Мы сбежали в ту же ночь, понимая, что убийство сына деревенского старосты не сойдет нам с рук. И тогда я должна была обратить внимание еще на одну вещь, на которую я закрыла глаза. Когда мы седлали лошадей, я спросила у Адриана, где Анна. Он ответил, что она сама сможет за себя постоять, и я не должна переживать за нее. Я ничего не поняла, но времени на долгие объяснения не было.

Адриан привез меня в Будапешт и поселил в своем доме. Целый год я купалась в его внимании, ласке и заботе днем, и в любви - по ночам. Мне не было нужды заниматься хозяйством постоянно, я делала это лишь тогда, когда начинала скучать от безделья. Правда, скучала я редко, потому что чаще всего Адриан брал меня с собой, уезжая по делам. Моя жизнь было настолько великолепной и красочной, что я ни разу не вспомнила ни о брошенном доме, ни о братьях, ни об оставленной в Карпатах золотоволосой сестре Адриана.

Кстати, об Анне… Я никогда больше ее не видела. И вспомнила о ней только потому, что в поисках винного погреба случайно забрела в кладовую, где обнаружила целую кучу женских платьев. Явно не моих. Адриан на мои вопросы не отвечал, поэтому я нашла другой источник информации: прислуга. По опыту я знала, что горничные обычно самые осведомленные в делах семейных особы. И каково же было мое удивление, когда я узнала, что вещи из кладовой принадлежали Анне и она вовсе не была сестрой Адриана. Она была его любовницей до меня. Горничная сказала, что около года назад (после нашей с Адрианом первой встречи) господин охладел к Анне и держал ее в доме больше по привычке, а теперь и вовсе запретил упоминать о девушке.

Как только выдалась возможность, я устроила своему возлюбленному допрос с пристрастием. Он убедил меня, что порвал с Анной после того, как встретил меня и вообще больше знать ни о ком не желает. Ох и закатила же я ему тогда скандал… Кричала, что он лгун и обманщик, что он эгоист, что он и меня променяет скоро на девушку помоложе, ведь мне уже не 18 лет… После этой моей фразы он меня огорошил. Спросил, хотела бы я сохранить свою красоту и молодость навсегда…

Я, не раздумывая, ляпнула да, не понимая еще, на что согласилась. В деревне ходили байки о стригои, пьющих человеческую кровь, но я никогда не верила в них, и смеялась над теми, кто развешивал чеснок по домам. Поэтому для меня стало настоящей неожиданностью истинное лицо любимого мужчины… В ту ночь Адриан обратил меня в себе подобную.

К сведению экзальтированных барышень: сцена была отнюдь не красивой и эротичной, как пишут в романах. Не было соблазнительно приспущенной белоснежной сорочки, аккуратных проколов на шее и стонов удовольствия от того, что у тебя пьют кровь… Я слишком хорошо помню боль и ужас той ночи. Понимая, что он собирается сделать, я вырывалась, пыталась бежать, кричала до хрипоты, но ничего не помогло. Даже когда я обессиленно затихла, лучше не стало. Не знаю, зачем и почему, но Адриан пил кровь не единожды. Представьте себе, что у вас на шее рваная рана, которую снова раздирают, как только она немного перестанет кровоточить и болеть. Ну как? Все еще хочется стать вампиром? Когда он отпустил меня в первый раз, я попыталась уйти, во второй – умоляла остановиться, в третий – просто ждала, когда все закончится.

Проснувшись, я довольно потянулась и поняла, что чувствую себя полной сил. Потом в сознании вдруг всплыли жутки картины Адриана, нависающего надо мной с оскаленными клыками, железной хваткой удерживающего около себя, вцепившегося мне в горло зубами, потом поящего меня кровью из своего запястья. И эти картины были так реальны… Я невольно схватилась за шею, но кроме гладкой кожи ничего не обнаружила. Да и в комнате не было никаких следов борьбы и беспорядка, как в видении. Поежившись от неприязненного ощущения, я решила, что мне приснился кошмар.

Когда я спустилась вниз, в столовой уже накрыли стол к завтраку. Адриан приветственно поднялся из-за стола и отодвинул мне стул, помогая сесть.

- Как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался он. – Шея не болит?

- Спасибо, со мной все в порядке, - улыбнулась я в ответ и похолодела, затравленно посмотрев в глаза мужчины.

«Почему он спрашивает про шею?! Неужели все это не было сном?!»

- Нет, милая, это был не сон, - усмехнулся мужчина, не сводя с меня пристального взгляда. – До сих пор звон в ушах стоит от твоего крика.

«Он что, читает мои мысли?!»

- Конечно, читаю, - снисходительно улыбнулся мужчина. – У обращенного не может быть секретов от своего Мастера.

Адриан налил в бокал красного вина и подал его мне. Я отпила, пребывая в состоянии ступора, потом выплюнула жидкость обратно в бокал и с омерзением вытерла губы тыльной стороной ладони. В бокале, судя по сладковато-металлическому привкусу и несколько густой консистенции, было далеко не вино.

- Рела, ты должна это выпить, - строго заявил Адриан. – Ты голодна, а это может плохо закончиться.

- Что ты наделал?! – в истерике закричала я, вскочив из-за стола и отбежав от мужчины подальше.

– Что ты со мной сделал?!

- Не кричи, так ты растеряешь силы, - мягко улыбнулся Адриан, возникая за моим правым плечом и едва не заставив меня подскочить. – Теперь ты будешь такой, как сейчас вечно. Молодой, красивой, сильной, бесстрашной… Разве это не замечательно? Мы с тобой всегда будем вместе…

Несколько дней я пребывала в глубочайшем шоке. Я не выходила из комнаты, отказываясь от еды и плотно задернув шторы. Меня до умопомрачения мучила жажда, но от одной мысли, что я должна выпить кровь, мне становилось невыносимо мерзко.

Спустя неделю моего затворничества мне стало плохо. Я начала терять сознание и проваливаться временами в глубокий сон, меня ощутимо морозило, свет раздражал, все тело болело. Тогда Адриан, выломав дверь (открыть ее мне было уже не по силам), на повышенных тонах объяснил, что это последствия моей голодовки и если я не хочу умереть, предварительно превратившись в мумию, я должна выпить крови. Я боялась смерти и никак не желала ее наступления. На мою просьбу принести мне крови, мой возлюбленный жестко ответил, что дважды на блюдечке приносить ее не будет, поэтому теперь добывание пищи – моя проблема. Это решило судьбу служанки, пришедшей ко мне в комнату, чтобы прибраться. Желание жить пересилило во мне сострадание к несчастной девушке.

Впервые досыта напившись крови, я почувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Все чувства обострились, движения стали более плавными и грациозными. Но у меня было непреодолимое чувство отвращения к себе. Ради своей жизни я убила совсем молоденькую девушку. И снова последовала неделя затворничества и кошмарного голода. На этот раз я сумела удержаться и не покусилась на очередную горничную, подосланную ко мне Адрианом. Поэтому он поступил иначе: приволок в комнату девицу легкого поведения, и прежде, чем она успела пикнуть, вонзил клыки ей в горло. Вид и запах крови буквально сводили меня с ума, и теперь уже я не удержалась, успокаивая себя тем, что девице все равно уже не жить. И снова сытость принесла с собой фантастические ощущения. Желая покончить с моими приступами угрызений совести, Адриан стал постоянно приводить своих жертв ко мне и насыщаться на моих глазах, предлагая присоединиться. Постепенно я вошла во вкус, мне нравилось чувство силы и вседозволенности. Но больше всего мне нравилось, как я теперь выглядела. Я долго стояла перед зеркалом без одежды, разглядывая себя со всех сторон и довольно хохоча, под аккомпанемент комплиментов Адриана. Вроде бы, все то же самое, но гораздо лучше. Волосы стали более густыми и блестящими, глаза не просто сияли, а сверкали как два редчайших изумруда. Фарфорово-белая кожа была безукоризненна и гладка, как шелк. Такой красивой и желанной я себя еще никогда не чувствовала. Адриан был доволен, как кот, обожравшийся сметаны. Постепенно я вернулась к привычному образу жизни, с поездками и приемами. Мы обожали выходить в свет, поражая всех вокруг. Я с гордостью могу сказать, что если мы появлялись на каком-то приеме, это торжество становилось самым обсуждаемым в обществе, а мы в очередной раз признавались самой потрясающей парой. Единственным минусом была необходимость менять раз в несколько лет место жительства. Но мне это не казалось чем-то значительным.