— За Оскара. Тем более он платит.

Нэш выпил половину своего пива прямо из горлышка бутылки.

Фрэнк наклонился над столом и положил руку на руку Нэша.

— Оскар должен был уйти. У него не было другого выбора, и у меня тоже. Понимаешь, что я тебе говорю?

— Понимаю.

— Парень провинился и должен был за это заплатить такой ценой. Ну, ушел и ладно. Гэри не такой человек, чтобы позволять отрывать от себя такие куски.

Фрэнк убрал свою руку с руки Нэша, поднял свой стакан и, рассматривая его на свет, сказал:

— Пойми меня правильно. Я не шучу. Как я понимаю, ты хочешь знать правду. Так вот, Гэри — это первоклассная сволочь.

Нэш смотрел на него озадаченно, держа в руках пиво. Было ясно, что он не понимает, зачем Фрэнк говорит ему все это.

Фрэнк ответил на невысказанный вопрос:

— Почему я пытаюсь растолковать тебе это, а не гоню прочь? Потому что это моя работа и я должен ее выполнять. Все очень просто.

Прекрасно, было написано на лице Нэша, но зачем мне все это объяснять?

А ты поворочай мозгами, если они у тебя есть, думал Фрэнк. Вслух же он сказал:

— Три дня, такой срок дал тебе Гэри?

Нэш кивнул.

Фрэнк вытер губы бумажной салфеткой, скатал ее в шарик и бросил на пол.

— Держи со мной связь, о'кей?

— О'кей.

— А если тебе повезет, кому позвонишь?

— Сразу же позвоню Гэри.

Фрэнк достал еще одну сигарету и проделал то же самое с фильтром. Закурил. Наклонившись над столом с сигаретой в углу рта, немигающим взглядом уставился в лицо Нэша и сказал, разгоняя дым:

— Не звони Гэри. Позвони мне.

Нэш допил свое пиво. Он весь горел — пиво совсем не помогало ему. Оглядываясь вокруг, он думал, куда это, к чертям, запропастилась официантка. И очень беспокоился о том, что ему сказал Фрэнк, думая, правильно ли он его понял.

У оркестрантов кончился перерыв, и они заиграли снова, и музыка вырывалась из динамиков, особенно сильны были басы, заставлявшие вибрировать даже пол.

Фрэнк жестом заказал новую порцию выпивки. И продолжал говорить, не спуская глаз с Нэша, но таким тихим голосом, что заведомо знал, что Нэш ни слова не расслышит из того, что он сказал. Нэш беспрерывно кивал, изо всех сил стараясь казаться сговорчивым. Его голова поднималась и опускалась, и это напомнило Фрэнку игрушечных собачек, которых пожилые люди любят выставлять за задними стеклами своих автомобилей.

Примерно через десять минут Нэш извинился и пошел в туалет.

А Фрэнк допил остатки «Питера Пэна» и бросил на стол еще несколько банкнот Оскара. Ночь будет длинной. Он встал, отошел от стола и направился через толпу к дверям.

— …Что, не понравилось пиво? — послышался знакомый голос совсем рядом с ним.

Фрэнк испуганно открыл глаза. Над ним стоял Гэри, который выглядел чуть подвыпившим.

— Задремал немного, — признался Фрэнк. — Наверное, от тепла.

— Мы с Самантой собираемся немного помять простыни, — поделился планами Гэри. — И не вернемся, когда «Сойки» выйдут на ударную позицию. Запиши все это на видео.

Фрэнк кивнул.

Гэри утащил свою новую подружку из кабинета. Она чему-то радовалась, смеялась и хихикала. Но Фрэнк по опыту знал, что это не продлится слишком долго. Гэри оставил дверь открытой. Его спальня была в конце коридора. Он и ту дверь тоже оставляет открытой, чтобы Фрэнк слышал все звуки, которые он будет производить. А после он устроит настоящий допрос, задаст тысячу вопросов. И Фрэнк должен будет отвечать. Да еще так, будто это ему интересно. Гэри был извращенцем. Временами Фрэнку было так стыдно работать на него, что он думал: все, больше не выдержит. Но если он уйдет, Гэри убьет его.

Поэтому существовал только один выход. Рано или поздно Гэри провалится. Если Нэшу повезет и он найдет пропавший героин, Фрэнк позволит ему убрать Гэри. У Нэша был серьезный мотив — месть. Он будет счастлив сделать это. А потом Фрэнк уберет Нэша. Ну а потом вышибет на тротуар эту хорошенькую задницу из магазина «Оранж Джулиус» вместе с коллекцией кактусов.

Вот это и будет счастливым концом для разнообразия.

Клер жила на Одиннадцатой Западной улице. Уиллоус подъехал к обочине напротив дома. Он тут же заметил движение в холле. Клер, в джинсах, коротких кожаных сапожках и черной шелковой куртке, вышла из подъезда и поспешила к машине.

Уиллоус улыбнулся ей.

— В чем дело? — спросила Паркер.

— Ты одета как вор-взломщик.

— Они носят кроссовки. Потому что им надо передвигаться бесшумно.

Уиллоус включил передачу, посмотрел в боковое зеркало и отъехал от края тротуара.

— Как там в суде?

— Отвратительно. Этот тип нанял хорошего адвоката, и такого дорогого: он носит костюм из четырех предметов.

Они говорили о мужчине из Калифорнии, который совершил преступление, ввязавшись в перестрелку с Паркер. Он получил рану и провел несколько месяцев в госпитале. Теперь заключен в тюрьму в ожидании суда и подал апелляцию о выпуске его на поруки.

— И он скорее всего получит разрешение. Они собираются выпустить этого подонка и убийцу.

Уиллоус замотал головой, не соглашаясь.

— Его не отпустят на поруки и не дадут ему возможность обратиться в суд. Он же стрелял в полицейского, Боже!

— Адвокат ссылается на смягчающие обстоятельства. Наш автомобиль не имел полицейских знаков. Было темно. Освещение плохое. И еще, и еще… А кроме того, это его первое преступление. До этого он был чист. К тому же он член правления солидного предприятия и может стать его владельцем. Уважаемый гражданин".

— Но мы показали ему свои значки, — возразил Уиллоус. — А он вытащил свою пушку и открыл стрельбу. Нет, он не выйдет на поруки. Вот когда отсидит, пусть становится уважаемым гражданином.

— Мне хотелось, чтобы ты оказался прав, — сказала Паркер, — но у меня большие подозрения, что будет не так.

— Подозрение… что это, плохое расположение духа?

— Ставлю пять долларов, что этого юнца отпустят на поруки.

— Мне нужны деньги, — ответил Уиллоус. — Поэтому я беру их.

Они ехали по эстакаде моста Баррард, и перед ними сверкали огни города. Уиллоус переехал на внутреннюю полосу, повернул направо, на Бич, проехал пару кварталов и снова повернул. Строительная площадка была пуста. Они проехали на нижнюю автостоянку. В жилом доме светилось несколько окон, но в квартире миссис Тайлер они были темными.

Уиллоус остановился примерно в двадцати футах от брошенной машины. Он включил дальний свет, и искривленная тень от автомобиля появилась на бетонных опорах моста.

Он заглушил мотор, но оставил гореть фары. Потом достал из ящичка для перчаток переносной полицейский фонарь и вышел из машины.

В старом автомобиле не было заметно никакого движения. Он попробовал открыть дверь. Она оказалась запертой. Он направил луч фонаря в салон, но слой птичьего помета был так толст, что сквозь стекла ничего нельзя было рассмотреть. Он постучал по стеклу обратной стороной фонаря.

— Полиция! Откройте!

Воздух был холодным и влажным.

Уиллоус снова постучал фонарем, но теперь решительнее. Никакого ответа. Зашел спереди, поставил ногу на передний бампер и раскачал машину. В машине возникла какая-то возня. Боковое стекло опустилось на два дюйма. Оттуда выглянул черный глаз.

Паркер держала в руках полицейский значок так, чтобы свет от фар автомобиля Уиллоуса падал на него. Стекло опустилось еще на дюйм. Послышался голос:

— Что вам надо?

Это было сказано на таком странном диалекте, что трудно было понять.

Паркер произнесла очень медленно:

— Трое суток назад, ночью, вы слышали очень громкий звук?

— Да.

— Но я не слышу вас, — пожаловалась Паркер. — И не понимаю, что вы говорите.

Стекло опустилось еще на несколько дюймов. Чистый ночной воздух около машины наполнился вдруг вонью немытого тела, пота, отчаяния и страха. Паркер поняла, что имеет дело с женщиной, очень пожилой, если судить по внешнему виду.