— Спокойной ночи, — говорю я.

— Спокойной ночи, сладких снов.

Я принимаю быстрый душ и полностью изможденная падаю в постель.

Мне снится сон, и я точно уверена, что это сон о счастливой семье из четырех человек. Мама, папа и двое детей.

— Эмма, — кричу я еще раз из кухни, пока готовлю ей овсянку. — Давай, вытаскивай свою попку из кровати.

— Я не хочу идти сегодня в школу. Я устала, — хнычет она из своей комнаты.

— Хорошо. Никакой школы.

— Ура!

— Но мы также больше не пойдем к Пьеру среди недели.

Я улыбаюсь, потому что знаю, что она вчера хорошо повеселилась и не может дождаться, когда придет к нему снова, чтобы он смог научить ее готовить французский тост.

— Ма-а-ам, — грустно бормочет она.

— Тебе выбирать. Если остаешься дома, то больше никаких вечеров у Пьера. Или ты встаешь и начинаешь собираться, и тогда мы сможем еще раз поехать к Пьеру.

Я заканчиваю готовить ей сэндвич с ветчиной и сыром, а затем включаю электрическую кружку, чтобы сварился и мой кофе.

— Доброе утро, мамочка. — Маленькими ручками Эмма обнимает меня сзади, и я чувствую, как головой она прижимается к моей пояснице.

— Доброе утро, солнышко. Тебе сперва нужно позавтракать, а потом принять душ и почистить зубы.

Она ворчит и сильнее прижимается ко мне.

— Где бабушка?

— Думаю, она все еще в постели. Давай, шевелись, лентяйка.

Эмма хихикает, пока берет кашу, которую я уже приготовила, и ставит ее на кухонный стол, садится и начинает есть.

— Мы можем приготовить пиццу сегодня вечером? — бормочет она с полным ртом овсянки.

— Повтори, что? — я помешиваю свой горячий свежезаваренный кофе и поворачиваюсь к Эмме, которая проглатывает полную ложку каши.

— Приготовим сегодня пиццу?

— Нет, мы ели ее вчера. Думаю, сегодня у нас будет спагетти болоньезе.

Она фыркает и запихивает еще больше каши в рот.

Пока я сижу напротив нее, Бронвин появляется на кухне — волосы взъерошены после сна, глаза уставшие, а кожа бледная-бледная.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, осматривая ее растрепанный, изможденный вид.

— Я не очень хорошо себя чувствую. У меня болит голова со вчерашнего вечера, и никакие обезболивающие не помогают, — говорит она, доставая стакан из шкафчика и воду из холодильника.

Я встаю и подхожу к ней, забираю у нее стакан и указываю ей присесть, чтобы я смогла позаботиться о ней. Шаркающей походкой она доходит до места возле Эммы и наклоняется, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Я запишу тебя к врачу, — говорю я, передавая ей воду, и иду к аптечке, чтобы взять «Ибупрофен».

— Это всего лишь головная боль. Никогда не знаешь, когда она разгуляется. — Она снова целует Эмму, а потом кладет голову на стол.

— Я приготовлю тебе тост, чтобы ты не голодала.

— Спасибо, — бормочет она, не поднимая головы.

Пока я готовлю ей тост, Эмма радостно описывает каждую мелочь того, как она и Пьер готовили пиццу. Бронвин периодически говорит «хорошо» и «это здорово», но ее измученный вид беспокоит меня. Обычно она такая энергичная и счастливая.

— Отлибрнв новстма, — говорит она, и я сразу же иду к ней.

— Бронвин? — я трясу ее за плечо и автоматически замечаю, насколько ее тело обмякшее. — Бронвин! — еще раз повторяю, и мое сердце уходит в пятки.

— Что случилось с бабушкой? — встревожено спрашивает Эмма, ее глаза наполняются слезами. Она крепко прижимает плюшевого мишку к груди и выглядит призрачно белой.

— Поамш, — невнятно говорит Бронвин.

— Эмма, принеси домашний телефон мамочке прямо сейчас, — говорю я, пытаясь передвинуть Бронвин так, чтобы она легла на пол.

Эмма бежит в мою комнату и берет телефон. Я слышу, что она бежит так, будто тысяча слонов несется по коридору ко мне.

Она передает мне телефон, и я набираю номер экстренной службы Австралии — три ноля.

— Три ноля. Вам требуется полиция, пожарная служба или скорая помощь? — спрашивает спокойным голосом женщина на другом конце линии.

— Скорая помощь, — отвечаю я.

Левая сторона рта Бронвин уже обвисла, и она говорит какие-то непонятные слова.

Меня мгновенно соединяют с другой женщиной, которая начинает подтверждать мой адрес и ближайшую пересекающую улицу. Она продолжает спрашивать, что случилось, и я объясняю ей, что речь Бронвин стала невнятной, и ее тело резко обмякло на одну сторону.

— Сколько ей лет?

— Шестьдесят восемь.

— Она в сознании?

— Да, нет, черт, я не знаю. Она лежит на кухонном полу и бормочет что-то, что я не понимаю что.

— Это нормально, просто помогите нам, чтобы мы знали, с чем имеем дело.

Она задает еще несколько вопросов, но с каждым новым я становлюсь все более напряженной. Почему они так долго? Такое чувство, будто прошел уже час с тех пор, как я позвонила в скорую помощь.

— Холли, похоже, у нее инсульт. Сохраняйте спокойствие, говорите с ней спокойно. Я отправила «скорую», расчетное время прибытия — три минуты. Они смогут зайти через переднюю дверь?

— Эм-м… — я теряюсь и паникую.

— Послушайте меня, Холли. Смогут ли сотрудники скорой помощи зайти через переднюю дверь? Какие-либо препятствия могут помешать им зайти в ваш дом?

— Я... эм-м… что? — Желчь быстро поднимается по моему горлу.

— Мамочка, мамочка, мне страшно, — кричит Эмма

Мое сердце бешено колотится в груди, дыхание ускоряется, и я пытаюсь сохранять спокойствие ради всех.

— Бронвин в безопасном месте? — спрашивает женщина по телефону.

— Да, она лежит на кухонном полу.

— Хорошо, нам лучше войти в дом через переднюю дверь или заднюю?

— Переднюю.

— Мне нужно, чтобы вы пошли к входной двери и открыли ее. Открыли и вторую дверь тоже, если она у вас есть и закрыта. Но также мне нужно, чтобы вы присматривали за Бронвин и сказали мне, если что-то изменится.

— Хорошо, я сделаю это. — Я встаю и бегу так быстро, как только могут мои ноги, чтобы открыть двери. — Эмма, — зову я.

— Я здесь, мамочка.

— Можешь пойти в мою комнату и поставить фильм, пожалуйста? Я приду, как только приедет «скорая».

— Я боюсь, мамочка, — хнычет она, прижимая плюшевого мишку к груди.

Я быстро открываю двери, а затем поворачиваюсь к Эмме.

— Я знаю, солнышко, мне тоже страшно. Но прямо сейчас я должна присматривать за бабушкой. Ей нужна моя помощь, пока «скорая» не приедет.

— Скорая помощь прибудет в течение минуты, — говорит женщина по телефону.

— Хорошо, мамочка, я пойду смотреть фильм. — Эмма крепко меня обнимает, прежде чем пойти в мою комнату. Я бегу обратно к Бронвин, и она лежит в точно таком же положении, как и мгновение назад.

— Никаких изменений, она все еще что-то бормочет, и ее рот обвис с левой стороны.

— Отличная работа, Холли. Они должны были свернуть на вашу улицу.

— Я их слышу, — говорю я, успокаиваясь при знакомом звуке сирены.

Они уже на подъездной дорожке, задние двери машины скорой помощи открыты, и они выкатывают носилки к тому времени, как я подхожу к входной двери.

— Что случилось? — спрашивает один из двух сотрудников скорой помощи, заходя с медицинской сумкой.

— Спасибо вам за все, они здесь, — говорю я оператору и вешаю трубку. Рассказываю сотруднику скорой помощи все, что случилось этим утром, и они принимаются за Бронвин. В течение нескольких минут они кладут ее на носилки и выкатывают из дома.

Я иду к Эмме, которая сидит на кровати под одеялом и смертельной хваткой обнимает плюшевого мишку.

— Иди ко мне, солнышко.

— С бабушкой все будет хорошо? — спрашивает она, и крупные слезы катятся по ее щекам.

— Я очень надеюсь на это, детка. Работники скорой собираются отвезти ее в больницу.

— Бабушка умрет?

Она взбирается на меня, оборачивает ноги вокруг моей талии, руки вокруг моей шеи, шмыгает носом и плачет в мои волосы.