— Я только что из дома, — сообщил Билл. — Заехать за вами?

— Заходи и располагайся. Я собираюсь принять душ.

— Увидимся через пять минут.

План не предусматривал неожиданного возвращения Джесс. Майк все еще был в душе, когда она вошла в дом через заднюю дверь, чтобы забрать коробку с документами, которую оставила на кухонном столе. Когда он выключил воду, то услышал доносящиеся снизу крики.

— Но папа обещал мне, что мы пойдем кататься на санках, — всхлипывала Сара.

— Сара, я сказала «нет»!

Проклятье! Майк вышел из-под душа, схватил полотенце и быстро вытерся.

— Но почему?

«Скажи ей правду, Джесс! Скажи Саре, что тебе не нравится, когда она катается на санках, или ныряет с трамплина, или плюхается в бассейн «бомбочкой», поджав моги, или сидит на заднем сиденье гидроцикла или снегохода. Потому что веселье означает риск, а риск равняется опасности, а опасность и так подстерегает человека нa каждом углу, чтобы нанести подлый удар в спину, если он не будет осторожен. Именно так и случилось с твоим отцом, верно? Если бы он смотрел на дорогу и снег, вместо того чтобы крутить ручку настройки радиоприемника, то вовремя заметил бы пьяного водителя».

Джесс отрезала:

— Никаких санок! Все, разговор окончен.

— Но папа уже пообещал…

— Еще одно слово, и я накажу тебя, юная леди.

Майк услышал, как Сара, громко топая, вышла из кухни в гостиную. Он надел свежие трусы и как раз натягивал чистые джинсы, когда в коридоре простучали каблучки Джесс.

С грохотом захлопнулась дверь в гараж. Майк застегнул джинсы и сбежал вниз без рубашки и босиком. Он догнал Джесс как раз в тот момент, когда она уже собиралась задним ходом выехать из гаража. Она сердито посмотрела на него, опустив стекло в своем «Эксплорере».

— Мне следовало бы догадаться, что ты попытаешься провернуть что-нибудь в этом роде, — с горечью заявила она.

— То, что произошло в прошлом месяце, было случайностью.

— Майкл, она едва не раскроила себе голову!

— Это была всего лишь шишка, а не сотрясение мозга. Врач сказал нам об этом, помнишь?

— Я не хочу, чтобы она бывала на Холме. Там слишком много народу, а она еще так мала. Я же говорила тебе, что думаю об этом месте. Ты поступаешь нечестно.

— Я поступаю нечестно?

— Хочешь покатать ее на санках — катай вокруг дома, я не возражаю, но на Холм она не пойдет.

Джесс включила передачу, и «эксплорер» задним ходом выкатился из гаража.

Майк смотрел ей вслед, думая о том, что, невзирая на деловой костюм, который она в последнее время носила, как доспехи, жемчуг и модельные туфельки, Джесс все равно оставалась похожей на девушку, в которую он влюбился еще в школе. Она по-прежнему носила длинные светлые волосы и сногсшибательно выглядела в самых обычных джинсах. И даже, несмотря на их отнюдь не безоблачные отношения, одним прикосновением все еще могла заставить его чувствовать себя самым главным мужчиной в ее жизни. Но внутренняя борьба, отголоски которой он видел в ее глазах, приводила его в отчаяние.

Джесс не всегда была такой. Было время, когда ей нравилось веселиться и дурачиться. Взять хотя бы их первую рождественскую вечеринку в этом доме. Тогда в подвале и вокруг бассейна собрались шестьдесят с чем-то человек. Из колонок гремел Билли Джоэл — старина Билли, а не сегодняшний подкаблучник Билли, безумный гений Билли, исполнявший такие вещи, как «Сценки из итальянского ресторанчика», когда казалось, будто он подслушал мелодию вашего сердца. И там была Джесс, проникшаяся духом той праздничной ночи, подпевавшая еще одной песенке Билли «Только хорошие люди умирают молодыми», стойко державшаяся до ухода последних гостей. Джесс, готовая продолжать веселье и по-прежнему чудесно выглядевшая в два часа ночи, сидевшая на краю бассейна и мурлыкавшая "Она такая милая». Джесс, расстегивавшая рубашку с лукавой улыбкой, при виде которой у него всегда подгибались колени. В ту ночь она поцеловала его крепко и жадно, как будто хотела получить от него что-то — нечто такое, что помогло бы ей дышать. Он вспоминал, как они занимались любовью, как разжимали объятия, усталые, но довольные; как сгорали от желания заняться этим вновь, ведь секс придавал их жизни смысл и вдыхал в них силы.

Но через несколько месяцев у нее случился первый выкидыш, а через полтора года — второй, так что к тому времени, когда у них появилась Сара, между ними пролегла пропасть, и Майк не понимал, как и когда это случилось. И теперь, обнимая Джесс, он не мог отделаться от ощущения, будто в руках у него холодная и безжизненная статуя.

К кухонному столику был прикреплен желтый стикер, рядом с ключами, так что не заметить его было невозможно. «Никаких санок!» — гласила трижды подчеркнутая надпись на нем.

Майк в сердцах сжал записку в кулаке. Бутылка «Хайнекена» по-прежнему стояла на столе, он взял ее и осушил одним глотком. Ему хотелось вдребезги разбить ее о стену, выругаться во весь голос — словом, дать выход гневу, кипевшему в душе. Вот только сделать ничего подобного он не мог, ведь в соседней комнате сидела Сара.

Швырнув пустую бутылку из-под пива и скомканную записку в мусорную корзину, он потер лицо руками, пытаясь успокоиться, и, убедившись, что справился с собой, вошел в гостиную.

Фанг развалился на постели и дремал. Сара сидела в большом кресле, подавшись вперед, и яростно черкала карандашом, который сжимала в кулачке, как кинжал, по книжке-раскраске, лежавшей на коленях.

Майк присел рядом на корточки, старательно делая вид, будто все случившееся — ерунда, не стоящая внимания, и готовый изобрести неубедительную, но вполне приемлемую отговорку, если дочка спросит, почему мамочка все время пребывает в такой тревоге и беспокойстве.

— Хочешь, пойдем на улицу и слепим снеговика?

Сара не снизошла до ответа, зато Фанг услышал слова «на улицу» и резко вскинулся, заколотив коротеньким хвостиком по кровати.

— Пойдем, не упрямься, — сказал Майк. — Можем взять с собой Фанга. Мы будем бросать снежки, а он будет гоняться за ними.

— Это нечестно, — прошептала она.

«Ты права, Сара. Это нечестно, что мы с тобой стали пленниками в собственном доме. Это нечестно, и я не знаю, что делать дальше».

Слезы стали последней каплей — даже не сами слезы, а то, как она плакала: сжав губы, чтобы не выкрикнуть то, что ей так хотелось сказать, сдерживая всхлипы, и слезинки катились по покрасневшим щечкам. Нормальные шестилетние девочки так не плачут.

— Я сказала «нет», Майкл. НЕТ!

Никаких санок.

— Сара?

Она перестала всхлипывать и шмыгнула носом.

— Да, папочка?

— Пойдем наденем твой зимний лыжный костюм.

Жители Белхэма неизменно называли его Холмом, хотя официально он именовался Парком Роби, названным так в честь первого мэра города, Дэна Роби. Когда Майк был маленьким, Холм представлял собой всего лишь пологую, поросшую травой горку, на вершине которой располагалось заведение «У Баззи» — единственное место в городе, где за три бакса можно было получить большую колу и гамбургер на бумажной тарелке вместе с порцией жареной картошки или лучшими в мире луковыми кольцами, на выбор. Забегаловка «У Баззи» осталась на прежнем месте, но теперь рядом появились ликеро-водочный магазин, пункт видеопроката, игровой комплекс «Джунгли» и новомодное поле для игры в бейсбол с трибунами для зрителей.

Но самой главной приманкой и достопримечательностью стала осветительная вышка. Зимой в Новой Англии темнело уже в четыре часа, поэтому отцы города разорились на телефонную башню с прожектором, освещавшим каждый дюйм Холма. Теперь кататься на санках можно было в любое время дня и ночи.

Майк нашел свободное место на нижней парковке, примыкавшей к полю для игры в бейсбол. Сгущались сумерки, и снег валил намного сильнее, чем час назад, тем не менее было еще достаточно светло, чтобы покататься без помех и получить удовольствие. Он вылез первым, обошел грузовичок и помог Саре выбраться наружу, после чего достал из кузова санки и протянул дочке руку.