Утонув в чернильной темноте, он наблюдал за спящей. Разметавшиеся по подушке волосы в свете луны отливали золотом. Если подойти ближе, можно почувствовать их аромат. Такой запах свойствен только Дженни. Ему отчаянно хотелось погладить эту алебастровую кожу, поцеловать алые полные губы.

Она принадлежала ему.

Дженни спала на спине, закинув одну руку за голову, а другую держа под персикового цвета одеялом. Тихонько вздымалась и опускалась грудь. Над бровями выступили бисеринки пота. Он с трудом подавил желание подойти ближе к кровати.

Из-под одеяла выглядывала прикрытая шелком грудь, коричневый сосок чуть темнел сквозь тонкую ткань ночной сорочки.

Она принадлежала ему.

Люк скользнул взглядом к окну, где ночной ветерок шевелил занавески, но тут же снова уставился немигающими глазами на лежавшую на спине женщину.

Он хотел это сделать. Он должен это сделать. Откинуть одеяло, подмять под себя ее тело, сорвать с молочных плеч тонкие бретельки ночной сорочки и целовать каждый сантиметр обнаженной кожи. Он должен заставить ее выкрикнуть имя мужчины, которого она любит. Которого она хочет. Его имя. Он мог заставить ее признаться, что она его хочет. Он делал это раньше, он может сделать это снова.

Она пошевелилась и тихо вздохнула. От этого звука у него вспотели ладони. Рот наполнился слюной, когда он представил наслаждение, какое получит. Потому что она будет его. В конце концов она будет принадлежать ему.

Проклятие! Она принадлежала ему! И снова будет принадлежать. Даже если для этого надо лгать, обманывать, воровать. Она будет его.

И все, что можно получить вместе с ней, будет его.

На следующее утро Дженни надела ярко-синий топик на бретельках и белые джинсовые шорты.

После тяжелого сна прошлой ночи чувствовалась легкая усталость. Она вертелась и ворочалась, резкие слова Люка эхом снова и снова звучали в голове.

Как можно было забыть, что это она причина раскола в отношениях братьев? Женщина, беременная от одного из этих мужчин.

Дженни протерла губкой лицо, почистила зубы, пробежала расческой по волосам. Между бровями пролегла морщинка. Пожалуй, стоит хотя бы чуть тронуть тушью ресницы.

Может быть, ей уехать? Она нашла маленький тюбик бесцветной губной помады. Может быть, братьям Прентис будет лучше без нее?

Но куда она поедет?..

Дженни провела пальцем по губам. И тут же голову заполонили мысли о Люке и вчерашнем поцелуе. Дженни вздрогнула, вспомнив ощущение от его густых шелковистых волос между своими пальцами.

Да, он притягивает ее. Чувство удивительное, замечательное. Но это потому, что он словно излучает страсть. Желание, которое испытывает к ней. И это привлекало ее больше всего. Сомнения нет, вчера он невероятно сильно хотел ее. Он дрожал от усилий обуздать свое чувство. Мысль о том, что мужа так страстно тянет к ней, будоражила Дженни. Не стоит себя обманывать.

Но ее тревожила глубоко спрятанная в Люке ярость. Она видела, как он чуть не взорвался в больничной палате, когда Чад заявил, что он отец ребенка. И как вчера вечером вспыхнул от гнева перед тем, как ушел к себе в кабинет.

Дженни понимала его ярость, унижение, отчаяние. Эти чувства по отношению к ней могут быть справедливы. Но у нее не умещалось в голове другое: неужели можно продолжать желать женщину, которую подозреваешь в измене.

Она всмотрелась в зеркало. Она, конечно, не уродина, но и не сногсшибательная красавица. И вид у нее не такой, чтобы доводить мужчину до крайности. Глаза просто карие, хотя рыжевато-каштановые брови и хорошо очерчены. Нос прямой. Полные губы, слегка тронутые прозрачной, чуть поблескивающей помадой, выглядят вполне приятно.

Но лучшее украшение— это волосы, решила Дженни. Она расчесывала мягкие локоны, падавшие на плечи, и пушистые пряди, обрамлявшие лицо. Уход за ними не требовал от нее почти никаких усилий. Только шампунь. Природа подарила ее волосам чудесный цвет. Золотистый оттенок вызывал в памяти солнечные дни, или одуванчики, или мягких пушистых цыплят.

Дженни улыбнулась и отложила расческу. Да, у нее красивые волосы. Но трудно представить, что Люк теряет голову из-за обыкновенных соломенных прядей.

Люк так и не ответил на ее вопрос об их сексуальной совместимости. Он не успевал начать, как разговор принимал другое направление. Но если поцелуй, которым они обменялись прошлым вечером, может служить одним из слагаемых, то Дженни знала ответ.

Он вышла из спальни, пытаясь прогнать воспоминания, от которых горели щеки. Надо сосредоточиться на кухне и на кофейнике. Но мысли текли в совершенно другом направлении.

Что Люк находил в ней такого привлекательного? Известно, что любовь слепа. Она читала «Сон в летнюю ночь» Шекспира. Зеркало любви рисует искаженный образ. Любовники редко видят правду, когда смотрят друг на друга. А пожалуй, и вообще не видят. Восприятие любимых глазами страсти гораздо приятнее, даже если оно и неправильно.

Вдруг Дженни словно ударило током. Она остановилась на лестнице и несколько раз моргнула.

Она вспомнила, что читала пьесу Шекспира! Она готовила для урока литературы устный доклад по этой комедии, когда училась в школе.

Какая радость!.. Просто потому, что она вспомнила. Дженни стояла на лестнице, сердце от волнения прыгало, как норовистая лошадь. Какое удовольствие вспоминать содержание пьесы. Елена была влюблена в Деметрия, который просил руки Гермии, влюбленной в Лизандра. Насколько она помнила, события развивались шумно и весело из-за любовной путаницы. Любимым персонажем Дженни была Титания. Сказочная королева любила все красивое, а кончила тем, что ее опоили питьем, вызвавшим страсть к ослиноголовому Основе. Какое нелепое, внушенное зельем обожание! Судьба королевы еще много лет назад убедила Дженни в том, что любовь слепа.

Она вспомнила! Вот она стоит перед классом. Нервы расшалились, живот сводит так, будто там крутится десяток балерин. Руки трясутся. Она держит для памяти карточки. Без слов молит Бога, только бы суметь правильно произнести имена персонажей.

Воспоминание. Настоящее воспоминание. Картинка из прошлого. Не машинальное, подсознательное действие. Не смутная привычка, которая повторяется без участия разума.

Перед мысленным взором возникла замечательная картина. Она видела свои карточки, доску, огромные окна, столы, учеников. Пусть это только небольшая вспышка, момент ее юности, но она его вспомнила!

Ноги вдруг ослабли и будто уже не держали ее. Если в мозгу сохранилось одно воспоминание, то должны быть и другие!

Конечно, она не может назвать штат или город, школу или имя учителя. Но ведь что-то она вспомнила! И именно то, что имело значение в данный момент. Этого достаточно, чтобы дать ей надежду. Реальную надежду. Не фальшивое ожидание, которое вызвал случай с очистками в кухне. Но честную добрую надежду, что память вернется.

Она должна рассказать Люку. Надо найти его и поделиться радостью.

Дженни вспомнила сердитые слова, с какими прошлым вечером он вышел из кухни, оставив ее одну. Он не хочет иметь с ней ничего общего. Во всяком случае, пока жизни всех троих — ее, его и Чада — остаются изломанными и запутавшимися в треугольнике подозрений, секретов, лжи, недоверия и обмана.

Защемило сердце. Ей не с кем поделиться своей радостью. Некому рассказать о вспышке памяти, говорящей о выздоровлении.

Мэри! Она воспрянула духом. Все сегодняшние переживания она расскажет Мэри. На сердце просветлело. Дженни чуть ли не скатилась по оставшимся ступенькам. Все мысли снова о чашке дымящегося кофе.

Увидев Люка, пьющего кофе, она сбавила шаг на пороге кухни.

— Ты еще здесь? Разве тебе не надо быть уже в дороге на работу? — Дженни сама заметила осуждающие нотки в голосе. Что с ней? Она вовсе не собиралась его упрекать.

Тебе тоже доброе утро, — мягко проговорил он.

Прости, — пробормотала она, глядя на свои босые ноги. — Я просто не ожидала увидеть тебя в такой час.