Данте вздохнул.

— Вы прибыли сюда, чтобы принять участие в спасении, кузены. Чтобы спасти жизни сотен ваших товарищей Астартес, чье будущее лежит на чаше весов, — Магистр почувствовал что, будто огромный вес лег ему на плечи, и на миг, словно действительно ощутил меру каждого дня из тысячи ста лет своей жизни, но он, не колеблясь, продолжил. — Я призвал вас сюда, чтобы спасти Кровавых Ангелов от роспуска и забвения.

Молчание нарушил Армис.

— Пустые залы. Тихие казармы, — он огляделся вокруг, высказывая мысли которые до сих пор другие Магистры держали при себе. — Вы пытались скрыть это от нас, но ваши братья размазаны тонким слоем, Данте. Сначала я думал, что вы, возможно, перенапрягли силы в каких-то военных авантюрах, но ведь дело не в этом?

— Ваши люди мертвы, — промолвил Дагган.

— Некоторые, — ответил Данте. Он вздохнул.

Человек, скрытый в глубоких тенях капюшона — Сентикан лорд Сангвиновых Ангелов — заговорил.

— Восстание должно быть дорого вам обошлось, если вы стали искать нашу помощь в таком стиле.

Данте скрыл потрясение, Сентикану и его людям еще не дали сведений об инциденте с Аркио, но лорд Сангвиновых Ангелов явно знал о нем. Данте, задумавшись, поглядел на Сета. Нет, Сангвиновые Ангелы и Расчленители не могли говорить друг с другом по-хорошему. Было очень маловероятно, что они общались. Вопрос, откуда Сентикан узнал, нужно будет решить позже, однако, пока это не главное.

Орлок сложил руки на груди.

— О чем во имя Крови Вы говорите? Какое восстание?

— Мой Орден узнал о некоторых фактах, — спокойно сказал Сентикан. — Полагаю, не весь ход событий, но основное из них. На мире-мавзолее Сабиене было большое сражение, — он поглядел на брата-капитана Ридая, который сидел рядом. — Многие Кровавые Ангелы отправились на поле боя. Многие из них остались там.

— Кто был противником? — спросил Армис.

— Несущие Слово, — ответил Мефистион.

— Хаос, — зарычал Орлок оскалившись. — И как получилось, что Проклятые Сыновья Лоргара, Император порази его имя, ранили вас так глубоко?

Данте напрягся и ощутил взгляд Сета.

— Это были не Несущие Слово, те, кто ранил нас, кузен. Мы сделали это сами. Во имя Сангвиния Возрожденного.

— ЕСТЬ НОВОСТИ, — сказал Серпенс, — и это хорошо и плохо в равной мере, — он беспорядочно махал зажатой в руке пластинкой пикта.

Цек взглянул на нее поверх ректификационного модуля. Свечение устройства проливало мерцающий свет на лабораториум, и бросало странные тени на лицо техноповелителя.

— У меня было мало хороших новостей в последние дни, — признал апотекарий. — лучше скажи сначала первые.

Серпенс выдал подобострастную улыбку и вручил пластинку Ниник. Он, казалось, не замечал Фенна за соседней консолью, который пытался притворяться, будто не слушает каждое слово.

— Это мое твердое и честное убеждение, что я могу распутать ошибки, проникшие в вашу матрицу репликации, — он переплел пальцы. — Это ни в коем случае не будет простым делом, но способ мне хорошо известен. Мои собственные эксперименты продвигались аналогично вашим, но ближе к результату. Я, как и моя ученица, могу вам помочь быстрее пройти эту дорогу. С нашим общим знанием мы сможем не повторить тех же самых ошибок.

— И сделаете новые? — бросил Фенн.

В ответ Цек направил на него строгий взгляд и раб вернулся к работе.

Серпенс говорил, как будто вовсе не слышал, слов Фенна.

— Мутации — результат испорченного генетического кода в базовых образцах. Если эти ошибки могут быть уменьшены, конечный результат… — он кивнул на резервуары зиготами. — Ну, скажем, если вино было бы лучшего года?

— Это я знаю, — сказал Цек. — Но способ устранить ошибки от меня ускользает.

— И от Ниник тоже, — согласился Серпенс. — Но не ускользает от меня, друг мой, — он тряхнул головой. — У меня есть методология, мы сможем ее использовать.

— Это хорошие новости. Какие плохие?

Магос позволил себе вздох.

— Большая наука требует больших жертв, брат Цек. Я так многим поплатился, чтобы прибыть к Ваалу против воли моего господина…

Лицо Кровавого Ангела исказил гнев.

— А я, думаете, нет? — он покачал головой, хмурясь. — Я уже преступил границы этики и чести в погоне за целью, насчет которой я даже не могу быть уверен, что она достижима!

— Тем не менее! — упрямо сказала Ниник. — Мы можем вновь открыть искусство репликации и сделать мечту Великого Коракса реальностью.

— Она права, — сказал Серпенс. — Это может быть сделано. Но продвижение дальше этой точки потребует исключительного ума. Я говорю вам это искренне, как коллега. Мы должны быть готовы пойти на то, что некоторые… — он бросил взгляд на Фенна. — Посчитают чрезвычайными мерами.

Цек погрузился в мерцающее движение молочной жидкости в зиготном резервуаре. Он мог видеть трепет незрелого клона внутри, беспорядочные движения рук с другой стороны бронестекла. Будет ли это новое разочарование, другой уродливый мутант? Сколько еще ошибок свершится, прежде чем он признает провал?

— Мы сделаем то, что должно быть сделано, — сказал он.

Серпенс нетерпеливо кивнул и подозвал Ниник. У женщины в руке был пистолет сангвинатор.

— Тогда, если угодно, я бы взял немного вашей вита.

— Я БЫЛ ТАМ, — промолвил Мефистион, — и я скажу вам, что произошло на Сабиене.

Получив кивок от господина, лорд Смерти вышел в центр зал и раскрыл трагедию Аркио и Копья Телесто. Он говорил без остановки, пока лучи солнца Ваала текли через мраморный пол. Время от времени, собравшиеся воины реагировали на факты, которые он сообщал. Эмоции были разными, от холодной задумчивости Магистра Сета до едва сдерживаемого гнева Магистра Армиса, но никто не перебивал.

Затем он заговорил о сражении на Сабиене, экстрасенсорном взрыве красной ярости, которая обратила Ангела против Ангела. Астартес замерли, все едва дышали, слушая его слова. Заклейменные в самой крови, мчащейся по жилам, генным проклятием Великого Ангела, они испытывали уважение к его ужасающей силе.

Черный Гнев и Красная Жажда. Каждый из них слишком хорошо знал темные силы близнецы, которые отравляют каждого Кровавого Ангела и которые достались их приемникам. Каждый из них видел родичей впавших в безумие, кровожадное безумие берсеркера. То был отзвук жестокого убийства их господина. Их общий примарх был мертв десять тысячелетий, но эмоциональный шок его смерти от рук архипредателя Гора, продолжал гореть во всех наследниках Ангела. Это безумие всегда пряталось под внешним лоском цивилизованности в каждом Сыне Сангвиния. Никто и не подумал вмешаться, прежде чем Мефистион довел речь до конца.

Закончив, он увидел Данте, наблюдающего за ним. И Магистр кивнул, один товарищ другому. Для псайкера было тяжело обращаться к темным минутам на мире-мавзолее, когда Гнев пришел, чтобы поглотить его. Однажды Мефистион рискнул спуститься по Алому Пути к безумию, этот опыт сделал его тем, кем он был сейчас. Пойманный в ловушку под обломками улья Гадес в течение многих дней и ночей, запертый со своим животным подсознанием, он рискнул нырнуть в него и вернуться возрожденным. Но на Сабиене… То была совершенно другая тьма, и часть его постоянно задавалась вопросом — не утонул ли бы он без помощи Рафена?

Псайкер оттолкнул мысль. Это прошло, теперь имели значение последствия событий.

Дагган первым заговорил в ответ, его невыразительный, механический голос, шипел от враждебного раздражения.

— Как вы допустили это? Лакей Ордоса командует военным кораблем Астартес и когортой боевых братьев?

— Стиль принял команду, когда «Беллус» была вне контакта с нашими астропатами, — заметил Данте. — Считается, что он спланировал смерть моего избранного представителя, Верховного Сангвинарного жерца Гекерса, и затем укрепил свое влияние на команду.

Орлок был пепельно-бледен.

— То, что эти порченные ублюдки посмели осквернить память о Сангвинии дешевыми копиями… Это наполняет меня таким отвращением, что я не могу найти слов его выразить!