Она вздернула подбородок. Люк изучал ее пронзительными и темными, как ночь, глазами. Ей с трудом удалось не отвести взгляд.

И опять в ней разгоралось знакомое пламя. Проклятие! Почему она не может держать себя в руках в присутствии этого мужчины?

Последние два месяца я работал семь дней в неделю, — наконец заговорил Люк. — И решил взять выходной. Кроме того, сегодня воскресенье. Даже Бог отдыхает по воскресеньям.

Она прислушивалась, нет ли сарказма в его словах. Приглядывалась, нет ли злости на его лице. Нет, лишь нежность в голосе и веселые искорки в глазах. Дженни покачала головой — никогда не сумеет она предугадать, что сделает этот мужчина.

И к тому же вчера рабочие хорошо погуляли в Олеме. — Он сделал глоток кофе. — Сегодня ни один из них, включая Чада, не в состоянии работать.

У меня все дни перепутались, — кивнула она и смутилась от такого признания. — Когда тебя нет, они бегут, похожие один на другой.

Взгляд Люка переместился на ее губы и задержался там дольше, чем надо бы.

Это стоит как-то исправить?

Голос действовал на нее как ласковое прикосновение. На мгновение Дженни почти поверила, что он и вправду коснулся ее.

Прости меня за то, — выпалила Дженни, — что я вчера наговорила про тебя и Чада. Мне не следовало…

Все правильно, — успокоил ее Люк. — Это мне не следовало так остро реагировать, как вчера вечером. Я хочу, чтобы ты всегда говорила мне все, что у тебя на уме.

Сейчас у меня на уме твой выходной день, — с минуту подумав, сказала она. — Я рада, что ты взял его. Ты заслужил отдых, потому что очень много работаешь.

Они смотрели друг на друга. Атмосфера сгущалась с каждой секундой. У Дженни возникло впечатление, будто они соединены невидимой лентой, которая неумолимо подтягивает их друг к другу. Ей казалось, что каждая мышца и каждая жилка напряглась и требует движения. И Дженни шагнула к нему. Но в последний момент отвага покинула ее, и она отошла назад, где на столе стоял кофейник.

Позволь мне только выпить чашку кофе! Затем я поднимусь наверх и не буду тебе мешать.

Подожди.

Горячие пальцы обхватили ее руку выше локтя. Дженни замерла. Чашка с кофе застыла в воздухе.

Я тоже должен извиниться перед тобой, — сказал он. — Я вчера рассердился на тебя, потому что ты сказала о недобрых отношениях между мной и Чадом. На самом деле так и есть. И ситуация, в которой мы все оказались, только отчасти повлияла на наши отношения с братом.

Ты мне расскажешь об этом?

Хорошо. Я все тебе расскажу. — Он вздохнул и, помолчав долю секунды, добавил: — Если ты проведешь этот день со мной. Возьмем сэндвичи и пойдем на прогулку. Ведь никто не запрещал тебе устраивать утром пикник?

Они пойдут вдвоем! На прогулку. Вчера Люк говорил, что прогулки были их любимым отдыхом. Но они оба понимали, что он имел в виду вовсе не прогулки… Люк говорил о занятиях любовью. Наверно, и сейчас он это имеет в виду.

Нет, нет, — поспешил он заверить ее, словно прочел мысли, — если, конечно… — Черные глаза затуманились.

Словно глупый цыпленок, закудахтавший, обнаружив в курятнике лису, Дженни начала, заикаясь, что-то лепетать. Он успокоил ее, прижав указательный палец к губам. В глазах сверкали веселые искорки.

— Я шучу. — Он засмеялся. — Я имел в виду настоящую прогулку. — Он снова засмеялся. — И только.

Она неправильно поняла его приглашение? Пусть на минуту, все равно есть от чего почувствовать неловкость. Постепенно на губах появилась застенчивая улыбка — смешная попытка хоть как-то выйти из затруднительного положения. По правде, больше всего ей хотелось смягчить собственное разочарование. Завтрак на природе — единственное, для чего она нужна Люку.

Ладно, — тихо проговорила Дженни. — Приготовлю сэндвичи. С арахисовым маслом и джемом подходят?

Прекрасно, — согласился он. — Но сэндвичи сделаю я, а тебе надо подготовиться.

Но я готова. Я одета и хоть сейчас в путь. — Она удивленно вскинула брови.

Улыбка расплылась у него по лицу. Он многозначительно уставился на ее ноги. Она тоже посмотрела вниз и смущенно пошевелила голыми пальцами.

Ох, конечно! Мне надо надеть что-то на ноги.

Густые заросли боярышника в некоторых местах трассы не пропускали свет солнца. Молодая поросль добавляла в буйство зелени кленов, буков и кизила удивительные серо-голубые тона. Горные лавры и кусты дикой азалии, отцветшие весной, дополняли зелень леса своими особыми оттенками.

Дженни услышала под кустами шорох, но не успела разглядеть зверька, вспугнутого их появлением.

Поднимаясь вслед за Люком по трассе в гору, Дженни глубоко вдыхала чистый, прозрачный, свежий воздух. Да, мышцы ног уже ныли, но как хорошо быть в горах и в движении! В настоящем движении. До сих пор ее упражнения ограничивались изучением зданий курортного поселка. От этой прогулки быстрее бежала кровь, пощипывало кожу. Конечно, это не имело абсолютно никакого отношения к мужчине, шагавшему рядом.

Ты в порядке? — спросил Люк.

Конечно.

Ты уверена? — Он замедлил шаг и взял в другую руку маленькую плетеную корзинку.

Ага. — Дженни надеялась, что улыбка лучше убедит его. Но озабоченная складка между бровями не исчезла. Тогда она сказала: — Когда ты перестанешь беспокоиться обо мне? Я прекрасно себя чувствую.

Ты тяжело дышишь. — Он еще более замедлил шаг.

Иногда приятно тяжело дышать. — Улыбка почти помимо ее воли превратилась в хитрую усмешку.

«Кокетничаешь, дорогая! С собственным мужем, заметь!» — мелькнула в сознании поддразнивающая мысль. И прозвучала она не как предостережение, а почти как подстрекательство. Искушающая поддержка.

Люк усмехнулся и протянул ей руку. Дженни всунула пальцы в его ладонь, и они продолжили подъем.

По-моему, неплохое место, как ты думаешь? — немного спустя сказал он.

Но мы совсем мало прошли, — возразила Дженни. — Не надо останавливаться из-за меня.

Ты что, собираешься на прогулке выжать меня, как лимон? — засмеялся он. — Не забывай, это мой выходной день.

Ну, если тебе нравится быть Сироткой Уилли, — она еле сдерживала смех, — то, по-моему, это место подходит.

Сироткой Уилли? — Он поставил корзинку на траву. — Откуда это у тебя?

Дженни пожала плечами. Но потом, сощурившись, уставилась на него.

Почему ты спрашиваешь? Я говорила так до несчастного случая? Я прежде называла тебя так?

До этого часа никогда не слышал, — покачал головой Люк, — чтобы ты кого-то так называла. Я только удивлен… — Он не закончил фразу. — Ты начала вспоминать.

Дженни лишь кивнула в подтверждение.

Что? — спросил он. — Что ты вспомнила? Несчастный случай? Ты помнишь, почему поднялась на Саймонову вершину? Ведь ты знала, что это опасно.

Дженни быстро пересказала ему свое воспоминание о Шекспире, чуть не подпрыгивая от волнения.

Я понимаю — это немного, — закончила она. — Маленькая сцена. Но такая ясная. Ведь это уже что-то! Я могу назвать имена всех персонажей. Я вижу, как стою перед классом и делаю свой устный доклад. Как по-твоему, это хороший признак?

Уверен, — кивнул он. — Должен быть хорошим, правда? Не надо ли позвонить доктору?

Ох, по-моему, это не так важно. Я скажу ему, когда на следующей неделе поеду в Олем. А о чем ты говорил? Что-то о несчастном случае? — Дженни покачала головой и добавила: — О какой-то Саймоновой вершине? А где она?

Хорошо, — он протянул ей руку, — садись рядом, и я расскажу тебе.

Он подвел ее к старому бревну. Кора давным-давно отпала, и темная гладкая поверхность дерева могла служить безупречным сиденьем. Они устроились рядом.

Саймонова вершина расположена на западном склоне Прентис-Маунтин, — начал Люк. — Когда Чад вернулся из Европы домой, он вроде был не прочь здесь остаться. И мы с тобой говорили о том, чтобы построить дом. Дом для нас двоих. Ты предложила Саймонову вершину. Мы посмотрели и нашли, что там полно сланцев, поэтому строительство может быть опасным. Мы даже устроили несколько взрывов, чтобы проверить, как глубоко они залегают. Сланцы крошатся, и это делает Саймонову вершину особенно опасной и для людей, и для строительства. Чад и я нашли тебя у подножия Саймоновой вершины. — У него вздулись желваки, он нервно потер затылок. — Я смеялся над Чадом, когда он предложил поискать тебя там. «Дженни никогда туда не пошла бы», — говорил я. Мы тебя искали везде. Проходили часы. И наконец я заставил себя прислушаться к брату. Мы поехали к Саймоновой вершине. — Он покачал головой и понизил голос. — Остальное уже история. Я вечно буду благодарен Чаду. Мы в долгу перед ним за то, что удалось найти тебя. Если бы я все делал по-своему, мы, наверно, не… Не хочу даже думать об этом! Но наступило время признаться. Скажу прямо, чтобы ты знала.