Сюрв из личной элитной гвардии Хранителей объявил привал. Небольшой отряд ждала очередная ночь под звездами. Циклов двести назад она бы обрадовалась. Сейчас досадовала. Эльфа с трудом вышла из кареты, разминая затекшее тело. Сладко потянулась. Отметила восхищенные взгляды мужчин. Они не заинтересовали ее, но привычки замечать не вытравишь из себя. Вдохнула вечерний, наполненный разнотравьем аромат. Прогуляться? Пожалуй. Совсем чуть-чуть. На несколько вдохов забыть обо всем. Полюбоваться на вечерние краски.

Ее свита принялась разбивать стоянку. Лишь маг, пусть на некотором отдалении, но неотступно следовал за эльфой. Ее Создатель обделил магией. Ни грана таланта. Движение руки и она могла бы исчезнуть, использовав любимейшее магами перемещение. Да, заклинание работает на короткие расстояния, но ей хватило бы. Чтобы бежать. Без оглядки. Шорох. Маг насторожился. Почувствовал чужое присутствие. Из-за раскидистого дуба вышел потрепанный дорогой эльф. Она узнала его. Считать этого эльфа главным виновником ее падения было бы правильно. Если бы Высокий не был слишком чист для этого. Сэллариона сделала знак магу, разрешая присутствие постороннего.

— Зачем ты здесь? — обронила она. Не глядя. Представляя, насколько беззащитной и прекрасной выглядит, озаренная лучами заходящей Звезды. «Выгодная позиция…»

— Это из-за меня, да? — наивный, ты всего лишь предлог. Да, и этого тебе знать не дано.

— Отчасти, — смилостивилась эльфа. Еще один союзник может быть полезен.

— Не гони меня, — он встал на колени, — прошу, я хочу искупить свою вину. — его поведение: не слезы, не гордость, не притворство. «Истинные чувства? Такое возможно?»

— Зачем ты здесь? — испуганно повторила Высокая.

— Ты все для меня, — покаянно пробормотал мужчина, оправдываясь, — не гони, я буду полезен. — он убьет себя, если она откажет. Не сможет вынести своей вины.

— Ты понял это за одну ночь? — женщина вернула себе равновесие. Похожие признания она слышала не раз. Невероятно, но в этот раз эльфа не испытывала желания растоптать остатки гордости этого Высокого. Кольнуло сердце.

— Да. Ты знаешь, что значит одна ночь для влюбленного? — жарко воскликнул эльф, — каюсь, сомневался, но потом понял. Знаю, ты не ответишь мне. Сейчас, но клянусь, я научусь тебя любить. Как ТЫ захочешь! — его глаза горели огнем. «Фанатик, ее слепой приверженец. Великолепная марионетка, но сколько сил потребуется, чтобы держать его в узде…»

Когда-то она сама была готова валяться в ногах. Упивалась краткими встречами, забыв обо всем. Любовь — безумная, странная штука. Она осмотрелась в поисках подсказки. Никак не могла решить, какой дать ответ. Заметила вопрошающий взгляд мага и поманила его. Эльф все также стоял на коленях. «Подождет…»

— Прошу прощения, я получил известие, думаю, Вам будет интересно, — маг хотел выпалить все разом, но этикет победил в нем эмоции.

— Продолжай…

— Мне доложили, что бывший Сюрв Школы… — маг запнулся. Подбирал слова. Эльфа нахмурилась. «Что могло произойти с Ним?»

— Он мертв! — Выдохнул маг.

Вдох ничего не происходило. По лицу Повелительницы ничего нельзя было прочитать. На второй ее глаза остекленели. А потом маг едва успел подхватить беспамятное тело. Сэллариона знала, что значит ночь для влюбленного. У них с альвом их было много… В отличие от всех остальных, она поверила сразу.

При свете Звезды — сон. При Псах — бодрствование. Ночью все силы маленькой гномки уходят на поддержание костра. Девочка стоит в кругу света, щурится, но ни шагу за освещенные пламенем пределы! Она рядом. Гномка каждую ночь слышит Ее голос. Она зовет поиграть. Не уходит, не отступает.

Гномка нашла приют в развалюхе, где пряталась от режущих глаза лучей Звезды. Иногда, пересилив себя, выбиралась в лес. Наугад ела ягоды и растения. Благо рядом с хижиной был вырыт колодец. Сильно похудела: хрупкие ребра и позвоночник выступали на ее тельце. Выхода нет. Снова. Куда идти — неизвестно. Кругом незнакомый ей мир. Гномка оставалась в хижине, ожидая непонятно чего. Дождалась.

Звезда потускнела, надо успеть набрать хвороста и развести огонь, прежде чем землю укроет ночь. Вытаскивая очередное упавшее молодое деревце, слишком тяжелое для ее рук, девочка услышала шум и голоса. Поспешно спряталась в кустах. Она не знала, что это место — стоянка для путешественников и охотников, а недалеко пролегает дорога. Голоса приближались. Существ было много: высокие, мощные, немного похожие на родителей-гномов. Они приехали на больших телегах, отдаленно напоминающих те, в которых ее катали братья по туннелям донжина. Только эти телеги везли четырехногие чудовища. Она никогда таких не видела. Девочка вообще никого, кроме гномов, не видела до сего дня. Люди, кажется, так называли двуногих поверхности старшие. Прислушавшись, девочка с удивлением разобрала о чем они говорят. Исковерканные, чудные, но понятные слова! Люди говорили о еде, а потом начали готовить ее.

Запахи мяса и каши разносились ветром вокруг хижины. Гномка сглотнула набежавшую слюну и решилась. Да и их костры были гораздо больше тех, что складывала она. Безопаснее. Быть может, за громкими речами людей она не услышит зов живой темноты. Девочка выбралась из кустов, и на инстинктах протянула руку в просительном жесте:

— Пожалуйста, дайте немного еды, прошу вас… — тоненькая, почти раздетая фигурка в сумерках и бликах огня. Похожая на человеческого ребенка. Люди замерли, уставившись на девочку. Все разговоры мгновенно стихли. «Поймут ли? Не прогонят ли?»

— Прошу вас, немного еды… — она подняла большие жалобные глаза, полные слез, — или позвольте побыть у костра. Я боюсь темноты… — маленький шаг вперед. Ближе к спасительному свету. «К еде…»

Через толпу пробралась дородная женщина, хмуро осмотрела гномку, вручила ей плошку с кашей, утянула к телеге и усадила на нее. Девочка торопливо запихивала в рот еду. Обжигаясь, боялась что отберут. Народ с интересом наблюдал за ней. Вот диво дивное!

— Ну? Чего уставились? — шикнула тетка на людей, — гномка это, — стряпуха многое повидала в своей жизни. Ее мнению доверяли.

— Садись, малышка, не обращай на них внимания. Тут тебя никто не обидит. А кто попробует — будет иметь дело со мной! — Руки в бока, грозный взгляд и разделочный топор за поясом. Желающих связываться нет. Стряпуху не боялись — ее любили. Она была как мать для многих в этой разношерстной компании бродячих циркачей, мошенников и аферистов.

Люди вернулись к своим делам, почти не обращая внимания на пополнение в семье. Все расспросят, все узнают, но позже, утром, а пока — поесть и на боковую.

Гномка сыто улыбалась. Чего старшие так боялись людей? Они хорошие. Накормили, возьмут с собой, у нее снова будут братья и сестры! «Она больше не одна в этом большом мире поверхности. Теперь все будет хорошо!» Девочка заснула, крепко сжимая чью-то руку.

«Глупая маленькая гномка…» С сожалением смотрел вниз Первый из Псов. «Ты спишь и еще не знаешь, что утро наступит не для всех….» И где искать тех, кто может остановить нерожденную… Пес зашагал быстрее, петляя между звездами. Высматривая одному ему известную цель…

Как хорошо отдохнуть от конского топота и шума ветра в ушах. Насладиться твердой землей под ногами. Отложить в сторону лук и меч. Прикорнуть в тени старой ели, что растет на задворках нашего дома. Или выйти в поле, вдохнуть сладкий аромат высоких спелых колосьев нирэ [46]и бегать, бегать как угорелая, с подружками, заливаясь от счастья смехом. А после упасть на берегу прозрачной речушки и смотреть вслед заходящей Звезде, чувствуя, как земля постепенно отдает накопленное за день тепло.

— Эй, Анита, о чем задумалась? — тычок в бок от сестры выводит меня из розовой дымки полудремы. Нарина всегда такая нетерпеливая: ни минуты не даст посидеть спокойно. Ни себе, ни другому. Кажется, вертлявая, едва начавшая взрослеть девчонка задалась целью задать все вопросы в мире. Сегодня ее жертва — я.