— Сие все верно, ваше величество. Но малые слои населения нашего просвещением охвачены. Школы надобны для мастеровых и в деревнях также крестьянских детей учить надобно.

— Крестьян? — удивился Остерман. — А на что их учить, господин Волынский? Они в рабстве у бар своих пребывают. Зачем учить их? Вы спросите у помещика — нужны ли ему образованные крестьяне?

— Просвещение должно войти в толщу народную, и тем Россия из мрака вырвется в число держав просвещенных!

— Сии проекты не ко времени Артемий Петрович, — осадила Волынского Анна. — Денег у государства на войну нет. А ты со школами для мастеровых и крестьян……

Год 1738, апрель, 2 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира и Мария Дорио.

Пьетро положил голову на колени Марии, и она стала гладить его волосы. Они говорили на родном им итальянском языке.

— Ты все еще любишь меня? — спросила она.

— А разве это не заметно, Мария? Я твой раб и я у твоих ног. Ты словно заколдовала меня.

— Вокруг столько женщин, Пьетро! И ты уже не первый год привязан к моей юбке.

— Но разве только я, Мария?

— Ты про сеньора Франческо Арайя? Ну, сколько можно ревновать меня к нему. Ты сам знаешь, что я завишу от него. Он придворный капельмейстер. Или ты желаешь, чтобы я также как и ты стала шутихой императрицы?

— Но при чем здесь постель Арайя и должность певицы?

— А при том, что одно без другого невозможно. Арайя любимец государыни. Он кого желает того и выгонит из своей капеллы! А певицу он себе и другую найдет! Это только, кажется, что я незаменима. Арайя может меня заменить и выписать из Италии новую певицу!

— Мария…

— Не стоит продолжать, Пьетро! Я знаю, что ты мне скажешь! Что ты богат и сможешь меня обеспечить. Так?

— Смогу! Я смогу тебя достойно обеспечить. Или я тебе этого не доказал?

— Но я певица, а не кукла, и не шлюха, сеньор Мира! Я должна радовать публику своим голосом. Сцена для меня все. Да и как быстро я тебе надоем в качестве домашней любовницы, Пьетро?

— Мария…

— Не стоит, сеньор Мира! — она положила ладонь на его губы. — Не стоит! И ты и Арайя любите во мне певицу. И без ореола певицы я быстро вам наскучу. Сам Арайя уже не испытывает ко мне чувств как к женщине. Но когда я пою, он все еще любит меня и желает меня как женщину. И с тобой происходит нечто подобное.

Пьетро задумался. А вдруг она права? Ведь её искусство в действительности завораживало его и в моменты, когда ей аплодировал весь двор императрицы, он желал её больше всего. А если, она станет жить у него постоянно? Если она перестанет петь? Что будет?

— А если нам уехать из России, Мария? У меня есть средства, и мы можем уехать в Данию, или Голландию, или во Францию, или вернуться в Италию.

— Уехать из России? — она посмотрела на него. — И ты готов уехать? Ты готов бросить Бирона?

— А почему нет, Мария? Но согласишься ли ты ехать со мной?

— Нет, Пьетро! Я не соглашусь! И не проси меня объяснить почему. Я еще не разобралась в себе.

— Мария! Ты по-прежнему играешь со мной? Скажи, ты хоть немного любишь меня?

— Пьетро! Что такое любовь? Ты смог бы мне это объяснить? И кто смог бы? Скажи, твой Бирон любит императрицу?

— Не знаю по поводу любви. Но он к ней привык и они давно вместе. Да и она императрица. А разве можно разлюбить императрицу? Императрица это власть и сила при дворе. Императрица дала ему титул герцога. Без её поддержки он бы не получил Курляндии никогда….

— А тогда что такое любовь для тебя? Любовь ко мне?

— Это невозможно объяснить, Мария. Я хочу слышать твой голос и вдыхать запах твоих волос.

— Это снова только слова. Сегодня ты хочешь вдыхать запах моих волос, а завтра волос иной женщины. Но что такое любовь?

В этот момент в окно спальни влетел булыжник с мостовой. Вместе с ним в комнату ворвались многочисленные осколки цветного стекла.

— Что это? — Мира вскочил на ноги и бросился к окну. — Кто смеет?!

— Пьетро! — закричала Мария. — Будь осторожен!

— О, черт! Там полно людей.

— Это Арайя! Он нанял разбойников!

— Разбойников? — Пьетро посмотрел на Дорио.

— Он желает тебе отомстить. Тебе нужно уходить!

Двери дома затрещали под мощными ударами. С улицы послышались крики и ругань.

В этот момент Пьтеро увидел из окна своего врага. Сам сеньор Арайя собственной персоной.

— Он здесь, Мария. Это Арайя! И с ним человек 10 или 15. Они мой дом окружили и хотят меня схватить. И бежать некуда. Наверняка с той стороны ждет нас засада. Но тебя они не тронут. Ему нужен я.

— Он прикажет тебя убить! — вскрикнула Мария Дорио.

— Не думаю. Он приготовил для меня то, что хуже смерти. Палки и плети.

С улицы послышались новые крики. Какая-то третья сторона вмешалась в распри Мира и Арайя….

Год 1738, апрель, 2 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира, Мария Дорио и сеньор Франческо Арайя.

Франческо Арайя придворный капельмейстер императрицы Анны Ивановны, наконец, сумел выследить свою любовницу. Слуги доложили ему, что она сейчас в спальне шута Педрилло в его доме.

— Вот как? Она как последняя шлюха бегает домой к шуту? Что же, устроим хорошую шутку. Императрица любит такие. Иван! — Арайя позвал своего камердинера. — Ты уже сговорился с теми людишками?

— С разбойниками, барин? — Иван кивнул головой. — Уже сговорился. Все сполнил как было велено. Такие люди, что мать родную зарежут за золото.

— Иди сей час за ними и скажи, что золото будет! Вот тебе для начала 20 рублей. Но скажи, что как все сделают, будет втрое против сей суммы. Пусть срочно идут к тому дому, где Мира живет!

— А чего делать то нам с ними?

— Дом захватить.

— А полиция? Всё можно по-тихому сделать, барин! Пристукнем его…

— Нет! В доме его захватить. Его и её! А полиции не бойтесь! Я за все в ответе! Я капельмейстер императрицы и от любой полиции вас прикрою. Меня при дворе ценят!

— Как прикажешь, барин!

— Но девку, не трогать! Она нужна мне. Любимая певица государыни! А шута отколотите палками, но не до смерти! Мне не нужна его жизнь. Мне нужно чтобы его отколотили на глазах у других.

— Все сделаем, барин!

— А я стану смотреть как, вы сеньора Миру отхаживаете дубинами. Пусть познает, что такое Россия со всех сторон. Он любитель анекдоты новые придумывать. Так пусть станет героем анекдота, над коим весь двор потешаться станет.

Дом шута быстро окружили, да так что мышь и та не проскочит. Сеньор Франческо также прибыл на место и наблюдал, как его люди готовились к "штурму". Теперь то Мира от него не ускользнет.

— По моему сигналу начинайте! И смотри, Иван!

— Все будет, как ты сказал, барин.

— Не дайте ему за шпагу взяться. Он матер с ней управляться.

— Мы его дубинами отходим. Не до шпажонки будет.

Иван кивнул разбойникам, и те приготовились. Затем он поднял с мостовой булыжник и запустил в окно дома сеньора Пьетро Мира…

Но возле дома шута Педрилло оказались еще и другие люди. Это были Балакирев, Лакоста и Кульковский, товарищи сеньора Пьетро по шутовскому цеху. Они не сильно жаловали Педрилло после того как он женитьбой на козе такие деньги отгреб. А зависть — плохое чувство. Оно совсем дружбе не способствует. Но сейчас дело так повернулось, что они на строну Пьетро стали.

— Братцы! — вскричал Балакирев. — Гляньте на это? Осада дома Адамки нашего началась.

— И, правда, — проговорил Кульковский. — И я даже догадываюсь, чья это "армия" наступает. О! Сеньор Франческо! — шут заметил капельмейстера. — Вы, что здесь устроили? Небольшая война на улицах столицы?

— А вам какое дело? — грубо отрезал Арайя.

— Дак мы в шутовской кувыр коллегии состоим, сеньор, — ответил за него Балакирев. — И оттого нам до всякого шутовства дело есть.

— Здесь вам не балаган! И потому проваливайте отсюда! — Арайя указал шутам на дорогу.