— Все еще подаете завтраки?

— Подаем целый день.

— Дайте мне все, что у вас есть на завтрак, и еще яйца.

— Тосты?

Уиллоус кивнул.

— Кофе?

— Будьте добры, и кофе.

Женщина повернулась к Клер Паркер.

— Только кофе, — попросила Паркер. — Я возьму у него несколько тостов.

— Земляничный джем пойдет?

— Прекрасно.

Снаружи были видны желтые сходни, ведущие на деревянный причал. Надпись у прохода говорила о том, что сюда приходит «Аквабус», небольшой паром, который совершает короткие рейсы через пролив. Солнечные блики плясали на волнах. Женщина принесла кофе, и Уиллоус снова увидел ее кольца: золото и лучики от бриллиантов. Перед его внутренним взором снова возник Мэнни Кац. Он вспомнил, как вспышка выстрела осветила тогда лицо Мэнни оранжевым светом, а его глаза и после смерти остались широко открытыми от шока.

Руки Уиллоуса дрожали, когда он открывал пластиковую упаковку сливок, чтобы налить их в кофе. Его ложечка беспорядочно стукалась о края чашечки. Паркер посмотрела на него. Их взгляды встретились. Смущенная, она отвела взгляд, полный понимания и симпатии.

Уиллоус отпил немного кофе и облизнул губы.

Женщина принесла завтрак на большой овальной тарелке. Яйца были сварены, как он любил, и все сделано по-домашнему. Уиллоус снова посмотрел на ее руку с кольцами. Никаких галлюцинаций. Паркер мазала джем на кусочки поджаренного хлеба.

Уиллоус уже съел яйца, бекон и большую часть картофеля, когда женщина принесла кофе и сливки для Клер. Потом она подошла к окну и посмотрела на автостоянку. Уиллоус спросил ее:

— Вы знаете, что там стряслось?

— Нет, не знаю. Думаю, что кто-то попал в аварию. — Она улыбнулась Клер. — Вы, кажется, приехали на этом маленьком пароме?

Паркер отрицательно покачала головой.

— До которого часа вы работаете? — поинтересовался Уиллоус.

— Мы закрываемся в четыре. — Женщина посмотрела на часы, будто желая подтвердить сказанное.

— Но это вроде бы рано для закрытия?

— Но мы открываемся в восемь. А я вообще здесь с шести тридцати. Получается довольно длинный день, мистер.

— Вы владелица ресторана?

— Похоже, что так.

— Есть у вас кто-нибудь в штате?

— А что, хотите сделать какое-то предложение?

Уиллоус улыбнулся.

— Скажите, не было ли здесь автомобиля, когда вы вчера закрывались?

— Нет, не заметила.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно. — Она внимательно посмотрела на Уиллоуса. — А вы кто, коп, извините, полицейский?

— А он был здесь, когда вы пришли на работу утром? — не заметил он ее вопроса.

— Да, был.

— Вы сказали, что приходите около шести тридцати?

— Точнее — шести двадцати.

Уиллоус сверил свои часы с теми, что висели над дверью, ведущей в кухню.

— Есть здесь еще кто-нибудь?

— Ни души.

— А не знаете, живет ли кто-нибудь в тех лодках? — спросила Паркер.

Наступила заминка, после которой женщина ответила:

— Я об этом ничего не знаю.

Уиллоус и Паркер обменялись быстрым взглядом.

— Скажите мне ваше имя, будьте добры, — попросил Уиллоус.

— Эдна. Эдна Вайнберг.

— Там в машине кровь, — глядя на хозяйку, проговорила Паркер. Уиллоус нахмурился, но Клер не обратила на это внимания. — Мы думаем, что здесь в кого-то стреляли, и скорее всего это убийство.

— Проверьте «Норвич», — сказала женщина. — Или «Ля Палому» на дальнем причале, только не говорите, что это я послала вас.

Уиллоус добрался до последнего тоста. Паркер, кажется, тоже нацелилась на него.

— В следующий раз, — с серьезным видом пошутил Уиллоус, — будешь завтракать отдельно.

Паркер слизала с пальцев остатки джема и улыбнулась. Правил хорошего тона для девушек она не желала придерживаться. Это был приятный завтрак. Может быть, в конце концов, и день будет не таким уж плохим.

Алан Патерсон был из тех, кому нравится тратить деньги, покупать хорошие вещи, любоваться на них и думать: это мое, я владею этим. Ему было сорок два года. Последние десять лет он жил в большом шикарном доме в престижном районе Западного Ванкувера, который назывался Колфилд Коув. В доме пять спален, четыре ванных, которые были поистине произведением искусства. Кухня, которую его жена никак не могла оборудовать по своему вкусу. Двор за домом утыкан скалами, там даже шумел небольшой водопад, несущий свои воды по гранитным валунам. Рос папоротник и вечнозеленые кусты. Из комнат открывался вид на океан, простиравшийся до самого горизонта.

Шестидесятитысячный автомобиль «порше-каррера» Алана стоял в отапливаемом гараже, пристроенном к дому, рядом с тридцатитысячным «вольво-турбо» его жены, на котором она отвозила троих детей по утрам в школу. И еще они владели небольшой яхтой «Кэл-29», стоящей в городе у отеля «Бей-Шор».

Алан почти не пользовался яхтой, но очень любил поговорить о ней, доверительно положив руку на плечо собеседника и глядя ему в глаза. Он считал, что просто грешно жить у воды и не выходить в море. На яхте он держал короткоствольный пистолет двадцать второго калибра. Это оружие с ящиком патронов ему подарил несколько лет назад бизнесмен из Техаса, который не знал, что нельзя перевозить оружие через границу или просто игнорировал это правило. Алан пострелял как-то по пустым пивным банкам, а потом вроде бы даже не вспоминал об оружии, потеряв к нему всякий интерес.

До этого дня. До настоящего момента.

Сейчас он подумывал, не сесть ли ему в «порше», не отъехать ли за город и не пустить ли там себе пулю в лоб из этого пистолета, чтобы окончательно вышибить свои дурацкие мозги.

Патерсон владел компанией по разработке компьютерного программного обеспечения. У него в деловой части города был офис в пять тысяч квадратных футов и дюжина сотрудников. Его годовой доход составлял около шести миллионов долларов.

Но конкуренция на рынке обострилась, повысился ссудный процент, и его банкир, человек с большим опытом, почуял запах крови. Выплаты за автомобиль и по закладным съедали Патерсона заживо, и вот уже несколько его главных кредиторов перестали отвечать по телефону.

Полгода назад он еще владел делом, которое, казалось, никогда не перестанет расти. Теперь он оказался лицом к лицу с банкротством и до сих пор не понимал, как все это могло случиться.

Сегодня понедельник, семь утра. Он сказал Лилиан, что ему надо рано на работу, и это была правда. Но когда он столкнулся с ужасной действительностью, двадцать минут глотал выхлопные газы, когда переезжал мост и пробирался через толпу в парке и на Джорджия-стрит с максимальной скоростью десять миль в час, все предстало перед Ним в другом свете. И в довершение всего ему предстоял длинный день в умирающем офисе. Он расстроился и решил прогуляться по пляжу, чтобы привести в порядок свои мысли.

Весь уик-энд было солнечно и тепло, но за ночь погода изменилась, с запада подул холодный ветер и принес прохладу, запахи океана, низкие темные облака и моросящий дождь. Пляж был серый и пустой. Картина, нагоняющая тоску. И какого черта его сюда понесло?

Он взглянул через плечо туда, где на откосе над пляжем оставил свой «порше». Изумительное чудо техники. Но за него надо выплачивать тысячу долларов в месяц. Он задолжал уже за два месяца. Теперь со дня на день банк может предъявить иск, а это обойдется еще в десять тысяч долларов. Еще хуже, они могут продать машину снова дилеру за тридцать тысяч, и ему придется пользоваться автобусом, и это после такой машины! Еще двадцать тысяч коту под хвост, а кредит, считай, весь полетел к черту. Он подкидывал в руках камушки и подумывал о том, не бросить ли их в океан и потом прыгнуть вслед за ними.

Блестящая, конечно, идея, если принять во внимание, что у него ничего нет на счету и совсем нет наличных… И где, между прочим, Лилиан возьмет деньги на его похороны?…

Он сидел на бревне у края воды. Потом встал и пошел вдоль берега. Прилив был в самой высокой фазе. Он нагнулся, поднял камень величиной с кулак и бросил так далеко, как мог. Был виден всплеск, а потом вода сомкнулась, и нельзя было угадать место, куда упал камень.