– За несколько прошедших месяцев я, к сожалению, пришел к тому же заключению, – неохотно уступил Эдвард.

– Более того, я знаю, что в прошлом году он сфабриковал свой парапсихологический портрет в регистрационной анкете брачного агентства, чтобы нас соединили в пару. Или, возможно, он подкупил моего брачного консультанта. Я еще не уверена, что именно он сделал. В любом случае его единственной целью было попасть в нужные круги здесь, в Нортвилле, чтобы, воспользовавшись талантом‑харизмой, занять престижную должность. И ведь его план, черт побери, сработал.

– У нас с твоим отцом были кое‑какие подозрения на сей счет, – призналась Анна. – К сожалению, это невозможно доказать.

– Знаю, – усмехнулась Орхидея. – Вот почему мне осталось только лелеять такой примитивный способ мести, как сталкивание его в воду. Но благодаря Рафу мне не представилось случая. Он вмешался, прежде чем я довела дело до конца, и теперь утверждает, что такой итог на деле был даже не местью, а всего лишь несчастным случаем.

– Умышленно столкнуть Луса в пруд было бы по‑детски незрело, – резонно заметил Раф.

– Зато как весело, – возразила Орхидея.

Анна покачала головой:

– Столько лет метадзен‑синергетических тренировок – и все зря. – Она посмотрела на Рафа: – Так вы все‑таки настаиваете на своей версии? Престон действительно случайно упал в пруд?

– Вроде того, – сказал Раф.

Орхидея ухватилась за его слова:

– Ага! Я знала, что за всем этим кроется нечто большее. Так что же именно произошло сегодня у зеркального пруда?

– Если хотите знать, доктор Лус замахнулся на меня кулаком и, промазав, потерял равновесие. Вот так он и свалился в пруд.

Все трое разинули рты. Орхидея пришла в себя первая:

– Престон пытался тебя ударить?

– К счастью, в таланте сталкера есть свои преимущества: у меня довольно быстрые рефлексы, – пробормотал Раф. – Я успел уклониться от удара.

– Ради Сент‑Хеленс, зачем Лусу приспичило замахиваться на вас? – все еще пораженно изучал Рафа Эдвард. – Никогда не замечал за ним тяги к насилию. Кроме того, вы же не встречались прежде.

– Наверное, рассердился, когда я сообщил ему, что после того, как ко мне перейдет руководство «Стоунбрейкер шипинг», я собираюсь пересмотреть долю средств, отпущенных на финансирование Луса из корпоративного вклада компании в Институт Норт.

Орхидея уставилась на него:

– Что ты сказал?

– Я недвусмысленно намекнул, что в моей власти передать все проекты, где стоит его имя в качестве главного исследователя, другим сотрудникам Института.

Воцарилась напряженная тишина. Раф весело наблюдал, как сказанное им окончательно доходило до собеседников.

– Боже, – прошептала Орхидея. – Ты пригрозил урезать огромную порцию его субсидий.

– Я не угрожал, – осторожно заметил Раф, – а практически пообещал сделать это. Я также предупредил его, что у меня как у генерального директора «Стоунбейкер шипинг» будет определенное влияние на некоторых других людей из руководства, финансирующих институт.

– Не похоже на поступок примитивной личности, – лицо Эдварда странным образом сморщилось. – Какая прекрасная метадзен‑синергетическая месть.

– Спасибо, – скромно поблагодарил Раф. – Мне нравится думать, что я не окончательно пал жертвой своих атавистичных генов.

Выражение лица Эдварда стало еще более странным, а потом он разразился хохотом.

Глаза Анны тоже искрились смехом. Она прикрыла рот рукой и приглушенно захихикала.

Одна только Орхидея не выказала веселья. В ее глазах была отчетливо видна настороженность.

– Полагаю, сокращая финансирование Престона, ты не лишишь финансовой поддержки компании Институт в целом?

– Нет. Вероятно, я даже увеличу ее. Мой дед был прижимист, когда дело доходило до финансирования фундаментальных исследований. Лично я считаю, что компания «Стоунбейкер шипинг» должна тратить на эту область исследований больше, а не меньше средств. В долгосрочной перспективе изыскания института чрезвычайно ценны для нас да и для любой другой компании на планете.

– Отличная корпоративная философия, – усмехнулась Орхидея. – Какое прогрессивное мышление. Думаю, именно поэтому через пару месяцев тебе отдадут большой пост.

– Вряд ли я получу этот пост благодаря корпоративной философии, – возразил Раф. – Скорее, дело в том, что я не позволю отдать его кому‑то еще.

– Что ж, можно на это и так посмотреть, – вздохнула Орхидея.

Раф посмотрел на Эдварда:

– У меня есть вопрос относительно доктора Луса Престона.

Эдвард наконец совладал со своим смехом:

– Какой?

– Как я понимаю, именно его знакомство с Орхидеей помогло ему войти в нужные круги здесь, в Нортвилле. И я также знаю, что у него имеется кое‑какой талант харизмы. Однако не могу никак понять, почему ваш отдел кадров нанял его, не наведя о нем справок.

– О, у Луса был превосходный послужной список, – сказал Эдвард. – Он появился в институте с блестящими рекомендациями от своего прежнего работодателя.

– Верно, – сморщила нос Анна, – Они были настолько хороши, что не удивлюсь, если выяснится, что некоторые он сам написал.

– Ты сказала, что он использовал тебя, чтобы проникнуть сюда, – обратился Раф к Орхидее.

– И не напоминай, – передернулась та.

– Как вы познакомились?

Орхидея удивленно заморгала:

– Я же объясняла. Мы познакомились через мое брачное агентство «Идеальные партнеры».

– Нет, я имею в виду, как он вышел на тебя? Как узнал, где ты зарегистрирована? Черт, как он вообще узнал, что ты из Нортвилла и что он может тебя использовать? Должно быть, он многое выяснил о тебе еще до того, как зарегистрировался в «Идеальных партнерах».

– Я поняла, к чему ты клонишь. – Орхидея пожала плечами. – Вероятно, он натолкнулся на мое личное дело, когда работал в «Парасинергетике». Он состоял в их штате некоторое время после моего ухода оттуда.

– Вот дерьмо!

Эдвард чуть неодобрительно насупил брови:

– Прошу прощения?

Раф резко выпрямился:

– Опять все ведет к «Парасинергетике».

– Что вы имеете в виду? – спросила Анна.

– Послушайтесь моего совета, – сказал Раф. – С утра первым делом продайте свою долю акций «Парасинергетики».

– Зачем? – спросил сбитый с толку Эдвард.

– Что‑то подсказывает мне, что в этой компании проблемы.

Эдвард нахмурился:

– С чего вы решили?

– Я просто знаю.

* * *

Орхидея не стала выпытывать у Рафа подробности, пока на следующее утро они не сели в «Айсер», собираясь ехать обратно в Нью‑Сиэтл.

– Так, Стоунбрейкер, сейчас самое подходящее время объяснить, что означали твои слова ночью, – пристегивая ремень, заявила она.

– Прости, – сказал Раф, выводя автомобиль с подъездной дорожки. – Пожалуй, прозвучало это не очень по‑метадзен‑синергетически?

– Именно, но сейчас речь не об этом. – Орхидея опустила стекло и высунулась из окна, чтобы помахать на прощание родителям.

Она не знала, как расценивать выражение на их лицах, пока они стояли и наблюдали, как машина выезжает на дорогу. Она решила, что это была смесь одобрения и задумчивого беспокойства. Весьма «родительский» взгляд, словно они знали о ее будущем что‑то такое, что ей самой было неведомо. Но что бы ни волновало их, они уже примирились с этим. Она и раньше видела у них подобный взгляд. Например, в тот день, когда покидала Нортвилл, чтобы подыскать квартиру в Нью‑Сиэтле. Теперь она понимала: они уже тогда знали, что она не сможет остаться жить в Нортвилле.

Уже не впервые ее посетила мысль, как утомительно порой быть дочерью одержимых метадзен‑синергетикой родителей.

Перестав махать, Орхидея закрыла окно. Стекло с тихим шипением встало на место.

– К чему ты это сказал? – спросила она, когда Раф проезжал мимо искусно спланированного ландшафта из домов и строгих садов с прудами и камнями для медитации.

Она поняла, что ей нравится наблюдать, как ведет машину Раф. Он делал это с той же плавной непринужденностью и властностью, что были присущи всем его движениям. Вероятно, это проявлялась какая‑то крайне примитивная сторона ее собственной натуры, коли она, Орхидея, наслаждалась такими несложными и естественными чертами в мужчине.

– Сказал, потому что до меня вдруг дошло, что, о чем бы мы ни беседовали, в разговоре с завидным постоянством всплывает «Парасинергетика».

– Она часто всплывает из‑за меня. Не найми ты меня в качестве концентратора в этом расследовании, то не столкнулся бы ни с какими упоминаниями о «Парасинергетике».

– Ты не права, – мягко возразил Раф. – Как только я копнул бы прошлое Уиллиса, тотчас узнал бы о проекте, касающемся ледяных концентраторов.

– Что ж, думаю, ты прав.

– Рано или поздно я бы вышел на Моргана Ламберта. Это привело бы меня к тому факту, что Ламберт и Уиллис встретились в «Парасинергетике».

Внезапно Раф улыбнулся, словно его осенила какая‑то весьма приятная мысль. Орхидея с подозрением на него посмотрела:

– Что такое?

– Мне только что пришло на ум, что даже если бы я не обратился в «Синерджи инкорпорейтед», чтобы нанять концентратора полного спектра, то в конечном итоге встретил бы тебя, разыскивая людей, тесно связанных с Тео Уиллисом.

Орхидея недоверчиво хмыкнула.

– Не забавно ли, как работает синергия?

Она скорчила гримасу:

– Еще скажи: судьба.

– Что? Ты не веришь в судьбу? А я‑то думал, ты романтик.

– Забудь об этой чуши. Объясни мне лучше, почему тебя так настораживает причастность «Парасинергетики»?

– У меня пока нет ничего конкретного. – Раф вел «Айсер» через неизменно безмятежный Нортвилл. – Чтобы что‑то найти, мне надо узнать, что связывает Квентина Остина с «Парасинергетикой».

Орхидея увидела, как мелькнул за окном последний нортвиллский знак ограничения скорости. Раф тут же прибавил газу.

– И что бы эта связь тебе дала? – спросила она.

– Пока не знаю. Но что‑то интересное здесь точно есть.

Орхидея уставилась сквозь лобовое стекло на поросшую густым лесом местность. Но она не видела деревьев, растущих на склонах по берегам реки Норт – перед ее мысленным взором стояли иные картины. Сцены изнурительных сеансов концентрации для талантов с психическими нарушениями. Утомительные лабораторные эксперименты, проводимые равнодушными учеными, которые, казалось, не замечали или не беспокоились о том напряжении, в котором находились добровольцы, над которыми проводились опыты. Рвение экспертов перейти от экспериментов с психически больными на сеансы концентрации для невменяемых преступников.