К счастью, изощренный план Хеков остался лишь альтернативным вариантом: мировое стадо настоящих зубров понемногу стало расти и накануне Второй мировой войны перевалило за сотню голов. В ходе боевых действий оно опять уменьшилось до 80 особей, но после ее окончания Польша и СССР сочли восстановление зубра делом государственной важности. В 1946 году начал работу зубровый питомник в белорусской части Беловежской пущи, в 1948-м — в Приокско-террасном заповеднике близ Серпухова, в 1958-м — в Окском заповеднике. Возвращенного из небытия зверя размножали в десятках стран. В 1978 году общее поголовье чистокровных зубров в мире перевалило за 2 тысячи, и их официально перевели из «видов, находящихся под угрозой истребления» в «восстановленные».

Большую часть дня зубры проводят в дремоте и только за 3—4 часа до захода солнца отправляются на пастьбу и водопой

Сегодня ясно, что это решение было преждевременным. Разводить зубра до бесконечности в зоопарках и питомниках означало постепенно превратить его в домашнюю скотину, неспособную к самостоятельному существованию. Маленькие изолированные стада обречены на скрещивание внутри себя с постепенным вырождением и к тому же слишком сильно зависят от случайных факторов. А территорий, на которых можно было бы поселить хотя бы 400—500 голов, было по-прежнему крайне мало. С 1952 года вольное стадо зубров начали создавать в Беловежской пуще. Однако его «вольность» оказалась весьма условной — фактически оно и поныне круглый год держится на небольшой территории вокруг мест прикорма.

Другая крупная популяция сложилась на Северном Кавказе. Правда, последний оплот вольных зубров — Кавказский заповедник — оказался занят хековскими зубробизонами, завезенными туда еще в 1940 году. Однако к 90-м годам в Цейском заказнике, Тебердинском и Северо-Осетинском заповедниках, Сунженском и Ассиновском охотхозяйствах жило почти 400 чистокровных зубров. Но с наступлением нового смутного времени трагедия кавказских зубров повторилась: только с 1992 по 1998 год их поголовье уменьшилось вчетверо. Сколько их там сейчас и есть ли они там вообще, сказать никто не берется: при упоминании о кавказском стаде специалисты-зубрятники мрачнеют и замолкают.

Тем понятнее энтузиазм, с которым была принята в середине 90-х инициатива Егора Строева, предложившего создать большое вольное стадо зубров в только что учрежденном на западе области национальном парке «Орловское Полесье». По примеру орловского губернатора его коллеги в Брянске и Калуге тоже создали на прилегающих землях новые охраняемые природные территории. Так, на юго-западе Центральной России возникла сеть резерватов, протянувшаяся на добрые три сотни километров — от окрестностей Калуги и чуть ли не до украинской границы. На таком полигоне можно было и в самом деле попытаться создать полноценную популяцию животных.

В этом году «орловскому проекту» исполняется десять лет. В его истории были и трагические сюжеты — когда сразу несколько предназначенных к выпуску зверей погибли в дороге от перегрева. И трогательные — когда к загону, где проходила акклиматизацию вновь привезенная группа животных, из лесу вышло стадо вольных зубров. Они простояли сутки возле загона, общаясь через изгородь с пленными сородичами. А затем разметали рогами толстые еловые жерди и увели новичков с собой...

Домашние быки и коровы формально принадлежат к тому же виду, что и их дикий предок тур, но не похожи на него ни внешне, ни поведением. То же может случиться с зубром при длительном разведении в неволе

Общий же результат таков: сегодня в «Орловском Полесье» живет более сотни вольных зубров, многие из которых родились уже здесь. В окультуренном и довольно многолюдном ландшафте лесные быки и коровы чувствуют себя настолько уверенно, что это порой причиняет немалые неудобства местным жителям. То, что с начала апреля и до созревания зерна зубры выходят пастись на поля — это еще полбеды. Автор этих строк был свидетелем того, как четыре молодые зубрицы устроили прогулку прямо по главной улице большого села, инспектируя по пути частные огороды. Самонадеянно взявшись повернуть их в нужную сторону, я вдруг обнаружил, что сделать это не так-то просто: дикие коровы совершенно не боялись ни людей, ни каких-либо орудий в их руках. И вдобавок явно умели действовать в команде.

Правда, эти искательницы приключений выросли на голландской ферме, среди людей и домашнего скота. Но легендарный зубрятник Михаил Заблоцкий, возглавлявший в 40—60-е годы ХХ века работы по восстановлению зубра, рассказывал о жившем еще в XIX веке быке-разбойнике. Тот подкарауливал зимой на лесной дороге возы с сеном, и, если крестьянин не сбрасывал ему копну достаточных размеров, лесной рэкетир мог и воз перевернуть. Вообще все, кто имел дело с зубром, отмечают своенравность и бесстрашие этого зверя.

Так что жить на одной земле с Золотым тельцом будет не так-то просто. Но куда лучше, чем жить на этой Земле без него.

Иван Стрельцов

Миллионы людей в мире каждый год переезжают с места на место в поисках лучшей жизни или в бегстве от жизни совсем плохой. Каждый отправляется в путь по своим собственным резонам — и становится частицей одного из миграционных потоков, беспрерывно прокатывающихся по планете. В движении этих потоков можно выделить и некие закономерности: они меняют направление, состав, смешивают языки и народы, способствуют подъему экономики или, напротив, ее спаду, когда огромные территории становятся пустыми. Антропологи, историки и демографы могут многое рассказать об этом движении по планете с древнейших времен до наших дней.

Демографы часто отличаются необыкновенным сочетанием остроумия и склонности к возвышенно-обобщающему мышлению. Время от времени они ловко утирают нос журналистам, изобретая точные и образные метафоры для наименования новых демографических процессов. «Западный дрейф» — одна из них.

Речь идет о серьезном повороте в российской истории — именно российской, а не только советской и постсоветской. Со времен основания Российской империи, постоянно расширявшей свою территорию то завоеваниями, то договорами, то «по просьбам трудящихся», потоки переселенцев сотнями лет двигались в основном из центра страны на ее окраины обживать новообретенные малонаселенные земли на юге и востоке. В 70-е годы прошлого века впервые эти потоки развернулись в противоположную сторону. Точнее, миграция всегда шла одновременно во всех направлениях, но соотношение потоков резко изменилось: миграция внутри страны из центробежной становилась центростремительной.

В демографии обычно принято выделять «европейскую принимающую зону»: Москва с областью и прилегающими к ним областями, северная столица с областью, Приволжский округ, некоторые южные регионы. За 13 лет — с 1991 по 2003 год — эта зона приняла, по официальным данным, 1 миллион 879 тысяч человек. Сюда с европейского севера страны и с юга, из республик Северного Кавказа, приехали по 20% мигрантов, но большинство переселенцев — бывшие жители востока России , и так довольно мало населенного. Европейский север нашей страны при этом потерял каждого десятого своего жителя. Причем произошло это только за счет внутрироссийской миграции, не считая уехавших в другие страны. На Дальнем Востоке пустеют Якутия, Магаданская область, Чукотка, Сахалин, Камчатка. «Перевалочной зоной» для дальнейшего движения на запад стали Урал и Западная Сибирь — они постоянно отдают людей в «принимающую зону», но совсем недавно сами еще больше принимали приезжих с востока. К «перевалочной зоне» также относят и кольцо областей вокруг Москвы, которое наряду с приемом также постоянно отдает население в центр.