— Да так, — отвечаю полусонно. Разговаривать совершенно не хотелось. Тем паче раскрывать свои мысли. Жизнь в небольшом поселении и так вся как на ладони под чужими взглядами. Чаще всего ободряющими, поддерживающими. Лишь изредка злыми и завистливыми. Хочется кусочек небольшого личного пространства. Пусть даже в мыслях. Но рядом Нарина…

— Анита, а когда вы снова на охоту пойдете? — встряла непоседливая сестренка. Я вздохнула. Приоткрыла один глаз. Ласково сощурилась:

— Как отец скажет, так и пойдем. Надо до холодов зверья набить на мясо, — поморщилась. Не люблю холод. Совсем скоро белое пушистое покрывало накроет стылую землю. Завернет, закутает и усыпит на два периода с лишним. По снегу какая охота? Так, пушнины настрелять на теплые подстежки к курткам.

— А когда отец скажет? — Вот приставучая какая! И не прикрикнешь. Вон мать в огороде копается. Она за младшенькую голову любому оторвет. Особенно мне, ибо я старше и пример подавать должна.

Тяжелый вздох сорвался с моих губ. Не объяснить ей, что меч и лук в руке для меня привычнее иглы да прялки. Роднее. Не поймет она. Отец разумеет, да и ладно. Отец. На душе сразу потеплело. Добрый, большой и сильный мужчина с веселыми вечно смеющимися глазами цвета молодой листвы и рыжей бородой. Удивила я его. Не думал и мечтал о сыне уже, особенно после того, как мать после Наринки бесплодной стала, как я, хоть и девчушка, свои, еще слабенькие ручонки, к луку потянула. Быстро он смекнул что к чему, да и обучил меня промыслу охотника. Всегда мечтала владеть луком. Сейчас со ста шагов в яблоко попадаю. Отец гордится. Я горжусь, но и про меч не забываю. Мало ли что может случиться. Благо в поселении пара калечных вояк живет. Они и тренируют. Ну и сама я не лыком шита, могу кое-что. Помню…

— Анит, а Анит… — Создатель! Ну до чего надоедливое существо! Поспать не получится. Я села. Выплюнула основательно пожеванную травинку изо рта. Сладкаяяя…

— Пойдем, матери поможем, егоза. — Я ласково потрепала сестренку по голове. Несмотря ни на что я любила ее. Любопытство — черта присущая юности. Любого существа.

Мать одобрительно посмотрела на меня. Нарину не заставить заниматься домашними делами пока я дома. Или отец, но тот быстро отправит ее к родительнице. Ласков он, но знает — каждый должен заниматься своим делом. Меня же она не послушает. Мать раздала нам по участку для сбора урожая. Втроем мы быстро закончили, а после еще и ужин помогли ей приготовить. Я не против сделать матери приятное, просто лень шевелиться в последние теплые восходы. Поужинав, мы тепло поприветствовали Первого Пса и разбрелись спать. Все, но не я.

Тьма. Звезда догорела совсем. Душу тянет и рвет прочь из четырех стен. Привычно вылезаю в окно. Сердце бьется предчувствуя. С каждым новым шагом в темноту с жемчужинами звезд — свобода! Отпускает одеревеневшие мышцы — улыбка сползает неаккуратной кляксой с лица. Руки сами собой расплетают косу. Освободившись, непокорные пряди змеями бросились врассыпную, укутав плечи. Молодое тренированное тело наливается силой. Смех рвется из груди. Застыть на мгновение, только ноздри хищно подрагивают от нетерпения. Выдохнуть и сорваться с места в бешеном темпе, обгоняя саму себя, чувствовать себя легкой и живой! Только сейчас, в это время.

Бежать и в конце резко остановиться и крикнуть, напоминая самой себе, кто ты — Риина! Упасть в заранее подставленные объятия темноты. «Заботливые, родные… Пришел…» Поймать отнюдь не сыновний поцелуй в губы. Мальчик вырос.

Противной мутной волной всколыхнулся страх, а если он захочет пойти дальше? Неизбежно, неотвратимо… Однажды — вот тогда я и буду бояться. Сейчас же все привычно. Такова цена за жизнь и я готова платить. За эти вдохи абсолютной бесшабашной свободы. Пусть это иллюзия, но она так реальна после целого восхода в жмущей со всех сторон личине Аниты.

Потом мы лежим на поле в свежескошенном стоге. Молчим. Слова — лишнее. Он и так все знает про меня. Я не хочу лезть в его душу. Если она и есть, то слишком чуждая человеку. Я называю его про себя Нан — «ничто» на языке сотворенных. Он и есть ничто. Призрачный силуэт на фоне плотной тьмы, что укрывает нас. Она делает мир зыбким, ненастоящим. Моя голова покоится на его коленях, его руки перебирают мои полночные волосы. Жаль, с рассветом они станут русыми, а из глаз выцветет синева. Тускло серые глаза у Аниты.

— Как твоя сестра? — в который раз задаю я вопрос. Это уже ритуал. Обычно ответ выражен туманным кивком головы.

— Играет… — удивление, моя рука замерла на полпути к лицу — ответил! — Все еще…

«А ты нет?» — хочу крикнуть я. Зло. Обреченно. Я беспомощна перед ним. Одно его желание, любое… Что может противопоставить силе, способной распоряжаться жизнью и смертью, обычное человеческое существо? Верно, ничего. Я свыклась и с этим. С колыбели, когда он смотрел на меня, младенца, стоя у детской кроватки, мурлыкая колыбельную и изредка мерно покачивая ее. До восхода Звезды без сна. Иногда не выдерживала, и громкий надрывный крик малыша будил мать или отца. Я орала до утра, вымещая на ни в чем неповинных ушах родителей все обуревавшие меня в тот момент эмоции.

Нан прервал мой готовый сорваться с губ возмущенный вопль. Прижал палец к губам, требует тишины. Я тоже напрягаю уши. «Сверчки, шелест листвы, далекое журчание воды неглубокой речки…». А, вот оно — спокойствие ночи нарушают негромкие голоса и ржание лошадей. Чужие! Я знаю кто это! Нан все понимает без слов, по моему встревоженному лицу. Араксы [47]— имперские уполномоченные! Несколько весен назад начали забирать в столицу магически одаренных детей. Принудительно, подсовывая под нос обезумевшим родственникам указ Императора. Зачем? Необученные маги неопасны, их сила мала и не развита. Араксы никому ничего не объясняли. Люди на окраинах, как и мы, довольствовались слухами. Невнятными. Порой ужасающими. Я не была склонна им верить, а вот другие…

Наше поселение прятало Януша уже второй вес. Его слабенькие способности природника [48]только и годились, что урожай защищать. В школе сотворенных на третий вес бы вылетел.

Мы не ждали их. Имперцы уже были до наступления тепла. Почему вернулись? Все эти мысли, как заведенные крутились в моей голове, пока я мчалась к деревне. Забор дома Януша я просто перемахнула, не заметив, и заколотила в дверь. Только бы успеть! На пороге возникла заспанная фигура Малека, отчима мальчика. Немолодого, но еще вполне крепкого статного мужчины. «Араксы!» — только и смогла выдохнуть я.

— Ах ты ж, Создатель! Собаки имперские, ох неспроста это, ох неспроста, — выдохнул с досады Малек. — Ведь донесли, не иначе! Заходи, отдышись, а я пока разбужу их. Ты ведь выведешь?

Я кивнула. Дыхание еще сбито. Говорить не могу. Со словами мужчины оставалось только согласиться. Это кто же у нас в поселении такой ретивый нашелся?!

Спутанная черная прядь упала на лицо. «Я забыла…». Сердце пропустило удар. Видимо в растерянности Малек не заметил изменений. Или и вправду ночью все кошки серы. На всякий случай я дрожащими руками скрутила волосы и запрятала их под косынку, повязав ее на голову вместо шеи. Ткани хватило с трудом. Ну а глаза… Надеюсь, в них никто не будет заглядывать. Как все не вовремя!

— Быстрее, быстрее! — послышался торопливый голос Малека. Маршрут придется продумывать на ходу. Если маг с араксами опытный, то он сможет увидеть след* мальчика. Он слабенький, но все же. Такую возможность исключать нельзя. Как нельзя недооценивать противника. Два раза нам везло. Повезет ли на третий? Узнаем.

Малек выдворил нас и побежал за Марушкой. Жениной сестрой. Мы два веса пичкали имперцев сказкой, что его жена и ребенок сбежали. Куда — неведомо. А он теперь с ее сестрой, вот! Женскую руку в доме не скрыть.

Я повела встревоженную пару, мать и сына, в лес. Мы шустро пересекли поле. Чутье подсказывало мне — араксы уже в поселении. Нам надо уйти как можно дальше. Избавиться от угрозы магического поиска, за остальное можно не волноваться. Я старалась поддерживать равномерный темп движения. Если они станут задыхаться будет только хуже. Жаль, что в этой жизни у меня нет силы! «Как жаль…»