Вера не успела додумать свою мысль до конца. В зале появились трое мужчин. Один вышагивал впереди, огромный, смуглый до черноты и насупленный. За ним маячили двое, по виду охранники. Абдулова сразу кинулась к черному, зашептала что-то. «Муж, — поняла Вера. — Тот самый "бумажный король"».

—

Я погибла, — обреченно и даже почти спокойно сказала Эльза.

—

Ничего, не бойтесь, — машинально ответила Лученко.

Дизайнерша сжала ладони.

—

У нее не просто муж, а настоящий крестный отец. Мафиози! Ему стоит только глазом моргнуть, и меня не будет! Причем и искать никто не станет. Вся прокуратура и ментура города подтвердят: не было. Абсолютно всевластен. Его все боятся… А вы говорите: не бойтесь! Да я с ума сойду! Он просто раздавит меня.

—

Значит, он такой свирепый?

—

О чем вы говорите?! Любой тигр по сравнению с Абдуловым просто невинный ягненок. Знаете, какое у него прозвище? Черный Абдулла. Это чудовище — бывший боксер. Его однажды в какой-то газете назвали «королем туалетной бумаги», он пришел в редакцию и все там растрощил голыми кулаками! Их главный редактор в этот момент лежал в больнице с аппендицитом. Так чудовище заявило, что это его счастье, а то лежал бы с черепно-мозговой травмой! Вот так вот!

—Да уж, милашка, — сказала Вера, рассматривая Черного Абдуллу как диковинку.

Если бы знаменитый Ломброзо увидел бизнесмена Абдулова, то, бесспорно, приказал бы его расстрелять без всякого суда и следствия. По крайней мере приговорил бы к пожизненному заключению. Внешность у бумажного короля была самая что ни есть разбойничья. Бритый череп, мощные надбровные дуги, сидящие глубоко под ними маленькие глазки, небритая выпирающая черная челюсть. Расплющенный нос делал лицо каким-то смазанным и оттого особенно угрожающим. И еще кулачищи, каждый величиной с дыню. «Н-да, — подумала Вера, — такого вечером в темном переулке увидишь и будешь заикаться всю оставшуюся жизнь».

В это время Вероника, закончив шептать мужу на ухо, оглянулась на публику в зале, будто призывая людей в свидетели. Какой-то молодой человек решил, что она смотрит на него, и улыбнулся. Абдулов заметил эту улыбку, шагнул вперед и влепил парню рукой по физиономии. Не кулаком, а раскрытой ладонью. Причем один из охранников бизнесмена успел вцепиться в бицепс хозяина, ослабив удар. Но парень все равно рухнул на колени сидящих позади него как подкошенный. Несколько женщин дружно ахнули. Из носа молодого человека показался ручеек крови, он сидел на полу и тупо смотрел перед собой, ничего не соображая. Охранник Черного Абдуллы поднял его, усадил и сунул в нагрудный карман стодолларовую купюру.

В тишине прошелестело сдавленное: «Безобразие… Какой стыд… В общественном месте… Безнаказанность… Возмутительно!» Застучали откидные кресла, несколько человек поспешили выйти из зала. Первым гордо вышагивал Батюк, повторяя: «Возмутительно!» — впрочем, не очень громко. Среди них был и Мамсуров, он сделал озабоченный вид, разговаривая по мобильнику. Фестивальные охранники отвернулись, будто ничего не заметили.

Абдулов подошел к женщинам, выбрал взглядом Веру, нацелился в нее пристальной чернотой зрачков, как из танкового ствола, перевел прицел на Эльзу (у той задрожал подбородок) и буркнул:

—

Если сумка сегодня же не найдется, вам и вашему бизнесу финиш. — Он сделал движение правым плечом, поднеся его к своему подбородку. «Рефлекторный жест», — мимолетно пронеслось в Вериной голове.

—

Какое вы имеете право… так разговаривать?! — послышался голос Эдуарда Ветрова.

Он подошел к Абдулову, таща за собой маленькую Кармен, вцепившуюся в его безрукавку в тщетной попытке остановить.

—

Вы… вы… — заикался покрасневший Ветров. — Немедленно прекратите!..

Черный Абдулла повернулся к нему, снова непроизвольно дернул правым плечом. Вновь пронеслось сдавленное «Ах!», кто-то закрыл глаза, кто-то отвернулся, девушки из Эльзиной свиты застыли с полуоткрытыми ртами, а Рудольф Миркин побледнел. Шведский гигант Олаф замер, шевеля губами, но не делая ни малейшей попытки вступиться. Было очевидно, что ни коренастая фигура, ни матросское прошлое Ветрова не спасут. Уже ясно представлялось, как гениальный Эдик лежит со сломанной челюстью, уже безнадежно поднял взгляд к потолку один из сопровождающих Абдулова молодчиков, а второй пожал плечами: кто станет останавливать стихию, цунами, лавину, землетрясение? Себе дороже.

Всего секунда прошла…

—

Господин Абдулов! — громко и сердито крикнула Лученко. И еще раз послала мощный звуковой залп в эту черную спину: — Остановитесь!!!

Она действительно очень рассердилась. Конечно; не каждый раз Вера вот так вмешивалась в происходящее, даже когда ей хотелось восстановить справедливость. Но сейчас она испугалась за симпатичного ей Ветрова. И вообще, что за бандитизм?!

Черный Абдулла полуобернулся к женщине, которая посмела на него кричать, кивнул подбородком:

—

Убрать ее за канаты. — И снова обернулся к красному, как свекла, Ветрову.

Охранники решительно взяли Лученко под локти и потащили к выходу. Хватка у ребят была стальная, как у бультерьеров: не освободишься. Но прошли они всего шаг. Почему-то у них онемели руки, бессильно упали вдоль туловища. Ну никак не пошевелить рукой!.. Парни растерялись. А Вера уже стояла между Абдуловым и Ветровым.

—

Ваша Вероничка не получит свою сумочку… Если вы немедленно не перестанете изображать из себя взбесившегося гамадрила, — сказала она, глядя в переносицу Черного Абдуллы.

Из того будто воздух выпустили.

—

Вероничка, — нежно повторил он. — А что? Где сумочка?..

Никто ничего не понял. Только что на их глазах два здоровенных мужика схватили маленькую хрупкую женщину, но утащить почему-то не смогли. А она, как сумасшедшая, лезет тигру в пасть. То есть разговаривает с Черным Абдуллой так, как даже с нормальными, не такими опасными, но влиятельными людьми в этом городе не разговаривают: повелительно и уверенно.

—

Я обещаю, — громко заявила Лученко, — что мы поищем сумку и через полчаса найдем. Только вы выйдите, пожалуйста. От греха. И подождите снаружи.

Абдулов двинул плечом к подбородку.

—Хорошо, — сказал он. — Лишь бы у Веронички была ее сумочка.

Это ласковое «Вероничка» в устах бывшего боксера и всемогущего бумажного магната изумило окружающих. Оно резало слух. Как если бы тигр, вырвавшийся на волю, вдруг принялся собирать цветочки и преподносить их прохожим, помахивая хвостом.

Абдулов на прощанье послал Ветрову свирепый взгляд исподлобья, кивнул Веронике, жестом показывая «жди», и пошел к двери. На мгновение лишь замедлил шаг, проходя мимо своих охранников.

—

Уволены, — коротко бросил он им. — Пшли вон, тухляки.

И вышел.

Все дальнейшее немного смешалось. Визг Кармен: «Ты гений, но придурок! Ты же мог умереть!» — наложился, как в плохой фонограмме, на вскрик Завьяловой: «Верка, ты ненормальная! С ним даже Мамсуров ничего не может поделать!» Ветров сердито выкрикнул в ответ своей супруге: «Гений тоже мужчина! Вы все стояли и смотрели, и мне одному пришлось вмешаться!». Запо

здало восклицал Рудольф Миркин: «Да как он смеет, негодяй…» Еще громче завопила Кармен: «Кому на фиг нужно твое благородство! Всем нужны твои фильмы, а не высокие моральные качества!!!»

Ветров побагровел. Только Олаф молчал, стараясь стать как можно незаметнее, и это у него плохо получалось.

В общую какофонию врезался высокий дискант Эльзы:

—

Господи, Верочка Алексеевна! Как же вы его укротили? И где вы возьмете пропавшую сумку?

После этого вопроса стало тихо. Все посмотрели на Веронику Абдулову. Та спокойно сидела неподалеку на откидном кресле и подкрашивала губы, глядя в зеркало пудреницы. Муж ей сказал сидеть и ждать, и она ждала.