…У меня всего два часа на отдых. Саша уже успел подружиться с ребятами-журналистами из местного новостного агентства, которые составляли программу нашего путешествия и по очереди должны были нас опекать. Их трое — Ара, Давид и Карен. Сегодня с нами Ара. Узнав, что я готова, несмотря на бессонную ночь, ехать в Спитак, все с облегчением вздохнули: по меркам маленькой страны, это не близко — 97 километров на север от Еревана.

Выезжаем. Постепенно суровый пейзаж с резко очерченными каменистыми горами уступает место более мягкому, волнистому ландшафту — холмам, устланным бархатной зеленью и цветущей альпийской растительностью. А надо всей этой красотой парит заснеженная гора-вулкан Арагац, самая высокая на территории Армении. К этой резкой смене картинок: то зеленая Швейцария , то мощные скалистые горы, то безлюдные библейские холмы — привыкнуть невозможно даже тому, кто тут вырос. Деревень на пути встречается мало — здешняя земля не отличается плодородием. В высокогорье разводят скот, внизу изредка разбросаны огороды, где в основном выращивают картошку, капусту да свеклу. Вдруг слева по дороге, словно из-под земли, вырастают странные сооружения. Подъехав поближе, узнаю в двухметровых громадах армянские буквы, высеченные из туфа. Странное зрелище в окружении гор! Оказалось, что это памятник в честь 1600-летия армянского алфавита, которое отмечали в прошлом году. Заметив недоумение москвичей, наш водитель Гагик горячо восклицает: «Разве буквы, которыми мы пользуемся уже более тысячи лет, не заслуживают такого памятника?» Армяне очень гордятся своей письменностью, которая выдержала испытание и временем, и войнами, став символом живучести древнего народа.

Еще час дороги — и мы в Спитаке. О существовании этого обычного городка с населением 18 500 жителей вряд ли кто-то узнал бы за пределами страны, если бы не страшное землетрясение 7 декабря 1988 года, сровнявшее его с землей. В тот день погибло множество его жителей. Потрясенный масштабами бедствия, весь мир бросился тогда ему на помощь. Спитак был признан единственным городом в зоне бедствия, разрушенным на 100%. Строили все — республики тогдашнего СССР, Италия , Швейцария , Германия , Норвегия , Чехословакия, Кувейт … В центре города плоды совместной деятельности очевидны: добротно построенные дома и коттеджи, аккуратные аллеи: совсем как в Европе…

В кабинете мэра Ваника Асатряна тоже все по-европейски: никакой восточной роскоши, ничего лишнего. Единственное украшение — домотканый герб города над рабочим столом прекрасной работы. «Это дети из недавно отстроенной художественной школы», — улыбается мэр. Коротко, по делу отвечает на вопросы, сколько что уже построено, как живут и работают сегодня спитакцы. Судя по всему, сделано много: выросли новые дома, школы, больницы, детские сады. Но на вопрос, есть ли еще проблемы, мэр честно признается: «Да. Нужно построить как минимум 2 310 квартир, чтобы все, кто остался без жилья, получили крышу над головой. И с трудоустройством есть сложности. Ведь от промышленности тоже ничего не осталось. Сейчас действуют только швейная фабрика и мукомольный комбинат». Дополняют эту картину цифры. Почти половина населения все еще живет во времянках, около 40% спитакцев в данный момент без работы, порядка 20% вынуждены уезжать на заработки, главным образом в Россию. За счет чего же живут люди? — «Занимаются земледелием, разводят мелкий скот. Но все будет, дайте время». Этому сдержанному, чуть даже сумрачному человеку хочется верить...

Попрощавшись с мэром, идем осматривать город. Сразу же попадаем на новую, явно отстроенную после землетрясения площадь с арками и фонтанами. Только какая-то она неживая: пустынно, фонтаны не действуют… Людей вообще на улице мало. А редкие встречные не проявляют привычного южного любопытства к чужакам. Над городом повисла какая-то странная тишина. И она больше говорит о страшных событиях восемнадцатилетней давности, чем те редкие развалины, которые здесь специально оставили в память о трагедии. «Можно зайти к кому-то из местных, поговорить», — предлагает Ара. Наверное, надо, но нет, не могу. Обратно едем молча. «Какие мягкие здесь горы, так и хочется их погладить по «шерстке», — замечает Саша. Трудно представить, что эти мирные зеленые великаны могли вдруг взорваться и вмиг поглотить все живое вокруг.

 …Вечером мы опять в Ереване и, дождавшись, когда спадет жара, совершаем первую вылазку в центр. Сразу замечаю, что там нет привычных с детства трамваев, троллейбусов и автобусов. Но ереванцы о них не жалеют: осталось метро, а на смену общественному наземному транспорту пришли комфортабельные маршрутки, ходят они регулярно — по расписанию. И проезд сравнительно недорогой (как, впрочем, и в местных такси) — около 100 драмов (0,25 доллара). Еще бросается в глаза, что город, где во время энергетического кризиса 1990-х вырубили половину деревьев, утопает в буйно разросшейся зелени. Лишь через пару дней понимаю, что ее просто не стригут. Вообще складывается ощущение, что коммунальные службы, как таковые, отсутствуют. Куда делись колоритные ереванские дворничихи моего детства, засветло выскабливающие тротуары до блеска? А аккуратные ярко цветущие газоны, похоже, тоже переместились на территории частных предприятий.

Памятник архитектору Александру Таманяну, склонившемуся над генеральным планом современного Еревана, который он, по сути, целиком спроектировал, стоит у подножия Каскада, сооружения в виде гигантской лестницы, соединяющей центр города с одной из самых высоких его точек— монументом «Возрожденная Армения»

Вот мы и в самом сердце города, около здания Театра оперы и балета. Все в огромном радиусе от шедевра архитектора Таманяна сверкает огнями бесчисленных, перетекающих одно в другое кафе, играет живая музыка, толпится народ. Несмотря на поздний час, на удивление много детей (ереванцы настолько чадолюбивы, что не расстаются с ними даже в «недетское» время). В воздухе повис аромат восточного кофе — любимого напитка моих соотечественников. Именно этот неформальный центр города, а не официальный — площадь Ленина (теперь — Республики), был и остается излюбленным местом отдыха столичных жителей. Ереван всегда славился своими уютными кафе, где за чашечкой кофе можно было часами вести беседы о смысле жизни. Только вот кособоких неустойчивых столиков и хромоногих стульев теперь уже нет, все по европейскому стандарту — и дизайн, и обслуживание. Да и ассортимент стал богаче — кроме отличного кофе на песке дают еще и коктейли, холодный чай. А вот столь популярных в Москве пиццерий и суши-баров в городе мало. Армяне по-прежнему предпочитают свою национальную кухню . Зайдите в любую, даже скромную на вид забегаловку и не прогадаете — накормят вкусно. В советское время, помню, рестораны были не столько местом, где можно испробовать кулинарные изыски, сколько «точкой», где собирались мужской компанией — посидеть за водкой и шашлыками, а вкусно поесть, как тогда считалось, можно было только дома. Сейчас все изменилось. Сидя за столиком моего любимого с детства кафе «Поплавок» (заслужившего это название тем, что оно буквально «зависло» над маленьким прудом), пьем кофе, слушаем джаз и постепенно заражаемся расслабленной атмосферой южного города. Но время от времени ловлю себя на том, что не могу не думать о тишине Спитака…

Музей Сергея Параджанова был открыт на его родине сравнительно недавно и никогда не пустует. Здесь собраны коллажи, рисунки и живопись автора знаменитого фильма «Цвет граната»…

День второй.

Бизнес как искусство, армянское бренди и армянский же оптимизм

Сегодня понедельник, мы запланировали поход в Матенадаран, совсем забыв, что понедельник — всемирный день закрытых музеев. Тем не менее всем, кто окажется в Ереване, настоятельно рекомендую посетить эту крупнейшую в мире коллекцию манускриптов на древних языках, многие из которых украшены фантастическими средневековыми миниатюрами. Вообще в Ереване, как и полагается столице, много музеев. Недавно к ним добавился еще один — Дом-музей Сергея Параджанова. Правда, знаменитый кинорежиссер никогда в Армении не жил, но все свое художественное наследие — коллажи, рисунки, инсталляции — завещал родине своих предков.