— Мишель уже на работе, — сказала она и потрясла перед носом Брук белой кондитерской коробкой. — Я зашла в булочную и купила хлебцы с отрубями. И еще клубничный джем.

Очень жаль, подумала Брук, что вчера ночью у них не было клубничного варенья. Она представила, как интересно можно было бы его использовать, и покраснела.

— Зачем ты примчалась так рано? И почему не открыла дверь ключом? — спросила девушка.

— Я оставила его в пальто. — Джин положила коробку на тумбочку и принялась снимать жакет. На ее лице была написана обида. — Мы договаривались с тобой позавтракать вместе. Помнишь?

И как Брук могла забыть об этом! Хотя ничего удивительного. Джед настолько занимал ее мысли, что ни для чего другого места там не оставалось.

— Конечно, помню! — оживленно воскликнула она. — Давай приступим. А то я уже опаздываю.

Джин так подозрительно изучала лицо дочери, что та занервничала. Брук была уверена, что на лице не осталось следов вчерашней ночи, но, может, она сама как-то изменилась? По крайней мере, она себя чувствовала по-другому.

— Не похоже, чтобы ты торопилась на работу, — заметила ее мать. — Но если ты опаздываешь, тогда начинай есть. А я пока уберу твою кровать.

Брук с трудом подавила желание не пускать ее в спальню, которая хранила следы вчерашних забав.

— В этом нет необходимости, мам. Немного позднее я сама это сделаю, — беспечным тоном произнесла она.

— Не беспокойся. Я только сниму простыни. Их нужно постирать. — И прежде чем Брук смогла ее остановить, Джин направилась в спальню.

Брук охватил ужас. Она представила сцену, которая сейчас откроется глазам ее матери. Использованные презервативы, миска с недоеденными фруктами, валяющиеся на полу трусики и юбка. Записка Джеда.

Очень медленно Джин подошла к кровати и заторможенным движением подняла презерватив. Она держала его двумя пальцами, как дохлого таракана.

— Что это?

— Презерватив.

— А ты можешь объяснить, что он здесь делает?

Нет, Брук не могла.

— Мам, ты поверишь мне, если я скажу, что надувала шарики? — безнадежно спросила она.

Джин окинула взглядом смятые простыни.

— Я бы хотела поверить, но, боюсь, это неправда.

Пришел момент, которого Брук так ждала и так боялась. Откровенный разговор с матерью. Им давно пора было поговорить.

Брук выхватила из пальцев матери презерватив и кинула его на кровать. Затем бережно взяла Джин за руку и повела на кухню, подальше от свидетельств ночи страсти. На кухне она выдвинула два стула и поставила их напротив друг друга. Жестом предложила матери сесть и села сама.

— Мама, на случай, если ты не заметила, я уже взрослая женщина, — начала она нелегкий разговор. — Это значит, что я сама могу стирать свое белье, убираться в квартире и иметь личную жизнь. Я уже не маленькая девочка, которая полностью во всем зависит от матери. — Джин выглядела ошеломленной, но Брук продолжала говорить, держась на остатках храбрости: — Я также достаточно взрослая, чтобы иметь отношения с мужчинами. Постарайся это осознать.

Глаза матери увлажнились.

— Ты любишь его?

Вопрос поставил Брук в тупик. Любит ли она его?

— Он мне нравится, — обтекаемо ответила она.

В глубине души она знала, что слово «нравится» очень далеко от истинного положения дел.

— Он женат?

— Нет. Он хороший человек. Но сейчас для него наступили сложные времена, и я помогаю ему пережить их.

Джин схватилась за сердце.

— Так я и знала. Он безработный.

Брук не смогла сдержать смех:

— Он доктор, и сейчас находится на больничном.

— Врач-пульмонолог? — с надеждой спросила мать.

— Кардиохирург. Один из лучших. Он повредил руку, и я провожу с ним сеансы физиотерапии.

— А это законно… — мать отвела глаза, — я имею в виду, мудро ли иметь отношения с пациентом?

Несколько недель назад Брук твердо могла сказать, что нет. Но теперь все изменилось. Она сама изменилась.

— Я больше не являюсь его официальным лечащим врачом. Так что здесь все в порядке.

Джин смотрела на дочь, и в ее глазах блестели слезы.

— Извини, дорогая. Я просто беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы тебе причинили вред.

— Ты не можешь защитить меня от всего, мам, — Брук нежно взяла мать за руки. — И Мишель тоже. Но ты должна гордиться. У тебя очень разумные дочери.

— А Брендон? Ты помнишь, как он обошелся с тобой?

Брук внутренне поморщилась. Почему все до сих пор напоминают ей о ее ошибке?

— Он исчез из моей жизни больше шести лет назад. И, честно говоря, наши отношения не заходили дальше совместных ночных бдений над конспектами и случайных поцелуев. Тогда я была юной и наивной. На самом деле я никогда не любила его. Мне только казалось, что люблю.

Это открытие она сделала вчера. В объятиях Джеда Грейнджера.

— Брук, — вытерла увлажнившиеся глаза мать, — когда ты была маленькая и у тебя случалось обострение астмы, я просиживала над тобой ночи напролет. Смотрела на твое посиневшее лицо, слушала затрудненное дыхание и боялась, что потеряю тебя. Именно поэтому я делаю все, что могу, чтобы защитить тебя. Но я не могу защитить тебя от мужчины. Хотя очень этого хочу.

— Ты не должна так переживать, мама. Некоторые уроки я должна получить самостоятельно. И я очень хорошо знаю, через что ты прошла с моей астмой. Так же, как и папа.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — Джин совсем не выглядела убежденной. — У этого мужчины хотя бы есть имя?

— Джед. — Брук обняла мать и похлопала ее по спине. — Все будет хорошо. Я навсегда останусь твоей маленькой девочкой. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, дорогая. — Джин отстранилась и попыталась улыбнуться: — Только обещай мне одну вещь.

— Какую?

— Ничего не рассказывай отцу. Он все еще пребывает в уверенности, что тебе рано носить лифчик.

Они обе рассмеялись. После разговора с души Брук словно свалилась огромная тяжесть. Она почувствовала себя свободной. И этим Брук была обязана доктору Грейнджеру. Она непременно расскажет ему сегодня вечером о разговоре с матерью. Но впереди у нее был еще один разговор. На этот раз с лечащим врачом Джеда.

— Доктор Кемпнер ждет вас, мисс Левис.

Вслед за медсестрой Брук прошла в кабинет доктора Кемпнера. Глянув на часы, она отметила, что у нее осталось не так уж много времени до встречи со следующим пациентом. Но ей не хотелось обсуждать проблемы Джеда по телефону. Как и то, что она больше не является его официальным физиотерапевтом.

При виде входящей девушки Ник Кемпнер встал.

— Привет, Брук.

Дружески пожав протянутую руку, Брук села напротив него.

— Извините, что отрываю вас от дел, — начала она, — но мне необходимо с вами поговорить.

— Без проблем, — сказал Ник и снова уселся за стол. — Полагаю, разговор пойдет о докторе Грейнджере.

— Да. Мне нужно вам кое-что сообщить.

— Я слушаю.

Брук нервно затеребила край халата.

— Его пальцы двигаются все лучше и лучше. Он почти может сжать руку в кулак, но указательный палец так и остался неподвижным.

— Вот как? — нахмурился Ник.

— Да. Он не поддался лечению, как я рассчитывала. Боюсь, необходимо хирургическое вмешательство.

Доктор Кемпнер вздохнул:

— Вы говорили ему об этом?

Брук постаралась убрать с лица виноватое выражение.

— В самом начале я предупреждала его, что такое может случиться. Еще неделю назад я надеялась, что палец все-таки обретет изначальную подвижность. Но ждать больше нельзя.

— Черт! — доктор Кемпнер в сердцах отбросил в сторону историю болезни, которая лежала перед ним. — Я надеялся избежать этого.

— Джед… доктор Грейнджер, — поправилась она, — упорно работает, выполняет все предписания. Но боюсь, эта новость подействует на него слишком сильно. Он может перестать разрабатывать остальные пальцы.

— Но вы, я думаю, не допустите этого.

Пришло время раскрыть карты.

— Я больше не являюсь его физиотерапевтом.