Вообще-то, прервала его Кристина, их 6 миллиардов девятьсот шестьдесят три тысячи семьсот одна!.. четыре!.. восемнадцать!..

Будет тебе, не увлекайся!

Так тебе все равно мало?

Много, мало, какая разница! Когда темы раздавали, там список миллиардеров прилагался. И в аннотации было сказано, что господин Фрайман, проживающий в Майами, Ria-street, 79, будучи обладателем более чем четырехсотмиллионного состояния, ежедневно жертвует благотворительные средства нуждающимся.

Звучит заманчиво. Значит, ты и клюнул?

Клюнул, конечно! Цель диплома – подтолкнуть подопечного к пожертвованию, а если он и так каждый день этим занимается, его же развести – секундное дело!

И на чем ты споткнулся?

Да, он раздает направо-налево! Но не больше чем доллар в день, жлобина!

Кристина мысленно поаплодировала старшей ангелессе Мадонне[83], которая вела курс благотворительности в академии. Судя по кислой физиономии Паскуаля, преподаватель подготовила достойные дипломные задания некоторым, особо достойным послушникам.

Паскуаль, я конечно не ханжа, но твоя речь настолько засорена земными жаргонными словечками…

Знаешь, как тут говорят, с койотами жить…

Да ты просто не любишь людей, ангел! И не веришь в них. И какой ты после этого ангел?

А ты? Ты их любишь? Ты же каждого зема больным на голову и душу считаешь, и спешишь, ломая крылья, вылечить его от самого себя! Это, по-твоему, называется верить в людей? Так что хватит мне нотации читать. Тебя прислали помочь – помогай. Нет, скатертью дорога!

Благообразное личико Паскуаля исказила гримаса ненависти. Ко всем. К этой чистенькой ангелессе, к патриарху, с его незапятнанной репутацией, к однокурсникам, безродным выскочкам, добивающимся в отличие от него успеха, к дуре Келли, подставившей его перед Кристиной, к этому жиду Фрайману, обожравшемуся скупидому, к кубинцам, наводнившим Майами, к людям, размножающимся на Земле словно кролики…

Кристина была хорошим эмпатом. И хотя не читала дословно мысли, но она буквально каждой клеточкой прочувствовала состояние Паскуаля. А еще она была ангелом, у которого добродетель всегда превыше. Тем более личной неприязни, даже если она имеет под собой все основания.

Ну что ж. Будем помогать! – сказала Кристина, вложив в эти слова всю свою оптимистичность. Хотя все равно прозвучало фальшиво. Поэтому она вернулась к своему деловому тону. Выход из безвыходного положения там, где вход. Так что начнем сначала.

Откажемся от диплома? – в ужасе вскричал Паскуаль.

Во-первых, почему «откажемся» во множественном числе? Мой диплом уже готов, а ты свои проблемы с больной головы на здоровую не перекладывай. Во-вторых, искать вход в проблему нужно намного раньше. Как твой подопечный стал миллионером? Когда это произошло? Есть ли у него дети или иждивенцы? И почему он хоть по центу, но каждый день отдает нуждающимся?

Козел потому что! Денег огреб, а раскошелиться не хочет! Издевается просто над теми, кому не повезло!

Есть примеры?

Может по центу бродяжкам раздать. Шприц одноразовый больнице подарить, один. Кулек засохших печенюшек – 0,99 долларов на распродаже в приют отправить…

Согласна, выглядит это, мягко говоря, не очень красиво. Но ты не пытался…

Я целый год пытался! И от фондов к нему подъезжал, и от голодных, и от смертельно больных, и младенцами перед ним тряс, и аллигатором диким, исчезающего вида. Все бесполезно.

Ты не дослушал меня. Ты не пытался понять его позицию?

Нет. Я умываю руки. У тебя встреча с ним, Паскуаль посмотрел на часы, Через три часа. Раз ты самая у нас умная, вот и разберись, из каких побуждений он уже лет тридцать над своими соплеменниками издевается.

Информация о встрече была для Кристины новостью, причем не самой приятной. Времени так мало, она просто не успеет подготовиться. А выводить подопечного, явно непростого характером человека на задушевный разговор, не подкрепив свои аргументы фактами, по меньшей мере, смешно. И глупо – второго шанса может не случиться.

А чего она ожидала, когда согласилась помочь Паскуалю? Он нисколечко не изменился за этот год. Впрочем, изменился, и еще как! В самую худшую сторону. В нем пышным цветом расцвело ханжество, завистничество, злопамятность. А к глупости прибавилась самоуверенность.

Кристина сцепила зубы, чтобы не осквернить свои уста самыми грязными земными словами в адрес Паскуаля.

Пуп Земли! – единственное, что вырвалось у нее.

Ага! Он таким себя и считает!

Кристина посмотрела на Паскуаля. Безнадежен. Как есть безнадежен.

Как найти его хранителя?

А я почем знаю?

Кристина даже задохнулась от возмущения:

Ты работаешь год с подопечным, и даже не удосужился пообщаться с его хранителем?

Да приходила тут одна, старенькая, хроменькая. Да на кой ляд она мне сдалась?

А где вырос твой миллиардер, ты знаешь? Во что любил играть? Какие фильмы смотрел? Где учился? Что купил на первую зарплату? В кого влюблялся?

Еще скажи, что я должен знать болел ли он ветрянкой в детстве!

Да, дорогой Паскуаль, да!

Скажешь тоже! фыркнул Паскуаль, и, насупившись, замолчал.

«Пусть, подумала Кристина, последнее слово останется пока за этой капризной и ограниченной личностью. Может мне и удастся чем-то здесь помочь. Если не Паскуалю, то хотя бы Его Святейшеству».

И Кристина тоже замолчала. Ей нужно было подумать.

Найти недорогой кемпинг на побережье Бискейна[84] оказалось проблемой. Берег Майами был золотоносным, поэтому малейший свободный кусочек земли с морем был застроен фешенебельными отелями и престижными дорогостоящими пляжами. Каждая песчинка у океана должна приносить состояние. Недаром Майами славится как город звезд и миллиардеров.

На Паскуале сказалось долгое сидение за рулем:

Почти целый час, знаешь, как все чресла затекли? – ныл он.

Он даже забыл, что вроде бы обиделся на Кристину, и начал доставать ее упреками:

Ну что тебе в гостинице не понравилось? Она тоже боком на океан смотрит. Платят же за тебя, чего тебе еще надо?

Еще через километров тридцать Паскуаля прорвало:

А знаешь, это не я капризен, а ты! Самые что ни на есть прихоти твои невыполнимые выполняем!

Хорошо, смирилась с неудачей Кристина. – Давай заправимся, и вернемся обратно в отель.

Отчаяние Кристины, так явно отразившееся на ее лице, отозвалось в сердце хозяйки заправочной, немолодой женщины одетой в промасленный оранжевый комбинезон – приходится быть и бухгалтером, и механиком, и заправщиком в одном лице, пояснила она. И посоветовала «молодым», поскольку приняла Кристину с Паскуалем за молодоженов, вернуться к городу, на виллу, которую они проехали практически еще в начале пути.

Это дом с участком и несколькими бунгало одного хорошего парня, и ее глаза затуманились от нахлынувших воспоминаний. – Он умер уже, а недвижимость друзьям завещал. Они хиппи, настоящие хиппи как в 60-х. Общину свою основали. Старички уже, поди, на ваш взгляд. Скажите, что Мина адрес подсказала, обязательно вас приютят. Добрым людям они всегда помочь рады.

Поблагодарив женщину, «молодые» развернулись в обратный путь.

Времени до встречи с Фрайманом оставалось катастрофически мало. Правда, Кристина, на свой страх и риск, успела на заправке послать экстренный вызов хранителю, и с нетерпением ждала, когда он, или она, если Паскуаль не ошибся, откликнется.

Через тридцать минут перламутровый бентли сигналил у забавного кованого забора, украшенного глиняными лепешками. Приглядевшись повнимательней, Кристина разглядела в загадочных окружностях изображения ромашки. «Ах, да! – вспомнила она, полистав на чердаке своего мозга конспект по псевдорелигиозным течениям Среднего мира, Хиппи считают себя «детьми цветов».

Ну и что, тебе интересно с этими секстантами пообщаться? – вяло поинтересовался Паскуаль.

Они не секстанты, просто культурологическое пацифистское течение такое. Кроме того, мне действительно интересно. Ведь практики у нас по нему, в отличие от мировых религий не было.