог понять, почему заговорил снова:

— Сегодня вечером, эмм… будут танцы.

Камилла обернулась, из-под шапки выбился локон светло-русых волос. Казалось, она была удивлена и заинтригована.

— Вечер танцев город устраивает каждый год. Все наряжаются и весело проводят время. Вы могли бы… вам понравится, если согласитесь пойти.

Вот. Я не спросил её, хотя, как ни странно, подумал, что меня порадовало бы её согласие. Почему я относился к своему боссу, девушке, машины которой стоят больше, чем вся моя жизнь, как к обычной девушке из бара, я понятия не имел.

Её взгляд дрогнул, стена снова стала подниматься:

— Обычно я не особо общаюсь с персоналом, если вы раньше этого не поняли. Это было бы неуместно, но благодарю за приятный жест.

Она ответила таким холодным и пониженным тоном, что я был застигнут врасплох. Это было равносильно тому, как если бы она влепила мне пощёчину, язык её тела был ледяным. Я пытался напомнить себе, что ей было больно, что она была моим начальником, и, возможно, я переступил черту. Но, с другой стороны, я лишь старался быть хорошим… предложил ей возможность покинуть усадьбу, если она нуждалась в этом.

Я кивнул в ответ, принимая своё место в её мире. Не дожидаясь её, я вошёл в дом, намереваясь завершить работы, запланированные на сегодня, и убраться куда подальше от Камиллы Валон. 

Я была Ледяной принцессой.

Мне знаком этот взгляд. Разочарование в глазах людей, осуждение читалось в каждом их движении, казалось, оно выдыхалось каждой клеточкой их кожи.

Так смотрел на меня Натан Раш, когда я ответила ему, что не хочу идти на Танец решимости в Харлин Фоллс. Его улыбка погасла, взгляд стал холодным. Открытость его тела, протянутая ко мне рука тут же исчезли. Сердце моё сжалось, опускаясь глубже в мрак страданий и отчаяния.

Я не хотела быть такой. Не знала, когда это началось. Наверное, быть членом семьи Валон было вовсе не так уж здорово, как все считали. Я горячо любила своих родителей, они защищали меня, в этом не было сомнений. Я родилась под счастливой звездой, и родители делали всё, чтобы я была счастлива. Любые вещи, игрушки, занятия, животные, каникулы — всё, что бы я ни пожелала… я всё получала.

Я училась в самых древних и престижных школах, в которые только можно было попасть за деньги. И в атмосфере непрекращающейся конкуренции между детьми самых богатых семей страны о дружбе не могло быть и речи. В результате зависти и соперничества вырастали личности с холодным сердцем и суровой трудовой этикой.

После окончания школы, которую я едва ли посещала, с утра до ночи я училась в международных учреждениях по фигурному катанию. На друзей у меня не было времени. Родители обеспечивали меня, оплачивали всё желаемое, мне лишь оставалось выступать и блистать.