Раф вздохнул и погасил маленькую вспышку психической энергии. Это был глупый, но неизменно действенный комнатный фокус. «Как не стыдно, – подумал он, – использовать такие приемы на несчастном Хобарте».

Наконец Батт расслабился и слабо улыбнулся.

– Я понимаю, что в природе не так много сталкеров, – сказал Раф. – Но вы говорили, что специализируетесь на редких талантах, Батт.

– К сожалению, – искренне сказал Хобарт, – оказывается, проблем больше, чем я ожидал. Возможно, мои недавние успехи с необычными талантами сделали меня несколько самонадеянным. Трудность состоит в том, что большинство людей очень слабо себе представляют, кто такие сталкеры. Боюсь, всеобщее мнение о людях со способностями, подобными вашим, не самое лестное.

– Вы намекаете на то, что мой парапсихологический портрет отпугивает потенциальных жен?

– Скажу прямо, да. Хотя вы и в пределах нормального диапазона силы, боюсь, вас считают экзотичным, сэр. Сожалею, что использовал этот термин, но так и есть.

Раф задумчиво посмотрел на огонь.

– У сталкеров есть прозвища и похуже.

Хобарт поджал губы.

– Знаю.

Одно из них – «примитивный», подумал Раф. Еще одним популярным эпитетом было слово «атавист».

Ему не нужен был Хобарт, чтобы обстоятельно разъяснить детали проблемы. Считалось, что сверхчувствительный талант понимания стратегии был парапсихически усиленной версией охотничьих инстинктов древних людей. Сталкеры воспринимались окружающими как прирожденные охотники, которые в сущности могли воспринимать мир и с точки зрения преследуемой жертвы.

Большинство людей, включая экспертов, в глубине души считали, что сталкеры – парапсихические атавизмы эволюционного развития. Психическая энергия, которой они обладали, была у них сильнее синергетически связана с основными чувствами: зрением, обонянием, слухом, осязанием – чем у других типов талантов. По крайней мере, в теории.

«Примитивный». Раф научился ненавидеть это слово.

Бытовало мнение, что из‑за простоты своей психической энергии сталкеры были ограничены в выборе профессий. Большинство людей вообще считали, что они в основном шли по преступной стезе.

Это заблуждение было недалеко от истины. Однако в действительности мощные сталкеры преуспевали и в бизнесе. Уникальные способности позволяли им оценивать рынок и конкуренцию так же, как когда‑то оценивали стада больших мохнатых зверей их примитивные земные предки. Легкий толчок локтем здесь, небольшой преднамеренный пинок там, и неожиданно у вас уже целое стадо больших мохнатых зверей беспомощно барахтается в болоте или мчится к крутому обрыву. В общем, легкая добыча.

Раф знал, что он и ему подобные вообще имели репутацию безжалостных людей, однако предпочитал считать себя просто целеустремленным.

Хобарт смотрел на него открытым, сочувствующим взглядом.

– Боюсь, что процесс поиска подходящей пары для вас немного затянется, мистер Стоунбрейкер.

Раф приподнял брови.

– Потому что большинство потенциальных кандидаток считает, что у меня преступные наклонности?

– Я навел о вас все соответствующие справки, сэр, и обязательно заверю всех потенциальных кандидаток, что у вас нет отклонений от нормы, и вы не склонны к насилию.

– Ну спасибо, Батт.

Хобарт, казалось, не заметил сарказма.

– Существующее убеждение, что сталкеры зачастую вращаются в преступном мире, лишь один из наиболее неудачных примеров общественного мнения, которое мы должны преодолеть. Есть и другой популярный миф, который также трудно развеять.

Раф сузил глаза.

– Пять кругов ада! Вы о той старой сказке, будто бы сталкеры являются ходячими детекторами лжи?

– Ну да, раз уж вы сами об этом упомянули.

– Так вот, это дерьмо летучей змеи‑мыши, и вы об этом знаете.

Хобарт вздрогнул.

– Да, мистер Стоунбрейкер, мне это известно. Однако…

– Это полнейшее непонимание природы сталкеров, вероятно, оставшееся еще с тех времен, когда методы исследования психологов‑синергетиков были не столь совершенны.

– Конечно, сэр. Тем не менее…

– Любой умный, образованный человек знает, что живых детекторов лжи не существует. – Раф дернул рукой в жесте отвращения. – В противном случае отпала бы необходимость в судах и уголовном судопроизводстве.

Хобарт откашлялся.

– Вы бы очень удивились, узнав, насколько, по результатам опросов, в среднестатистическом человеке сильны предрассудки.

– Я не собираюсь жениться на среднестатистическом человеке.

– Понимаю, мистер Стоунбрейкер. Но в итоге у нас серьезная проблема с вашим имиджем.

«Сейчас с имиджем одни сплошные проблемы», – подумал Раф. После многих лет жизни по своим собственным правилам, ему теперь вдруг нужно было беспокоиться о том, как его воспринимают окружающие. Это чертовски раздражало.

– Даже если бы сталкеры могли чувствовать ложь, – терпеливо сказал он, – что в этом такого отталкивающего? Полагаю, что вы бы подобрали мне разумную и честную жену.

– Подумайте вот о чем, мистер Стоунбрейкер, – Хобарт решительно посмотрел ему в глаза. – Вы захотели бы быть женатым на ком‑то, кто точно смог бы обнаружить даже крошечную, ничего не значащую ложь? Вы захотели бы жить с женой, которая будет знать, что вы солгали, когда утверждали, будто в купальнике она похожа на кинозвезду? Иногда милая полуправда просто необходима для счастливой жизни.

– Хорошо‑хорошо, я понял вашу мысль. Но факт остается фактом, я не обладаю волшебной силой узнавать, говорят ли мне правду или нет.

Не совсем.

На самом деле интуиция охотника, помогавшая ему в бизнесе и в занятии частным сыском – его хобби, иногда сигнализировала о том, что его хотят ввести в заблуждение. Но он убедил себя, что этой способности было далеко до определения лжи. Из всех его личных недостатков этот уж точно не мог отвратить женщину от замужества.

Хобарт пристально посмотрел на него.

– Намного больше людей, чем вы думаете, не испытывают желания связывать свою жизнь со сталкерами. Они боятся, что в старых сказках есть доля истины. Но, хотя от них и трудно отмахнуться, эти предрассудки – не единственное наше серьезное препятствие, мистер Стоунбрейкер.

Раф сложил руки на груди и прислонился плечом к нижному шкафу.

– Вы хотите сказать, что у меня есть и другие недостатки?

– Ну…

– Скажите, Батт, а мне вообще что‑то светит на брачном рынке?

– И да, и нет.

– Пять кругов ада, что это значит?

– Одна из самых больших проблем заключается не в природе вашего таланта, а в том, что вы – Стоунбрейкер.

Черт! А он‑то рассчитывал, что его фамилия поможет ему в преодолении некоторых негативных аспектов таланта.

– Я думал, что это одно из моих немногих преимуществ.

– Это так, но не совсем.

– Черт побери, Батт…

– Я имею в виду, что, конечно, ваша фамилия говорит сама за себя. Каждый в трех городах‑штатах знает «Стоунбрейкер шипинг». Эта фамилия внушает огромное уважение и в светском обществе, и в деловом мире. Ваша семья сделала большой вклад в развитие Нью‑Сиэтла.

– Ближе к сути, Батт.

– Суть в том, – Хобарт тщательно подбирал слова, – что вы не хотите связывать себя со «Стоунбрейкер шипинг». Вы не пошли по стопам своего деда, даже не сделали карьеру в науке, как ваши родители. Вместо этого вы полностью отдалились от источника семейного благосостояния.

– О! – Раф закрыл на мгновение глаза. – Теперь я понял.

Губы Хобарта неодобрительно скривились.

– Все стало бы гораздо проще, если бы вы заняли свое место в империи Стоунбрейкеров.

«Хобарт прав», – подумал Раф. По сравнению с остальными проблемами эта, пожалуй, для профессиональной свахи была одной из самых сложных. Любая женщина, которую можно было бы убедить преодолеть отвращение к браку со сталкером из семьи Стоунбрейкер будет ожидать, что они станут вращаться в тех же элитных светских кругах, что и остальная семья. Он же в девятнадцать отвернулся и от этого общества, и от семейного богатства.

Раф рассмотрел проблему с точки зрения охотника. В некотором роде он стал жертвой своей собственной стратегии.

Как только что сказал Хобарт, почти каждый, кто хоть чуть‑чуть вращался в деловом мире, слышал о «Стоунбрейкер шипинг». К счастью, подумал Раф, почти никто не знает о нынешнем крайне плачевном положении судоходной династии, основанной его прадедом.

Еще было время спасти и компанию, и благосостояние двух тысяч человек, зависевших от фирмы, включая многих членов его большого семейства. Раф день и ночь работал над этой проблемой на протяжении многих недель. У него было только три месяца, чтобы выполнить поставленные задачи.

Одной из самых насущных задач было найти жену. Она была ему необходима, чтобы представить совету директоров «Стоунбрейкер шипинг» на ежегодном собрании совета, где он выставит свою кандидатуру на пост генерального директора.

Жена в его случае была не просто оформлением фасада. Корпоративная этика и традиции Сент‑Хеленс в отношении брака диктовали, что только вступивший в брак или помолвленный человек может быть избран президентом и генеральным директором «Стоунбрейкер шипинг».

Его главным конкурентом в борьбе за президентский пост был честолюбивый кузен Селби Калверторп, счастливо женатый уже шесть лет и имевший в результате двоих детей. Семейный статус Селби и многолетняя преданность семейному бизнесу давали ему сильное преимущество в глазах консервативных членов правления. Селби просто излучал благонадежность, зрелость, уравновешенность и верность – характеристики примерных маленьких бойскаутов, берущих пример с Основателей.

С другой стороны, Раф имел репутацию таинственного и непредсказуемого отступника семьи. Хотя он был правнуком старого Каменнолицего Стоунбрейкера и внуком нынешнего генерального директора, Альфреда Джи Стоунбрейкера, он не мог отрицать, что давным‑давно отказался от наследства. Все семейство неодобрительно отнеслось к решению Рафа пойти собственным путем.