Рай – несомненно, венец творения мироздания. Кристина впитала это с крошками просвирок в Небесных яслях. И ее ярую убежденность в этом не поколебать временным душевным тревогам несовершенной земной сути. Делом же ангельским нужно заниматься серьезно, истиной верой, а не досужими раздумьями его питая. И с этим лозунгом на устах и в сердце ее покорил немного беспокойный, по девичьи трогательный сон.

* * *

Катенька, кухарка-домоправительница Гедонис-холла была из Гнедичей. И в отличие, например, Демьяна, многое что помнила о своей прежней земной жизни. Но годы, проведенные в энергорудниках, сбили с нее аристократическую спесь и научили уже послежизненной стойкости духа. Она была благодарна Архипу Гедонису, выдернувшему ее из общего котла, и долгое время безумно радовалась кастрюлькам и половым тряпкам родового замка Гедонисов. Бывшая королева горько расстраивалась, когда осознала, что хозяйственные хлопоты, это единственное, что ее ожидает здесь, а то мимолетное внимание хозяина, случившееся на заре ее службы, давно позабытый любвеобильным вдовцом момент.

Со временем Архип Гедонис отдал замок на откуп невестке с сыном, а сам перебрался в шикарные апартаменты в центре столице. Катенька же превратилась в сухенькую жилистую и весьма вредную старушку, летающую на помеле по замку, и благосклонно принимающую ухаживания домового Шико, камергер-дворецкого замка, с которым они в прошлой жизни стояли на диаметрально противоположных ступенях социальной лестницы.

Катенька сняла пробу с черепахового супа, одобрительно хмыкнула, и со всех сил лупанула по обеденному гонгу. Пока господа соберутся за столом, первое блюдо как раз дойдет до кондиции.

Малахая Гедониса звук гонга застал за работой. Ученый увлеченно просчитывал схемы скрещивания голубоглазых русалок и кареглазых джиннов. На звук обеденного гонга протяжным урчанием отозвался желудок Малахая. Очнувшись от работы, демон понял, что проголодался. Скинув рабочий халат, он облачился в домашний, из пурпурного стеганого шелка, и, направился в антрацитовую гостиную, небольшой размер которой позволял использовать ее именно для семейных трапез.

Обеденный стол был сервирован только на две персоны, Малахая и его супруги, Ады, поскольку сын, работая над дипломом, последний год жил в Среднем мире.

Возле накрытого стола, сливаясь с черно-серебристыми стенами зала, стоял на вытяжку чумазый бесенок, кухонный поварешка. Он ждал указаний, когда нести горячую похлебку из той панцирной твари, которая на неделе умудрилась так его цапануть, что распухший средний палец до сих пор не позволял колдовать щелчком. Теперь эта ползучая гадость будет знать, как обижать шустрых бесят, способных подкинуть кухарке пару-тройку гастрономических идей.

Бесенок подскочил к резному креслу с высоченной спинкой, обычному месту Малахая, и помог ему сесть. Пока хозяин выбирал и накладывал себе закуски со вращающегося трехэтажного салат-бара, поварешка наполнил бокал выдержанным красным вином, и, отскочив ко второму месту, замер в ожидании хозяйки.

На узкой черного мрамора лестнице в углу зала раздались звуки женских каблучков. В сердце демона разлилась приятная истома несмотря на количество веков, прожитых вместе, милая привязанность к жене у Малахая не угасла. Лестничный пролет представлял собой полный оборот винта, поэтому демон имел возможность полюбоваться спускающей супругой со всех ракурсов. Девичья привлекательность уступила место зрелой красоте ухоженной женщины. Природный вкус позволил создать собственный, доведенный до совершенства стиль. Ада излучала спокойствие и уверенность в себе, правда, как отметил Малахай, вдохнув запах ауры супруги, с легким оттенком неудовлетворенности. Всему виной скучное затишье, наступившее в замке с отъездом сына. Жена временно оказалась без объекта неуемной опеки. Надо же, он считал, что повзрослевший сын своими выходками и ночными оргиями вносит в их дом чрезмерную сумятицу, а оказывается, это и была самая настоящая жизнь семьи. Чего скрывать, он и сам скучает без адреналинового гипертонуса, в котором их держал сынок. Малахай всегда замирал, когда андервильский телеканал прерывался экстренным выпуском опасался увидеть сына героем репортажа.

Голова Ады, пока она спускалась по мраморной лестнице, была занята примерно теми же мыслями. Ей стало скучно в четырех стенах дворца. Торжественные приемы клана случаются не так уж часто, в остальное время домом замечательно рулят Катенька с Шико, сын повзрослел и вот-вот выпорхнет из семейного гнезда. А она… она осталась не у дел. Помогать мужу? Она ничегошеньки не смыслит в этих дезоксирибонуклеинах, и, самое главное, не хочет понимать. Начать собственную карьеру? Поздновато… Но она точно знает, если в ближайшее время она не откроет себе новый фронт приложения усилий, домодчадцам придется несладко. Ада представила себя в роли фурии и даже прикрыла глаза от удовольствия.

С ироничной улыбкой на устах Ада села за обеденный стол.

Ты великолепна, darling[54]! – пустил Малахай через стол пробный комплимент супруге.

А ты как всегда предсказуем, вздохнула Ада и приступила к закускам.

Старый конь, говорят…

Борозды не портит, он в нее просто не попадает, закончила Ада за мужа. – Я немного переживаю за мальчика. Он сообщает о себе крайне нерегулярно. Случись что, мы даже … она расстроено отмахнулась. – Главное он скоро возвращается.

Искорка моя, нам нужно готовить себя к тому, что сын вырос и скоро захочет вести свою жизнь, без вмешательства родителей. В его возрасте я уже был пленен твоими очами и страстными генетическими речами.

Ага, развеселилась Ада. Как вспомню, как твои словечки зубрила, руны Апокалипсиса проще читались!

Но, darling, ты сразила меня этим наповал! – засмеялся Малахай. Мне было достаточно уже твоих бездонных глаз…

Если бы я тогда это знала!

А ты еще и собеседницей оказалась не промах…

Малахая прервал сигнал видеокомма. Бесенок поднес ему переносную трубу с дисплеем:

Вас. Из лаборатории.

Все еще улыбаясь, Малахай ответил. Лицо его сразу же напряглось, по лбу побежали сердитые морщинки тревоги.

Покажите мне его комнату, велел он собеседнику. Если вы все проверили, и даже прочесали ближайший квартал, и все равно его не нашли, обращайтесь в полицию. А я сейчас позвоню в Красный Дворец.

Малахай отключился, сначала от собеседника, потом от окружающего мира. Задумался. Пусть его исследования и грошовые, но они важны для всего Андеграунда, убеждал он себя. Сейчас из лаборатории сбежал голем, первый выживший новорожденный голем за всю историю Нижнего мира. И дело не в том, что сбежавший образец – дело всей его послежизни, дело в демографической революции демоноса всего Ада, проекте национального масштаба.

Если бы еще кто-нибудь понимал это! – воскликнул Малахай-ученый, всплеснув руками, на что не замедлил отреагировать видеофон, выскользнувший из рук и спланировавший аккурат в тарелку с только что принесенным черепаховым супом.

Что-то серьезное? – спокойно поинтересовалась Ада, привыкшая к бурной реакции супруга на любые события, начиная от размножения в неволе дрозофил, заканчивая сменой политического строя Нижнего мира.

Да! Рогатый побереги, да! У нас Шурик сбежал!

Как сбежал? – теперь уже Ада пришла в недоумение. – Он же только недавно родился.

Ну, родился, darling, он уже лет десять как. Десять лет, два месяца и восемь дней по календарю Нижнего. Превратился в шустрого неугомонного забияку. Вчера повздорил с дежурным, а сегодня – сбежал!

Ада с трудом представляла себе, как глиняный голем, с трудом управляющий своими конечностями, мог быть шустрым. Но спорить с супругом не стала. И так опростоволосилась с возрастом его главного подопытного.

И что ты теперь будешь делать? – спросила она.

Буду звонить в Красный Дворец!

Куда?

В Красный Дворец! – решительно сказал Малахай, выудил видеокомм из своей тарелки, слизнул с монитора колечко жаренного лучка и стал набирать известные всему Андеграунду цифры коммутатора президентского дома.