Она уже прошла лужи и копье, когда накатило. Сначала заслезились глаза. Катрин упорно шагала вперед. Первый приступ тошноты удалось преодолеть на удивление легко. Пустой желудок позывы игнорировал. Потом стало хуже. Пришлось приподнять косынку и сплевывать под ноги густую горечь. Стало совсем худо. Так худо, что Катрин почти не обращала внимания на накатывающие одна за другой волны страха. Страх был такой же дурной и необъяснимый, как и тошнота. В ушах звенело, в голову рвался чей-то угрожающий невнятный голос. Кто-то рычал, скулил, фыркал. Но все это терялось в сравнении с дергающимся у горла клубком желчи. Желудок вновь выворачивался, раздирался на лоскуты. Катрин отдаленно слышала собственные кашляющие звуки. «Кашлять» было нечем, горечь желчи мешалась с солью. По щекам сплошным потоком текли слезы.

«Да что же это? Вдруг навсегда такой останусь?» — крутилась в голове одна и та же мысль.

В смертной тоске Катрин простерла руки и побрела в сторону, где пелена была темнее. Ладонь больно ткнулась в оказавшуюся странно близко стену. Катрин захныкала: чуть не сломала пальцы, спасибо перчаткам. Перебирая руками по шершавому камню, девушка побрела вдоль строения. Путь казался бесконечным. Катрин подвернула ногу, на что-то наступив. В очередном, особенно судорожном позыве приложилась лбом о стену. От болезненного соприкосновения в голове слегка прояснилось. Черт, как полезно мозги встряхивать. Катрин снова споткнулась, рухнула на колени и поползла дальше, постанывая от боли. Нет, куда тащишься? Это же ступеньки. С неимоверным трудом догадалась, что нужно подняться выше…

Под руками доски, вот кованая замысловатая ручка. Катрин пнула преграду. Когда дверь с визгливым скрипом поддалась, удивляться не оставалось никаких сил…

Катрин сидела на полу. Дурнота никуда не делась, но в полутьме было почему-то легче. Шпионка уперлась сапогом, закрыла массивную дверь. Узкие солнечные лучи тонко расцветили голенище. Стена приятно холодила спину…

«Может, я беременна? И это токсикоз?» — мелькнула тупая мысль. Катрин закаркала-засмеялась. Стянула с лица платок, повесила на ручку двери. Может и была от 'респиратора' какая-то польза, но сейчас косынка лишь помогает собственной желчью давиться.

'Если ты беременна, то Даллап сейчас рожает. Двойню. Вставай, юмористка'.

Катрин вытерла рот — заклепки перчатки царапнули губы. Наплевать, вид все равно не «товарный». Шпионка вытащила из-за плеча кукри. До сих пор об оружии как-то слабо думалось. Опасаться, что тебе вспорют живот, когда кишки со всем содержимым и так настойчиво пытаются выпрыгнуть, глупо.

Цепляясь за стену, девушка поднялась. Хорошо, что пошла налегке, глефа и кольчуга остались в лагере. А то так бы и сидела под стеночкой без всяких сил.

Только сейчас о своей легкости не пожалей.

Катрин чувствовала, что в замке кто-то есть. Слишком тихо, даже мыши не скребутся.

Ничего-то леди не чувствует. Если и имелись какие-то недоразвитые паранормальные способности, прекрасная леди их давно вытошнила…

Маленькая проходная комнатка привела в другую, побольше. Двери распахнуты, сквозь крошечные окна-бойницы врывалось безжалостное сияние солнечных лучей, клубилась потревоженная гостьей древняя пыль. Со стен свисали клочья и целые заросли паутины…

Катрин вышла в зал. Крепкие столы, лавки, широченный темный зев камина. Трапезная. Конечно, поменьше, чем в королевском замке, но человек пятьдесят в лучшие времена здесь усаживались за стол. В принципе, больший гарнизон для защиты «Двух лап» и не нужен. Вот только пивом и похлебкой здесь давно уже не пахнет. Пыли столько, что ее ковер глушит шаги. Стол и посуда словно покрыты серым шерстяным снегом. Под ногой хрустнуло — то ли черепки, то ли кости. Девушка обошла что-то неопределенное, плоско оплывшее на полу. Черепа вроде нет. Может, под стол закатился? Или просто тряпье?

Катрин поднялась на несколько ступенек. Двухстворчатые двери и здесь были распахнуты, одна половинка покосилась. Валялись какие-то дрова, в которых Катрин с трудом опознала примитивные алебарды и еще что-то древковое. Должно быть, стойка с оружием рухнула. Да, лет через триста «Две лапы» станут истинной сокровищницей древнего оружия. Не хотелось бы, чтобы кукри дополнил ту коллекцию.

Перекресток лестниц. Пожалуйте вниз или вверх, а можно и прямо. Нет, в подземелья пока рановато. Знаем мы эти подвалы зловещие. Прямо — дверь резная, красивая, это даже под пылью видно. А наверху, наверное, светлее будет.

Катрин склонилась, пытаясь рассмотреть на ступенях следы. Хрен тут чего разглядишь. Нужно было свечу прихватить. У Ингерн на телеге храниться запас лет на десять. Точно, свечечку взять и мишень себе на попе нарисовать. Чтобы тот, кто в этой тошниловке обитает, не промахнулся.

За резной дверь раздался слабый звук. Катрин вздрогнула, глупо присела.

У кого-то в этом доме была свечка. Или даже светильник…

Из-за двери сочился слабый свет. Неприятно голубоватый. Могильный. Нет, чушь какая-то. Могильные, бродячие и прочие эльмовы огни вполне себе беззвучно зажигаются.

Угу, может это мертвец зевнул? По костяному звуку очень похоже.

Накатил страх, да такой, что свело внизу живота. Просто счастье, что шпионский организм совершенно опустел, а то бы опозорилось. Тошнило и крутило так, что шпионка едва не замычала.

Вперед. Мертвецы там или не мертвецы, соберемся с силами — всех заблюем. Катрин с ненавистью ударила в дверь и ввалилась внутрь. Тошноту как рукой сняло…

Обомлев от счастья, девушка остановилась. Никто не прыгнул, не потянулся заключать в объятия хрусткими, лишенными плоти руками.

Посреди небольшого зала, на сундуке дрожало пламя крошечного светильника, побеспокоенное грубым вторжением. А дальше, на кресле-троне кто-то сидел. Катрин щурилась, стараясь разглядеть, но голубоватый огонек слепил, не позволял.

— Кто ты и зачем явился? — проскрипел холодный, странно неровный голос.

Ага, в какой-то сказке это уже было.

— Положено спрашивать: кто ты есть, добрый молодец аль красна девица? — пробормотала Катрин.

— Девица? — с неприятной иронией проскрежетал голос. — Помнится, девицами величали неких юных, невинных созданий, чуждых безудержным плотским утехам и иным радостям, присущих тварям двуногим, скоту уподобившимся.

— Ну, времена изменились. Впрочем, не настаиваю. Грешна. О девице забудем. Можете называть меня просто 'леди'.

— Называть? Зачем? С мертвыми не разговаривают. Зачем ты шла? Умереть? Зачем вторглась в чужие владения? Кто звал в мир мрака гулящую 'леди'?

Существо, настроенное столь негативно, даже сидя в кресле, было ростом с Катрин. Иные черты обитателя замка в тенях голубого огонька рассмотреть было невозможно.

— Зачем же сразу умирать? Вторглась я, понимаете ли, — Катрин раздумывала, к какой стене лучше отступить — к левой или к правой? — Никуда я не вторгалась. Прибыла на законных основаниях. Принять данное помещение и иные объекты недвижимости. Я — новая владелица «Двух лап».

— Владелица? Глупая девчонка! Кто может владеть местом, чуждым всему живому, местом — прибежищем сотен черных смертей, мерцающих в углах этого склепа?

— Я могу. Со смертью разногласий не имею, к альтернативным источникам света и тепла отношусь положительно. И вообще, всё совершенно законно. Король Земель Ворона, с кем я в принципе дружу, решил одарить незамужнюю леди этим тихим уединенным уголком. И вы все-таки разберитесь, как меня называть. «Девица» вам не нравится, «леди» тоже не нравится. А «девчонка» — не нравится мне. Категорически!

Существо помолчало, затем проскрипело:

— Безумная! Здесь не место для живых. Здесь властвует смерть. Бегите все! Спасайтесь! Уходите навсегда!

— Куда?

— Что значит — куда? — голос завибрировал-заскрежетал сильнее. — Убирайтесь туда, откуда пришли.