Но как понять его фразу? Что значит «угораздило»? Николь немного подумала и решила, что отец осуждает ее за легкомыслие в отношениях с малознакомым мужчиной. В самом деле: ведь она не только провела с Люком ночь, но еще и раскрыла все семейные тайны, а отец как-никак имеет отношение к тайнам, вот ему и неприятно.

С другой стороны, если отец обеспокоен именно этим, тогда почему он не снился ей и ничего не говорил две недели назад, когда она впервые рассказала Люку про золото полковника? Почему он пришел именно сейчас, после их с Люком первой ночи?

Ответа не было, и, обернувшись, чтобы еще раз расспросить отца, Николь увидела, что он исчез, а на месте, где он стоял, выросло молодое красивое деревце с густой зеленой кроной. И вообще вокруг все было зеленое-зеленое, как в детских сказках про лесных волшебников…

Николь проснулась и резко села на постели. Это все-таки был сон! — подумала она. Что же это получается: я рассуждала прямо во сне? Рассуждала о том, что мне снится, а сама спала? Наверное, это действительно что-то важное, если папа смог до меня наконец «достучаться»!

В комнате тихо. Рядом на подушке безмятежно посапывает Люк, раскидав в стороны свои сильные руки. На шее его тихонько пульсирует жилка, а медальон на серебряной цепочке тускло поблескивает в слабом свете ночника.

Николь любила включать ночник. Она боялась спать без света, даже с мужчиной. В этом что-то было, и чаще всего мужчинам это нравилось. Но сейчас ей показалось, что свет мешает. Она протянула руку и погасила лампу.

Люк заворочался, притянул ее к себе, не просыпаясь, и оставил лежать в неудобной позе. Словно плюшевого мишку, с которым привык обниматься во сне. Николь попыталась высвободиться, и он снова завозился, стал причмокивать губами, будто ребенок, что-то бормотать. Тогда она с замиранием сердца и с непонятной тревогой стала прислушиваться: вот сейчас, скорее всего, он прошепчет имя той, кого любит, имя своей невесты…

Вдруг ей стало дико неприятно от этой мысли. Ужасно, лежать рядом с мужчиной и слушать, как он зовет другую, пусть даже ты и не строишь в отношении него никаких серьезных планов! Просто нестерпимо ужасно! Неудивительно, что папа смеялся над ней!

— Николь, — неожиданно позвал Люк.

Она вздрогнула, словно по ней пропустили электричество.

— Что?

— Николь, девочка моя, вот так…

Она смотрела на него во все глаза, хотя в темноте ничего не было видно.

— Николь, мне так хорошо с тобой… О-о, давай останемся вместе… Николь…

Она с размаху уткнулась лицом в подушку, чтобы он не услышал ее. Трудно сказать, что вырвалось из ее уст в этот миг: безудержный смех или всхлипы.

Через некоторое время, вволю наплакавшись и насмеявшись, Николь сама подползла под руку Люка и устроилась там, свернувшись калачиком, как «плюшевый мишка»… Пусть ей будет неудобно спать, но сейчас этот мужчина сделал ее такой счастливой, какой она не была уже много лет!

— Ну что? Летим в Ирландию? — спросил деловито Люк, прихлебывая кофе и заинтересованно наблюдая сверху, как туристы загружаются в прогулочный катер.

— Думаю, да, — сдержанно ответила Николь.

Люк немного помолчал, изо всех сил сохраняя равнодушное выражение лица, а потом снова спросил:

— Мы будем… брать билеты на сегодня или проведем здесь еще одну ночь? То есть…

— Думаю, на сегодня, — поспешно оборвала она его и опустила глаза.

Люк снова замолчал. Он вообще все утро молчал, с тех пор как открыл глаза и увидел ее рядом с собой на подушке. Николь ждала каких-то полагающихся по этому поводу слов, может быть, даже неприятных, которые разочаровали бы ее, но их не последовало. Ни одного комментария или отдельной реплики. Люк просто молчал. Во сне он был значительно разговорчивее!

Может быть, он чего-то боится? — подумала она. Может, стесняется или не хочет показаться слишком сентиментальным? Ну тогда сказал бы что-нибудь типа: «А, это ты! Ну и занесло же нас вчера! Однако мне понравилось, можно даже как-нибудь повторить». Так ей говорили однажды, еще лет восемь назад, когда она после какой-то вечеринки провела наконец-то ночь с парнем, который ей очень нравился. Николь уже думала, что теперь сбудется ее мечта и они начнут встречаться, но наутро услышала такое… Но лучше такое, чем вообще ничего!

Однако утром они с Люком проснулись почти синхронно и, внимательно посмотрев друг на друга, принялись поспешно и абсолютно молча одеваться.

— Ты не знаешь, тут приносят завтрак в номер? — была его первая фраза спустя полчаса после пробуждения.

— Э-э-э… наверное, приносят, — ответила Николь как можно более спокойно и ровно.

Она просто не знала, как относиться ко всему этому. Сначала — непередаваемый, яростный, страстный вечер… Потом — этот шепот во сне… А потом — приносят ли завтрак в номер? И это все, что его интересует после ночи с женщиной?!!

Однако прошло еще полчаса, они по очереди (молча!) сходили в душ, уселись завтракать на балконе, и тогда Люк наконец завел диалог:

— Ну что? Летим в Ирландию?

Она была готова убить его!

Конечно, летим, а что нам остается делать? Договорились же распутать эту историю с наследством. Можем полететь вместе, а лучше — по отдельности, потому что, если это повторится еще раз и ты утром еще раз не сможешь сказать ни слова, я просто не выдержу и устрою тебе огромный скандал! Так думала Николь, но вслух пока говорить не решалась.

— Ты знаешь, — он аппетитно откусил от одной из булочек, предварительно обмакнув ее в шоколад, — я хотел обсудить самое важное.

— Да? И что же?

— Ну как что! Архивариус сказал тебе, что деньги были нажиты на войне, причем этим не брезговал не только полковник, но и его предки. То есть получается, что все наследство от первого цента до последнего доллара является в какой-то мере опасным.

— Опасным для чего? — спросила Николь, исподлобья глядя на него.

— Для жизни.

— Ты выходишь из игры?

— Я подумаю.

Она презрительно скривила губы и отвернулась. А он еще и трус! Фу! Как некрасиво все складывается!

— А ты что думаешь по этому поводу?

— По какому именно?

— Ну вообще-то, если ты не заметила, мы обсуждаем сейчас наследство. О том, что сказал тебе старик.

Слова архивариуса и самой не давали Николь покоя, но сейчас она уже не могла думать ни о чем, кроме того, каким двуличным и коварным оказался Люк. И почему папа раньше не снился и не говорил про него?!

— Николь, ты о чем сейчас думаешь? Что с тобой происходит?

«О тебе!» — хотелось крикнуть ей, но она молчала, сжав губы. В самом деле, кроме того что Люк бормотал во сне, ей нечего предъявить ему. Но даже и это недоказуемо, ведь он может сказать: «Ты все придумала, я не мог такое сказать, у меня же невеста…»

— Со мной ничего не происходит.

— Ты не выспалась?

Она вскинула на него быстрый взгляд.

— Тебе что-то не понравилось? Я чем-то тебя обидел… э-э-э… вчера вечером?

Наконец-то! Она обиженно поджала губы и приготовилась сказать длинную речь.

— Нет, что ты. Все было просто великолепно. Только…

— Вот и прекрасно! А теперь давай все-таки решим, что делать.

— Что?

— Я говорю, прямой рейс в Европу — в обед. Либо мы летим с пересадкой, либо — собирай вещи, и, пока не поздно, поехали в аэропорт.

Она отвернулась, чтобы Люк не заметил слезы в ее глазах. Даже мошенник Берт в своих лживых комплиментах — куда лучше этого самодовольного циничного самца!!!

Теплый берег Флориды остался внизу, самолет постепенно набирал высоту. Николь делала вид, что дремлет. Люк тоже прикрыл глаза и надел наушники, чтобы ему не мешали думать.

На самом деле он тоже очень переживал по поводу ночного инцидента и почему-то боялся Николь. Вчерашний вечер и то, что между ними случилось, просто ошеломили его — взрослого, опытного мужчину, причем ошеломили до такой степени, что он растерялся, словно юнец.