— Ты намного обаятельней. Кофе, наверное, еще не совсем остыл. Или, может быть, немного бренди? — Завернувшись в халат, он подбросил в камин еще одно полено.

— Ничего... или да. Немного бренди совсем не повредит. — Ее влажные ресницы склеились и заострились от слез.

Когда-нибудь Эндрю добьется ее. За эти несколько дней его мир постепенно перевернулся с ног на голову. Но он не позволит себе снова потерять эту женщину. Просто быть с ней вместе как можно чаще — этого вполне достаточно, пока она не почувствует, что готова принять его любовь и отдаться ей сполна.

Он разлил по бокалам бренди и уселся у Грир в ногах, возле дивана. Взяв бокал, она улыбнулась ему сквозь ободок стекла.

— За тебя, Эндрю. Ты особенный.

— Спасибо. И за тебя. — Чокнувшись, они отхлебнули понемногу золотистой жидкости.

— Должно быть, уже очень поздно, — в конце концов сказала Грир. — Я не ношу часов.

— Очень, очень поздно, — согласился он.

Эндрю помолчал — она тихонько кашлянула.

— Мне не хочется просить тебя снова покидать дом, но...

— Тогда не проси.

Ее взгляд помрачнел, и он присел рядом с ней.

— Останься со мной этой ночью. Будем просто лежать вместе, ты в моих объятиях, и все. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Останешься? — Он буквально умолял, упрашивал ее, но ему было все равно.

Грир наклонила голову:

— Мне совсем не хочется дразнить тебя, Эндрю. Мне никогда раньше не доводилось так разочаровывать мужчину, и я не хочу, чтобы ты снова испытал это. Ты чудесный. — На мгновение ее губы сжались, слегка подрагивая. — Но все-таки ты всего лишь человек, и я не могу так поступать с тобой. Ты слишком много значишь для меня.

Все это происходит с ними наяву. Эндрю с трудом удержался от радостного возгласа.

— Пойдемте со мной, леди, — строго сказал он. — Мы поможем друг другу пережить эту ночь. Секс не единственная вещь, нужная мужчине от женщины, к которой он неравнодушен.

Грир подчинилась Эндрю. Чутье подсказывало ей, что с ним она в полной безопасности. Она воспользовалась зубной щеткой, которую он отыскал для нее, и, сняв брюки, приняла легкий душ, прежде чем снова облачиться в халат.

Когда они лежали рядом под одним стеганым одеялом, Эндрю взял ее за руку, и их пальцы сплелись.

— Хочешь, поговорим или сразу спать?

— Поговорим, — ответила Грир, повернувшись к нему лицом. — Ты знаешь, что я тоже англичанка?

Эндрю вскинул голову.

— Должно быть, ты выпила слишком много бренди. Что ты имеешь в виду?

И Грир рассказала ему о том, как ее взяли из воспитательного дома в Уэймуте, о Руби Тиммонс и Курте. После нескольких минут монолога она смущенно оборвала себя на полуслове и попыталась угадать выражение его лица в темноте.

— Вот, так что теперь ты знаешь, что я англичанка в каком-то роде. И может быть, я скоро найду свою биологическую семью. Что ты об этом думаешь? — Если бы он только знал, насколько для нее важен его ответ.

— Это прекрасно. — Наклонившись, Эндрю запечатлел поцелуй на ее губах. — Ты позволишь мне помочь тебе отыскать твоих близких?

Внутри у Грир что-то сжалось и радостно екнуло. После того как Колин погиб, она ни разу не испытывала такого счастья. И она осознала, что при этом ей не хочется плакать.

— С удовольствием, — охотно согласилась Грир. — Я еще с вечера ждала момента, чтобы рассказать тебе. Вчера, в церкви, у меня в мыслях еще все было настолько запутанно, что я не решилась говорить об этом.

Эндрю уложил ее голову на ложбинку у себя на плече.

— Когда я увидел тебя сидящей в том детском уголке в церкви, я подумал о Коллин. Это напомнило мне день, когда я был на ее похоронах.

Последовала затяжная пауза, в ходе которой в голове Грир наконец стала складываться полная картина.

— Ты... Спасибо, — прошептала она, перекатившись на его половину кровати и спрятав лицо. — Если бы я только знала. Меня всегда угнетало, что никто так и не пришел.

— Я не смог потом заставить себя прийти к тебе и сказать, — проговорил Эндрю, гладя ее волосы.

— И я не виню тебя после того, как повела себя. Вряд ли тебе что-нибудь известно о том, откуда взялись растения и белый ангелок на могиле?

— Вряд ли.

— Ты заказал их. Я знаю, что это ты.

Эндрю потерся подбородком о ее лоб.

— Уже, наверное, около четырех. Ты сможешь заснуть? Мне кажется, я смогу, если ты со мной.

— М-м-м... — Грир уютно устроилась, прижавшись к нему и обняв рукой за талию. Слезы сдавили ей горло и жгли глаза, но она не хотела, чтобы он это понял.

Эндрю умолк, и вскоре Грир услышала его ровное дыхание у себя над ухом, ощутила, как плавно вздымается и опускается его грудная клетка. Она осторожно оперлась на локоть, чтобы взглянуть на Эндрю. Сквозь дверь проникал слабый свет от камина в гостиной, отбрасывая тени ему на лицо. Грир разглядывала изгибы его темных бровей, прямой нос, высокие скулы — и четкие контуры губ. Желание поцеловать Эндрю, пока он спит, едва не возобладало над ней. Одним плавным движением Грир снова улеглась рядом с ним, свернувшись калачиком.

Она чуть было не рассказала ему о своем бесплодии. Только благодаря случаю он перебил ее и неправильно истолковал ее страх, в чем она была совершенно уверена. Эндрю признался в том, что чувствует вину за смерть Коллин. Он вовсе не был виноват в случившемся — не более чем в смерти Майкла Дрэйка, и все равно корил себя. Чувство ответственности было неотъемлемой частью характера Эндрю. Ценной для других, но зачастую зловредной для него самого. А если бы Грир рассказала ему о гистерэктомии, то он наверняка почувствовал бы себя еще более виноватым. Коллин могла быть ее единственным ребенком. Учитывая события, происшедшие в гостях у Уилсонов, Грир была почти рада, что ей не удалось донести это до него. Эндрю и так достаточно пережил за один день.

Когда они были вместе, происходило что-то необыкновенное. Возможно, ему удастся избавить ее от сомнений. Как она и сказала ему, он особенный. Многие люди находят счастье в самых, казалось бы, невыгодных и сложных положениях. Но прежде чем их с Эндрю отношения зайдут слишком далеко, он должен узнать об операции.

Ему придется смириться с тем, что Грир поведает ему, и понять, не изменились ли его чувства к ней после ее признания.

У Грир слипались веки. На стенах по обе стороны от штор прорисовались тонкие серые линии. Рассвет. Конец ночи и начало нового дня.

У Грир защекотало в носу. Потерев его тыльной стороной ладони, девушка перевернулась на другой бок. Зарывшись в подушки, она вдохнула запах... мужского геля после бритья. Эндрю.Она села на кровати, натянув одеяло по шею, и огляделась. Старомодный дорожный будильник на прикроватной тумбочке громко тикал. Десять десять. Должно быть, он уехал в госпиталь. Нет, не может быть. Иначе она не выберется отсюда, разве что пешком.

— Доброе утро, соня, — поприветствовал ее Эндрю, босиком вошедший в спальню. На нем было только полотенце, повязанное вокруг бедер, а другим он вытирал волосы. — За окном светит солнце. День будет чудесный. Но мы это и так знаем, не правда ли? — добавил он, одарив ее одной из своих обворожительных улыбок.

— Наверное. — Грир откинулась на постели, гадая, что ей делать дальше. Она тоже была бы не против принять душ, даже в устрашающей ванной Эндрю, но от одной мысли о том, что придется встать с кровати под его зорким взглядом, ей стало неловко.

Эндрю, очевидно, не разделял ее сомнений. Он продолжал энергично растирать полотенцем мускулистые плечи и грудь, приближаясь к участку тела, где темная растительность, которую ей довелось разглядеть еще в их первую встречу, соединялась с дорожкой волос ниже пупка.

— Я спущусь и начну готовить завтрак, пока ты одеваешься, — предложил он. — Ты уже успела приспособиться к английской утренней пище или предпочитаешь что-нибудь другое? Я не уверен, что смогу соорудить блинчики, похожие на те, что ты ешь дома.